Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь (СИ) - Варшевская Анна
– Надюша, ну что ты всё домой и домой, – мама выходит в коридор и качает головой. – Тебе ещё и двадцати пяти нет, а всё только дом-работа, дом-работа. Хоть бы погуляла.
– Глупости это, мамуль, – качаю головой и беру подходящую под одежду сумку. – Не хочу я гулять. Вернусь и фильм посмотрим новый, ладно? Я ненадолго! – целую её в щёку и выхожу из квартиры.
«Нагулялась уже», – думаю печально, пока спускаюсь к выходу из подъезда. Мама ничего не знает о том, что со мной случилось. И хорошо, что не знает.
Я вышла заранее, так что спокойно доезжаю до нужного места почти в центре города. Нахожу небольшую кофейню, в которой меня должны будут ждать. Хотя, думаю, подождать придётся именно мне, всё-таки ещё рано. Подумав, беру себе чай и, мысленно махнув рукой, пирожное.
Достаю руководство по кровотечениям, которое прихватила с собой, и углубляюсь в чтение. Никогда не лишним будет освежить в памяти даже вызубренное когда-то.
– Надежда? – раздаётся совсем рядом со мной, и меня передёргивает от звука до боли знакомого голоса.
__
История Аннушки и Никиты рассказана в книге «Заноза для хирурга»
Глава 5
Помертвев от ужаса, поднимаю голову и смотрю на мужчину, которого видела последний раз почти семь лет назад. Господи, что делать? Встать и уйти? Сказать, что он ошибся? Кстати, а почему Надежда, он же всегда звал меня Диной… или… не может быть, он что, не узнал меня?!
– Д-да, – киваю, облизнув пересохшие губы.
– Добрый вечер, меня зовут Владимир.
Я в прострации пожимаю протянутую руку. Чувствую себя, как в каком-то дурацком сериале – влюблённые встретились через столько лет, и он её сначала не узнал, зато потом упал перед ней на колени и…
Мотнув головой, выбрасываю идиотские мысли из головы. Володя уже сидит напротив, на колени падать не собирается, смотрит на меня, серьёзно сдвинув брови.
Разглядываю такое любимое когда-то лицо. У него появилась морщинка в межбровье, черты стали более жёсткими, рублеными, сильнее обозначились скулы, губы сурово сжаты, такое ощущение, что он их вообще не разжимает.
А ведь я помню, как он улыбался и смеялся… Сердце сжимается, на глаза наворачиваются слёзы. Нет, я не могу, просто не могу… Сейчас он узнает меня, и…
– Итак, Надежда, у меня мало времени, давайте сразу к делу, – он кладёт локти на стол, сцепляет пальцы в замок. – Ваши документы?
– Что? – непонимающе смотрю на него.
– Вы должны были сделать копию паспорта и принести с оригиналом, – он хмурится ещё сильнее. – Вам не передали?
– Я… нет, то есть… да, конечно, – лепечу, вспомнив, наконец, о чём речь.
Неловко лезу в сумку, достаю пластиковый конверт, в котором принесла всё необходимое. Захватила с собой и диплом, и медицинскую книжку… Вот только теперь сжимаю бумаги в трясущихся руках, не в силах передать их мужчине.
Если даже он не узнал меня в первую минуту, то совершенно точно всё поймёт, когда посмотрит в документы.
– Давайте, – Володя, видимо, устав ждать, протягивает руку через стол.
Осторожно отдаю ему папку и впиваюсь взглядом в его лицо, пытаясь увидеть реакцию.
Вот только никакой реакции нет. Он быстро просматривает мой паспорт, забирает ксерокопию, отодвигает остальные документы.
– Это было необязательно, – кивает на них, – можете забирать. Паспортных данных достаточно для проверки.
На смену растерянности приходит злость. Сжимаю губы и опускаю глаза. Передо мной человек, который бросил меня. Как так вышло и почему – я устала гадать за прошедшие годы. Перестала задумываться, приняла как факт. Да и жизнь меня не баловала. Очень быстро стало не до страданий, точнее, сместился… так сказать, фокус.
Но теперь… узнал он меня и просто изображает, что не помнит, или вправду не узнал – любой вариант одинаково оскорбителен. И всё же я почему-то продолжаю сидеть и ждать, что мне скажут.
– Вам объяснили суть работы? – как-то устало спрашивает мужчина.
– В общих чертах, – киваю, а затем прищуриваюсь. – Сумма, которую вы собираетесь платить, реальна?
