Хулиган напрокат (СИ) - Черничная Алёна
Это будет и полезно, и максимально безопасно. Вряд ли я наткнусь на Ольховского в библиотечных стенах.
Но по коридору все равно иду озираясь. Мало ли…
На мое спасение в библиотеке оказывается пусто. Выбираю самый отдаленный компьютерный стол и располагаюсь за ним.
Тетрадка, ручка и цветные выделители текста — достаю из сумки все, что мне нужно, чтобы заняться конспектом. Мне не хватает только глотка воды, чтобы наконец немного освежиться и перезагрузиться. Сегодня и так не день, а черт-те что.
Я снова лезу в сумку за припасенной бутылочкой минеральной воды. Легким движением пальцев откручиваю крышечку, и тишина библиотеки заполняемся резким шипением и моим возгласом:
— Блин! Блин! Блин! — вода стреляет из бутылки мощными брызгами, заливая мне блузку и джинсы. — Вот черт! — подскакиваю со стула, чтобы не угробить еще и клавиатуру компьютера.
Стоя облитая посреди библиотеки, точно понимаю, что сегодня не мой день. Аккуратно отставив бутылку на стол, мокрыми руками пытаюсь найти в сумке сухие салфетки.
Что я там говорила про не мой день?
Окончательно распсиховавшись, хватаю свои вещи, исчезаю из библиотеки и мокрая топаю в женский туалет. Благо он в конце этого же коридора.
Заперевшись в пустой кабинке, я стягиваю с себя чудом оставшийся сухим расстегнутый кардиган и насквозь влажную противную блузку. И параллельно ловлю краем уха женские голоса и стук каблуков, только что вошедших в дамскую комнату.
— … да я сама офигела, когда увидела…
— А может, это был не он?
— Я что? Ольховского не узнаю?
Моя рука, тянувшаяся к рулону сухой бумаги, замирает. Опять его фамилия! Это издевательство? Или как?
— Так и что было?
— Он ее прям впихнул в аудиторию, зашел сам и стал ей что-то на ухо нашептывать…
До этой секунды я стояла за закрытой дверью кабинки просто замерев, а теперь даже не дышу. Я узнаю голос одной из девиц — это же Инга.
Слышу шум воды, перебивающий ее разговор со своей подругой. И я становлюсь одним большим ухом, когда вода через пару секунд выключается…
— Да не может быть, чтобы она была с ним знакома.
— Я своими глазами видела, — возмущенно цокает Инга. — И не понимаю как такое возможно? Еще и эта мымра молчит! «Знаю и все тут», — Майер мерзко парадирует мой ответ. — Я перед Максом крутилась около года, и он ни разу не обратил на меня внимание. Так с какого бока он шепчется с этой Синичкиной?! Она ж вообще никакая.
— Ни кожи, ни рожи. Вечно этот хвост на башке затянет, ссутулится, в бабкину одежду вырядится… Фу… — поддакивает подружка Инги.
— Точняк. Она стремная, — подтверждает Майер.
И обе очень ехидно хихикают. И эти смешки противно скручиваются где-то у меня в животе под ложечкой.
— Ты ж не думаешь, что между ними что-то есть?
— П-ф, — усмехается Инга. — Удел Синичкиной быть старой девой в окружении сотни кошек, но явно не Ольховский. Только вот зачем он с ней тогда общается?
Но я уже не слышу ответа ее подружки. Они обе, цокая каблуками и хлопнув дверью, испаряются из туалета.
А я так и стою в своей кабинке. В одних джинсах и спортивном лифчике, сжимая в руке блузку и кардиган.
Меня словно бахнули пыльным мешком по голове. Слух сдавливает накатывающий белый шум, а по спине ползут ледяные мурашки.
Дрожащими руками я натягиваю на себя обратно мокрую блузку и закутываюсь в кардиган. Из кабинки выхожу на негнущихся ногах.
Я ощущаю себя как-то то странно. Вроде, это называется дежавю…
Застываю перед огромным зеркалом, висящим на белоснежной кафельной стене женского туалета. Смотрю на свое отражение.
«сутулая»
«куцый хвостик»
«лицо блеклое»
«в бабкину одежду вырядится»
«Ты просто немного стремная» — в моей голове раздается бас Ольховского.
«Точняк. Она стремная» — вторит голос Инги.
Стискиваю зубы, потому что горло сжимает соленый спазм. И я все еще смотрю на себя в зеркало.
