Измена. Простить нельзя уйти (СИ) - Карма Элис

Ильяс кривится немного, но под строгим взглядом матери уходит.

— Какой! — удивляюсь я, качая головой. — Рожицу строит ещё.

— Это он ещё при тебе слушается. А так обычно ещё спорит, характер показывает. Никакого сладу нет с ними. Так что радуйся, пока своих нету.

Я невольно поджимаю губы. Знаю, что не стоит выносить сор, но слова сами собой слетают с губ. Рассказываю Эльвире обо всём: о попытках завести ребёнка, о психозе Веры и ссорах. Сестра слушает и хмурится.

— Так может вам обследование пройти? — спрашивает, когда я замолкаю. — Запишитесь к специалисту на приём, он вам назначит все анализы. А там уже будет видно, в чём проблема.

Слова Эльвиры звучат как выход. Меня даже отпускает. Я возвращаюсь домой с надеждой. Обнимаю Веру полусонную в постели. Целую тихонько в макушку.

— Вер, Эльвира говорит, может, нам обследование пройти? — говорю неуверенно. Она замирает, а потом резко разворачивается ко мне.

— Ты что, рассказал ей обо всём?!

У меня вновь холод появляется в конечностях. Ну, сейчас-то что не так?

— Ты хоть понимаешь, что теперь вся твоя родня будет знать, что у меня проблемы?

— Да почему только у тебя-то? — удивляюсь я. — Это нас двоих касается.

Вера отвечает мне болезненным взглядом. Плечи её содрогаются, на глазах выступают слёзы. Вера, поднимается и уходит на кухню. Тяжёлый вздох вырывается у меня из груди. Я знаю, что опять получил незаслуженно. Но должен быть снисходительнее в трудный период. Остаётся надеяться, что моей выдержки хватит для того, чтобы вынести это.

2.3

— Вер, что мне ещё сделать? — спрашиваю устало. — Я и так сдал уже все возможные и невозможные анализы. Ты ведь слышала, что доктора говорят — мы оба здоровы. Никаких отклонений нет.

— Надо попробовать другую клинику! — восклицает Вера с горящим взглядом.

Я тяжело вздыхаю. Виски сдавливает, кажется, опять начинается мигрень. По правде говоря, я уже начал уставать от всего этого. Моя жизнь в последние несколько месяцев закольцевалась. Всё начинается с того, что кто-то из знакомых Веры рекомендует ей какую-то клинику или крутого врача. Она снова загорается и начинает агитировать меня на обследование. Выбора у меня особо нет, потому я соглашаюсь. Везу её в эту новую клинику, город или область. Там вместе с ней прохожу ряд не самых приятных процедур. Но раз за разом мы получаем один и тот же результат: проблем с репродуктивным здоровьем нет.

В первый раз мы были рады услышать это. Однако после ещё одной неудачной попытки зачать, начали сомневаться в правильности результатов обследования. Сейчас же у меня почти не осталось сомнений. Проблема действительно не в здоровье. Но отчасти я понимаю одержимость Веры. Ведь если бы кто-то из нас был нездоров, то можно было бы пройти лечение. Даже диагноз бесплодие, как я узнал, на самом деле, не так страшен, как кажется на первый взгляд. В этом случае можно было бы попробовать ЭКО.

Из-за того что никаких проблем со здоровьем официально нет, у нашей постели фигурально собралась вся родня. Каждый норовит дать совет как, когда и в какой позе правильно. Я начал понимать Веру в её попытке дистанцироваться от родственников. В последнее время мне пришлось сильно ограничить свои встречи с ними, потому что, в конце концов, разговор скатывается к одной единственной теме, набившей оскомину на языке. И я молчу уже о том, что подобные разговоры в принципе довольно унизительны для меня, как для мужчины. Кто-то, кому просто повезло, кто вообще не прилагал никаких стараний, чтобы заделать ребёнка, начинает учить меня жизни.