– Вполне, – он кивает, а затем жёстко рубит: – Скажу сразу: основное условие работы – никаких взглядов в мою сторону! Мне хватило пары ваших предшественниц. Даже если вы понравитесь моей матери, что вряд ли, это не означает автоматическую симпатию с моей стороны. Надеюсь, вам понятно?
Прикусываю язык, чтобы не сказать, что я думаю о нём и его условиях, и молча киваю.
– Хорошо, – удовлетворённо говорит он. – Так, ваши обязанности: при необходимости оказывать моей матери медицинскую помощь в рамках вашей компетенции, следить, чтобы она вовремя принимала лекарства, а также выполнять мелкие поручения, помогать в бытовых вещах и выслушивать жалобы на то, какой я ужасный сын. Вопросы?
– Мне сказали, что у вашей матери проблемы с глазами, – задаю единственный вопрос, который меня сейчас волнует. – Насколько плохо она видит?
– Очень слабо. У неё катаракта на обоих глазах. Различает светлое и тёмное, очертания предметов.
– То есть черты моего лица она не разглядит?
– Это так важно? – он поднимает брови.
«Ещё как важно», – проносится у меня в голове, но я слегка киваю и одновременно пожимаю плечами, делая вид, что мне безразлично.
– Нет, не разглядит.
Значит, она не узнает меня. Не узнает девушку, которую тогда выставила из квартиры. Хотя, если уж меня не узнал человек, с которым мы провели вместе почти два месяца…
– Хорошо, – уверенно киваю, а затем, не удержавшись, уточняю: – Помогать нужно только вашей матери? Вы в помощи не нуждаетесь?
Последние слова звучат немного язвительно, и мой наниматель вскидывает брови в непритворном удивлении.
– А почему мне может требоваться ваша помощь?
– У вас нет проблем… с памятью, например? – говорю с намёком.
Я не ожидаю особенной реакции, поэтому меня застаёт врасплох, как быстро меняется выражение его лица.
– Нет, – цедит он сквозь зубы и встаёт, показывая, что разговор закончен. – Если это всё…
– Я готова приступить к работе с завтрашнего дня, – произношу торопливо и тоже поднимаюсь. – Надеюсь, что вас, в свою очередь, предупредили о том, что я могу работать только по определённому графику.
– Да, вы ведь…
– Операционная медсестра, – киваю, расправляя плечи, – дежурства у меня сутки через трое, поэтому у вас я могу работать два через два, так, чтобы исключить день дежурства и день после него. Сегодня как раз день после дежурства.
– Ну что ж, – он смотрит на меня задумчиво, – двух дней вполне достаточно, чтобы понять, найдёте вы вообще с моей матерью контакт или нет. Оплата за эти дни, разумеется, будет.
– Договорились, – киваю.
– Я скину вам адрес, приезжайте завтра с утра. До свидания, Надежда, – Володя кивает мне и идёт к двери.
Провожаю его взглядом и бессильно опускаюсь обратно на стул. Ко мне подходит девочка-официантка.
– Принести что-нибудь ещё? – забирает мою пустую чашку, смотрит вопросительно.
– Да… Да, пожалуй, давайте ещё чай, – прошу её.
Ничего не понимаю. Растерянно кручу в руках пакет с документами. Достаю паспорт. Вглядываюсь в фотографию. Грустно усмехаюсь, да уж, видок у меня тот ещё. На документах мы, конечно, все жутко получаемся, но здесь… Вспоминаю, что меняла паспорт как раз после последней маминой операции. Следом за ней предстояла долгая реабилитация.
На фото уставшая, худая до невозможности девушка с ввалившимися глазами и коротко остриженными тёмными волосами. Да, такой меня и друзья-то не узнавали. Задумчиво перелистываю страницу. И прописка уже в другом месте – нам к тому времени пришлось продать нашу трёхкомнатную квартиру и переехать в двушку. Деньги были очень нужны. Лекарства, лечение, да и жить на что-то требовалось, пока я не начала работать…
Убираю документы в сумку и задумываюсь. Зачем я согласилась? Почему не сказала, что работа мне не подходит? Я ведь должна буду встретиться с матерью Владимира, с той женщиной, которая унизила меня, выставила меркантильной шлюхой. Да не просто встретиться – а помогать ей, выслушивать, выполнять поручения. А зарплату буду получать от мужчины, причинившего мне такую боль, какой никогда не было в моей жизни – за исключением мамы и… Прерываю собственные мысли, не позволяя себе задумываться.