То есть слова Максма — не его прихоть и желание просто сделать какую-то пакость?
Неужели меня и правда все видят именно так?
Стремной…
Глава 4
Домой я возвращаюсь с настроением на уровне плинтуса. Поднимаюсь на пятый этаж нашей сталинки, едва волоча ноги. На душе тошно, что хочется прям здесь усесться на ступеньки и себя пожалеть. А все еще влажная блузка на мне лишь добавляет дрянных ощущений от этого дня.
Во мне бурлят обида, злость и полное непонимание, что во мне не так?
Неужели чтобы не быть стремной, нужно стать чей-то копией? Ну, например, той же Майер.
Я всегда знала, что далека от журнальных идеалов. Огромные, широко посаженные глаза, никаких сексуальных скул, кукольных ресниц и брендовых шмоток.
Я одеваюсь, как мне удобно и на что хватает денег. Не гонюсь за популярностью. Да, я самая обычная, но, оказывается, правильно это называется «быть стремной».
Понуро доползаю до своей двери и лезу в сумку за ключами.
— Леська, здорОво! — за моей спиной раздается радостный оклик.
Вздрагиваю, едва не выронив ключи из рук.
— Черт, Богдан! Напугал, блин! — недовольно бормочу и оборачиваюсь на знакомый голос.
В распахнутых дверях напротив в смешных ярких шортах и клетчатой рубашке меня уже поджидает мой сосед по лестничной клетке. Его русые завитушки, как всегда, забавно торчат на голове во все стороны кудрявой шапкой.
— Сорян, думал, ты слышала, как я замком клацаю, — Богдан виновато улыбается. — А ты чего такая загруженная? Как все прошло вчера?
— Никак, — вздохнув, отвечаю Богдану очень кратко. Что-то говорить о вчерашнем совсем не хочется. — Я отказалась от этой затеи.
Бо удивленно ведет бровями. Он-то и подбил меня идею с тем дурацким приложением. Скачал, зарегистрировал и убедил, что на одна живая душа не узнает моего имени. И у меня не было причин ему не доверять. Богдан ведь не только мой друг детства, но еще и заочник нашего универа на факультете «информационных технологий и программирования». И сам весьма активно пользующийся «zacheta.net», когда начинается сессия.
Только вот я сама все и испортила…
— А чего так? — Богдан опирается плечом дверной косяк, явно собираясь послушать о моих вчерашних приключениях. — Все-таки боишься, что он… — понизив голос, Бо указывает подбородком на дверь моей квартиры, — … узнает?
— И это тоже, — я вздыхаю еще тоскливее, чем несколько мгновений назад. — Так что может это и к лучшему, что ничего не вышло.
— Да все бы вышло. Надо просто быть чуть понаглее, — уверенно заявляет Бо, а я закатываю глаза.
Вселенная что? Решила за сегодня доконать меня, разом надоумив всех указать на мои недостатки? Фыркнув, разворачиваюсь к своей двери и вставляю ключ в замок.
— На чай не зайдешь? — Интересуется Бо, все еще стоя у меня за спиной.
— У меня нет столько наглости, чтобы хомячить чужие печенюшки, — иронично бросаю ему через плечо.
Богдан обиженно хмурится, а я, показав язык, скрываюсь за дверью своей квартиры.
Но стоит только шагнуть на порог, как мне в нос бьет запах чего-то пригорелого. Блин! Дедушка опять решил кашеварить сам.
— Дед! — кричу на весь дом.
— Я здесь, Лесь! — бодро доносится из кухни.
Скинул сумку на пол и стянув с себя кроссовки, я топаю туда.
— Дед, ну зачем? Я бы сама все приготовила! — начинаю возмущаться, едва ступив на крошечную кухню.
— Ужинать будешь? — а дедушка словно и не слышит моих причитаний.
В домашней старой футболке и растянутых трениках, он колдует с половником над кастрюлей на плите. А вот запах чего-то паленого аж жжет нос. Прохожусь беглым взносом по пространству кухни и со стоном плюхаюсь на стул. Да уж… Мне теперь мыть это все часа три… не меньше!
— Дедуль, мы же с тобой договаривались. Готовлю только я, — с укором качаю головой, а потом вздохнув, перевожу взгляд на седовласую макушку деда.
— Чего ты там бормочешь, Лесь? — он наконец таки оборачивается. Широко улыбнувшись, откладывает половник и вытирает ладони и цветастый передник. — Как день прошел?