Конечно, всё выбивает меня из колеи. И отсутствие какого бы то ни было выхода из ситуации только усугубляет внутреннее напряжение. По иронии судьбы единственным человеком, с которым я могу поговорить и получить какую-то поддержку оказывается Альбина. Она не учит меня жизни, не лезет мне в душу, не требует подробностей. Просто иногда, когда совсем тяжко, говорит или делает какие-то безобидные глупости. Например, с невозмутимым видом начинает травить бородатые анекдоты или пародировать кого-то из начальства. Волей-неволей я отвлекаюсь и забываюсь.

— Марат Ильнурович, у вас всё хорошо? — Альбина беспокойно смотрит на меня поверх своих очков.

— Да, всё в порядке, — бросаю я и прячусь за монитором.

Чувствую себя странно. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы мои коллеги или начальник думали, что у меня какие-то проблемы. Не хочется выглядеть слабым. Но я знаю, что Альбина спрашивает, потому что действительно тревожится. За те полгода, что мы вместе работаем, она не раз замечала за мной ошибки и просчёты. И каждый раз они были спровоцированы моими личными переживаниями.

— Если что-то не так, дайте знать, хорошо? — произносит она серьёзным тоном. Мне остаётся лишь кивнуть.

Не знаю, когда именно мне стало тяжело возвращаться домой. Из-за этой гнетущей атмосферы у меня никак не получается расслабиться. А это влечёт за собой недосып. От недосыпа я ещё больше нервничаю. И так круг за кругом будто снежный ком. Порой я просто мечтаю провести спокойно хотя бы один вечер, чтобы не думать ни о чём. Я вспоминаю время, когда мы с Верой только поженились, какими счастливыми и беззаботными мы были тогда, и не понимаю, откуда всё пошло не туда.

— Может, попробуем альтернативную медицину? — спрашивает Вера из коридора.

От неожиданности бритва в моей руке невольно уходит в бок, оставляя на шее небольшой порез. Я ругаюсь чуть слышно и шиплю от боли. Вера же похоже воспринимает это на свой счёт.

— Слушай, чего ты сразу так в штыки воспринимаешь?! — отзывается она обиженно. Нам же ничего не стоит попробовать. Может, поможет.

— Поможет от чего? — слегка раздражённо спрашиваю я оборачиваясь. — Вера, мы с тобой не больны. Иногда не получается просто потому, что не получается.

Вера хмурится. Глаза её начинают блестеть. Но в последнее время я так часто видел её слёзы, что они почти не трогают меня. Я понимаю, что ей тяжело смириться с мыслью, будто что-то в своей жизни она не может контролировать. Но из-за этого её нежелания принимать действительность страдаю я.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает она дрожащим голосом.

— Просто успокойся. Займись чем-нибудь. Найди себе хобби. Дети — это хорошо, Вера. Но, возможно, нам с тобой это просто не дано.

Я стараюсь говорить максимально спокойно и подбирать ободряющие формулировки. Однако у неё это почему-то вызывает настоящую истерику.

— А может, это всё потому, что ты просто не хочешь со мной детей?! — кричит она. — Ты поэтому был всё время такой спокойный?

— Нет, Вера, просто в этом звездеце должен оставаться хотя бы один адекватный человек, — возражаю я. Но она будто не слышит.

— Конечно, тебе всё равно! Ты-то отцом хоть в семьдесят можешь стать. А моих ровесниц уже называют «старородящими».

— Блин, да ты вообще слушаешь, что я тебе говорю?! — я невольно перехожу на крик.

— Не ори на меня! Это ты меня не слышишь! Я что, так много прошу у тебя? Я ведь сама плачу за все обследования.

— Естественно, мы ведь договаривались с тобой об этом. А я в свою очередь плачу за всё остальное.

— Ну, спасибо тебе большое за одолжение! Низкий поклон, — в её голосе появляются саркастичные ноты.

Понимаю, что если мы не прекратим сейчас, то закончится это очень плохо. Я уже чувствую себя отвратительно. Будто я не справляюсь с собственной жизнью. Выхожу из ванной и беру со стула первую подвернувшуюся толстовку.

— Ты куда собрался?! — кричит Вера мне вслед.

Я не отвечаю. Отчасти потому, что с ней бесполезно сейчас говорить, отчасти потому, что сам не знаю.

— Ну и катись! — бросает она и хлопает дверью.

2.4