Юджиния Райли - Ночь, когда шел дождь
– Так что, Кристен?
Вопрос оторвал Кристен от болезненных воспоминаний. Джошуа все еще ждал ответа, которого она не могла дать, но в этот критический момент ее спас детский плач, донесшийся из комнаты для гостей.
– Это Тедди! – озабоченно воскликнула она.
– Тедди? – недоуменно переспросил Джошуа.
– Так его зовут. Я дала ему имя Теодор Джошуа, – смущенно пояснила Кристен.
– Боже, его имя... а я даже не спросил! Мой собственный сын... С ума сойти! – У Джошуа был совершенно ошарашенный вид.
– Слишком много всего сразу, – согласилась Кристен. Плач Тедди становился все более настойчивым.
– Почему он плачет?
– Он спал несколько часов и, я уверена, проголодался. Пойду покормлю его. – Она направилась к выходу из комнаты, но, заметив, что Джошуа последовал за ней, твердо сказала: – Нет, пожалуйста, подожди здесь.
Джошуа, нахмурившись, остановился, а Кристен поспешила в спальню. Взяв Тедди из колыбели, она положила его на кровать и, распеленав, позволила ему свободно поворочаться в голубой распашонке. «Тедди чрезвычайно разумный ребенок», – с гордостью подумала Кристен и, припудрив и перепеленав его, уже приготовилась расстегнуть блузку, когда позади нее раздался возмущенный голос:
– Почему мне нельзя посмотреть, как ты его кормишь?
– Джошуа... прошу тебя... – Взяв ребенка на руки, Кристен повернулась лицом к Джошуа, и краска залила ее щеки.
– Ты не сказала мне, что он появился на свет, мне не довелось потрогать твой живот и почувствовать, как он шевелится внутри тебя, – говорил Джошуа, приближаясь к ней все с тем же блеском в глазах, – я не присутствовал при его рождении... так теперь не говори, что мне нельзя посмотреть, как ты его кормишь!
– Джошуа, прошу тебя... – Бесконечно тронутая волнением Джошуа, Кристен посмотрела на сына. – Я кормлю его грудью.
– Крис, почему я не могу остаться? – мягко спросил Джошуа. – Ведь он мой сын.
– Я буду нервничать и не смогу покормить его.
– Хорошо, – недовольно вздохнул он и повернулся, собираясь уйти.
– Если для тебя это так важно... – Кристен прикусила губу, понимая, что больно задела чувства мужа.
– Да, важно. – Джошуа быстро обернулся, и выражение его глаз не оставляло сомнений в его желании.
К этому времени ребенок начал хныкать и тыкаться в плечо матери. Кристен обреченно опустилась на кровать, расстегнула блузку и застежку на бюстгальтере для кормящих и почувствовала, что ее щеки словно огнем обожгло. Когда рот малыша жадно сомкнулся вокруг ее соска, она уже была не в состоянии смотреть на Джошуа, однако услышала его резкий вздох, услышала, как он опустился в кресло напротив нее, и спустя некоторое время рискнула все же взглянуть на него.
– Это удивительно, – прошептал Джошуа, и Кристен поторопилась отвести от него взгляд, потому что в его глазах читались не гнев и не вожделение, которые она предполагали увидеть, а только восхищение и любовь.
Несколько минут, пока ребенок жадно сосал, в комнате стоила тишина. Потом Кристен переложила Тедди к другой груди, он коротко запротестовал, а затем снова принялся за еду.
– Ты хорошая мать, – немного погодя сказал Джошуа, очень удивив Кристен этой похвалой.
– Спасибо, – сухо отозвалась она, погладив Тедди по головке.
– Кристен, почему ты приехала сюда? – снова спросил Джошуа, но на этот раз ласково.
– Мне кажется, я объяснила... – Кристен прерывисто вздохнула, все еще ощущая на своей груди тепло его взгляда.
– Я спрашиваю, почему ты приехала сюда, в этот дом?
Мысли Кристен пришли в смятение от этого поставленного ребром вопроса. Что она могла сказать ему? Как могла признаться, что осталась почти нищей с сыном, которого нужно растить одной? Как могла сказать, что в двадцать лет даже не знает, где теперь у нее дом?
– Я... я полагаю, что приезд сюда объясняется простой логикой. Я просто хотела, чтобы ты знал, что мы в городе. Но позднее мы, конечно, поедем в отель. – «Маловероятный шанс», – мрачно отметила она про себя, пряча горькую усмешку за бравадой, ибо у нее едва хватало денег на пеленки.
– Нет, вы останетесь здесь, – возразил Джошуа. – Ты можешь занимать комнату для гостей, пока мы не решим все проблемы.
– Джошуа, ты думаешь, это разумно? – Предложение было очень заманчиво для Кристен, но остаться здесь с ним...
– А почему нет? – удивился Джошуа. – Ты не чувствуешь себя здесь в безопасности, Кристен? Я что, людоед или совратитель?
– Нет, конечно, нет. Просто ты...
– Что – я?
– Ты слишком многое мне диктуешь, – пробормотала она.
– Мне не кажется, что я пытался так вести себя, – после довольно долгой паузы сказал Джошуа.
– Да, пытался. Ты был слишком строг ко мне.
– А почему бы тебе не поступить так же и не указать мне на то, что тебе не нравится?
– Не могу.
– Значит, ты трусиха, – бросил он Кристен.
– Видимо, так.
– Ты даже не хочешь попытаться все выяснить до конца.
– По-твоему, мы не пытались?
– Нет. Ты просто сбежала.
Их окружила давящая тишина. Первым ее нарушил Джошуа.
– Я хочу, чтобы сейчас вы остались здесь, – поднявшись и подойдя к жене, сказал Джошуа. – Я не собираюсь тебя принуждать, Кристен. Ты же знаешь, я никогда этого не делал.
«Можно подумать, что ты обязан был это делать!» – заметила про себя Кристен.
– Джошуа, я не уверена...
– Или мы все остаемся, или в отель уезжаю я.
– Я не собираюсь выгонять тебя из твоего собственного дома! – выкрикнула Кристен.
– Нашего дома, – поправил ее Джошуа и с умилением посмотрел на ребенка. – Он закончил?
– Д-да. – Кристен даже не заметила, что Тедди уснул у ее груди.
– Я положу его обратно, – сорвавшимся голосом предложил Джошуа. – Ты права, он только и делает, что ест да спит, – добавил он с улыбкой, наклоняясь все ниже, пока Кристен не показалось, будто она захлебывается его мускусной близостью. Кончиками пальцев он осторожно погладил розовую щечку Тедди, придвинув руку так предательски близко к обнаженной груди Кристен, что она затаила дыхание. – Он такой легкий, – шепнул Джошуа, и в его взгляде отразились любовь и нежность.
«Если бы только ты не был так строг и требователен во всем, что касалось меня», – подумала Кристен. Джошуа взял ребенка на руки, поддерживая младенца под головку, а Кристен, приводя в порядок одежду, растроганно наблюдала, как ее муж впервые держит на руках их сына. Бережно опустив ребенка в переносную колыбель, он прикрыл его легким одеялом и, выпрямившись, с трогательной искренностью сказал: