Душа (СИ) - Селезнева Алиса

— То есть Вы хотите сказать, что виноватой сделают Наташку?

— Я ничего не хочу сказать. Просто не делай глупостей!

— Я хочу, чтобы он сидел. — В голосе у Ромки сквозила такая злость, что мне стало страшно. — Хочу, чтобы он сгнил в тюрьме. Чтобы ему было так же плохо, как мне.

— Ты жаждешь не справедливости, а мести, — папа в упор посмотрел на Ромку и аккуратно поставил рамку на место. — Ты помнишь, какие у Наташи были волосы? Я сам заплетал их в косички. Думал, что никогда не научусь вплетать эти здоровенные банты, когда собирал её на линейку для первоклассников. Светлые волосы, василькового цвета глаза. Такая худенькая, невысокая, с вечно холодными ладошками.

— Вы что, пожалели его?

Ромка встал напротив окна. Он был на голову выше папы, но пока ещё заметно уже в плечах. Брови нахмурены, карие глаза горят, плохо расчёсанная чёлка стоит дыбом.

— Ему семнадцать. Всего семнадцать.

— А Наташке было на два года больше. Только она лежит в могиле, а этот, — Ромка специально громко выругался и вновь уставился на папу, — спокойно сидит дома и смотрит телек.

— То, что мы сломаем ему жизнь, лишим молодости, Наташу не вернёт. Ей там, — папа глазами показал на потолок, — не станет ни жарко, ни холодно.

— Вы думаете, она бы не хотела, чтобы тот, кто её убил, ответил за свои действия?

— Никто из нас уже не узнает, чего бы она хотела.

— Ты трус, — Ромка буквально выплюнул последнее слово. — Если бы ты был его отцом, я бы ещё понял, но ты… боишься даже попытаться. Ещё дату суда не назначили, а ты уже отступил.

— Ему до самой смерти жить с чувством вины. Такое не каждый вынесет.

— Ты трус. Трус! Трус! — Ромку зашатало, но он не сбавил голос.

Папа вздохнул, потёр глаза и пошёл в прихожую обуваться.

— Хорошо, сегодня я побуду трусом. Только себя не вини. Уж ты точно не должен.

Дверь плавно вошла в проём и захлопнулась. Ромка сдёрнул пиджак и бросил его на стул, а потом опять взял в руки бутылку. Покрутил, прочитал этикетку и с силой запустил в стену.

Бутылка оставила на обоях тёмное пятно, но не разбилась и, упав на пол, покатилась к телевизору. Ромка рухнул на диван и прижал пальцы к вискам. Последним, что я видела в тот вечер, стали его слёзы.

Глава 3

Мы поженились шестнадцатого апреля, в пятницу. Весна в этом году выдалась тёплой, снег растаял быстро, а в день свадьбы распогодилось настолько, что палантин понадобился мне только ближе к одиннадцати вечера, когда весёлые и пьяные гости высыпали на улицу, чтобы поглядеть, как мы с Ромкой запускаем в небо праздничные шарики и укатываем домой на «собственном лимузине». На самом деле никакого лимузина не было: была обычная отцовская «Лада», которую мы с подружками украшали вчерашним вечером. До машины я шла, с трудом переставляя ноги. Ступни от неразношенных туфель болели страшно — я радовалась только тому, что послушала свекровь и выбрала невысокий, удобный каблук, отказавшись от острой «шпильки». В нескольких метрах от машины Ромка подхватил меня на руки и под радостные возгласы гостей посадил на заднее сиденье. За рулём сидел как обычно трезвый папа, он опустил стекло, и до меня успели долететь последние поздравления друзей и родственников. По традиции они желали нам долгой и счастливой семейной жизни.

В машине мы ехали, тесно прижавшись друг к другу. Я без конца разглядывала правую руку, любуясь обручальным кольцом. Простым, тонким и без всяких бриллиантов. Говорили мы мало, возможно, стеснялись папу, а может, просто хотели насладиться этим вечером и молчаливой близостью друг друга. Я не заметила, как опустила голову на Ромкино плечо. Усталость валила с ног. День начался рано, свадебная кутерьма не отпускала ни на минуту: причёска, макияж, выкуп, ЗАГС, прогулка и, наконец, банкет, на котором нам даже поесть толком не дали. И все же я не могла сказать, что не была довольна. Я с детства мечтала о платье как у принцессы, танце молодожёнов и ресторане с расписным потолком. Папа и Ромка сделали мою мечту явью. Сама по себе свадьба вышла довольно скромной, но это не мешало мне чувствовать себя героиней волшебной сказки.

Музыка из приёмника отца убаюкивала, веки наливались свинцом, и я, видимо, начала дремать как раз в тот момент, когда машина затормозила у подъезда нашего дома. В лучших традициях любовных романов Ромка понёс меня по лестнице на руках. Папа придерживал двери и усмехался в усы, радуясь тому, что квартира находится на втором этаже. Входную дверь Ромка открывал сам, забрав из моих рук ключ, который я с трудом нашарила в своей сумке. Папа пожелал нам спокойной ночи и сжал мои пальцы. В тёмный коридор мы с Ромкой зашли только вдвоём.

Я до сих пор помню, как сильно билось моё сердце. Оно почему-то напомнило мне воробья, нечаянно угодившего в клетку. Странное сравнение, не правда ли, особенно, если учесть то, что я была безумно влюблена и не менее безумно счастлива?

Ромка не спеша прошёл в комнату, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Я скинула туфли и провела ладонью по ноющим ступням, а затем несмело шагнула к окну и тщательно задёрнула занавески. Руки мучительно хотели что-то делать, а голова кружилась от осознания того, что может последовать за этим желанием. Здесь, в нашей квартире, мы впервые были наедине. Нет, конечно, мы не раз заходили сюда, делали генеральную уборку, раскладывали вещи, нужные на первое время, расставляли мебель, но с нами всегда кто-то был. То папа, то Оксана Леонидовна, то мои подружки, то его друзья — нас не оставляли вдвоём ни на минуту, и вот сейчас, в этот самый момент, мы были совершенно одни.

Ромка смотрел так, что я едва могла дышать. До чего же странно желать своего мужа и бояться этого одновременно.

— Кто первый в душ? — сказала я, чувствуя, что щёки краснеют.

— Иди первой, если хочешь.

Ромка улыбнулся и, присев на край кровати, взял в руки пульт. На полочках в коридоре я отыскала тапочки и побрела в ванную, лишь у порога осознав, что сама никогда и ни за что не развяжу туго завязанный корсет. Прикусив губу, я позвала Ромку. Когда его пальцы коснулись моей спины, по коже прошёл удивительный трепет. Я чувствовала такое и раньше, но сейчас эти ощущения казались острее, тоньше и ближе.

— Спасибо, дальше справлюсь сама, — прошептала я, боясь повернуться, и тут же мысленно назвала себя идиоткой. Какой смысл держать платье, если через несколько минут, он всё равно увидит меня голой?

Почесав нос, я забралась в ванную. Тёплые струи вместе с мылом смывали с моего лица тонны косметики, лака для волос и пота. Я подставляла под воду голову и тщательно распутывала склеенные пряди. Закончив с волосами, намылила мочалку и обдала густой пеной тело. Спать захотелось ещё сильней. Смыв гель для душа, я завернулась в полотенце и только тогда поняла, что не взяла с собой в ванную ни халата, ни ночной рубашки. Вдохнув воздух через нос и хорошенько ударив себя по лбу, я наконец вышла из ванной.

Когда я приблизилась к Ромке, ладони вспотели. Он встал с дивана, расправил мои мокрые волосы по плечам и приподнял за подбородок. Я старалась смотреть только в его глаза, любовалась длинными, изогнутыми ресницами, а потом незаметно потянулась к губам. Он рассмеялся и осторожно чмокнул меня в нос:

— Классное полотенце!

К моему смущению добавилась лёгкая обида.

— Я забыла всё, что готовила, а выйти голой мне бы никогда не позволило воспитание.

Он засмеялся ещё громче и крепко прижал меня к себе. Запах одеколона, приятно пахнущего мускатом, до конца не выветрился, и я упоением уткнулась носом в Ромкину шею.

— Устала? — прошептал он, чмокнув меня в макушку.

— Ага, — качнула я головой, не разжимая объятий. — Сегодня выдался суматошный день.

Слегка отодвинувшись, он вновь приподнял мой подбородок и аккуратно очертил большим пальцем контур губ. В то принадлежащее только нам двоим мгновение его темно-карие глаза приобрели оттенок жидкого золота. Замечтавшись, я приблизила к нему свой нос и неожиданно широко зевнула.