Анна Яфор - Вопреки
– Довести женщину до слез допустимо в единственном случае: если это слезы счастья. Иначе ничтожен и жалок тот, кто стал причиной такого ее состояния.
Не выдержав жесткого взгляда преподавателя, парень отвернулся.
– Я всего лишь пошутил…
– Не думаю, что такая шутка кому-то добавила веселья. И уж явно не стала свидетельством твоего ума.
– Да он просто злится, что Катюша отказалась с ним встречаться! – выдала Катина соседка по столу, не обращая внимания на возмущение Глеба. – Это же все знают.
Кирилл нахмурился еще больше. Невинное рассуждение о литературе неожиданно вылилось в серьезную проблему.
– Вряд ли эту тему стоит выносить на всеобщее обозрение, Марина. Особенно если речь идет о Вашей подруге.
Девушка смутилась, кажется, даже расстроилась. Поинтересовалась осторожно:
– Можно мне уйти? Я поищу Катю.
Он кивнул и обратился к остальным:
– На сегодня все свободны. К следующей встрече подготовьте письменный ответ на поставленный вопрос. И учтите: в этот раз поблажек не будет никому. Не напишите, можете считать, что зачет вы завалили.
Мужчина слишком спешил проститься с группой, не беспокоясь, как это воспринимается со стороны. Был почему-то уверен, что Марина Катю не найдет. И точно знал, куда идти самому.
В то место редко забредали студенты. В примыкающем вплотную к университету старом дворе раньше располагался один из учебных корпусов. Теперь полуразрушенное здание пустовало. Иногда Кирилл оставлял там машину, когда спешил на лекции и не хотел ждать, пока освободится место на парковке. А сейчас был почему-то уверен, что найдет девушку именно там.
Он не ошибся. Катя прижалась к затянутой плющом кирпичной стене, словно хотела слиться с ней. Плечи дрожали. И без того ноющее сердце дрогнуло, сжимаясь от накатившей горечи. Были ли уместны какие-то слова сейчас? Еще и от него?
Не услышать шагов она не могла. Медленно развернулась, всего на миг подняв к нему залитое слезами лицо. И тут же метнулась в сторону, увидев, кто перед ней. Но отчаянное желание утешить этого ребенка просто не позволило ее отпустить. Кирилл притянул девушку к себе. Словно ожог, ощутил слезы на своей груди сквозь тонкую ткань рубашки.
– Котенок… Они не стоят ни одной твоей слезинки…
Катя пробормотала что-то несвязное. Заплакала еще сильнее. Мотнула головой, пытаясь вырваться. Но он был абсолютно уверен, что никуда ее не выпустит, во всяком случае, пока не сможет успокоить.
Пришедшие одновременно другие мысли повергли его в шок. Не была она ребенком. Ощутив ее близость, тело немедленно отреагировало совершенно естественным образом. Но хуже всего было даже не это. Где-то глубоко внутри зародилась необъяснимая, жгучая потребность задержать девушку рядом. Не только физически. Проникнуть в ее мысли. Завладеть сознанием. Почувствовать, как нежный, какой-то медовый запах волос проникает под кожу.
Это было абсолютно неправильно. Нелепо. Неуместно. Но и сил разжать руки, сжимающие хрупкие плечи, у него никак не находилось.
Глава 5
Катя торопливо проскользнула мимо расположившегося в гостиной отца, на мгновенье прижавшись губами к его щеке.
– Добрый вечер, папочка.
Мужчина кивнул, не глядя на нее.
– Что-то ты сегодня совсем поздно. Скоро в своем институте ночевать будешь.
Он не упустил возможности в очередной раз продемонстрировать недовольство выбором дочери, не ожидая объяснений. Как она учится или где проводит свободное время, его не интересовало.
Катя грустно улыбнулась. Все было очень знакомым. Как всегда. Его равнодушие. И даже новый запах парфюма, который она ощутила, склонившись к отцу. Не мужской.
Эти запахи менялись так часто, что принадлежать одной женщине просто не могли. Но девушку это не должно было касаться. Отец давно дал понять, что не потерпит никакого вмешательства и даже обычного интереса к собственной жизни.
Раньше Катя мечтала, что однажды кого-то из своих подруг он приведет домой, и незнакомая женщина станет не мамой, потому что это место занять никто никогда не сможет, но хотя бы просто другом. Мудрым, авторитетным человеком, готовым дать совет, помочь в выборе нового платья, ориентируясь не на его цену, а на подходящий именно для нее вариант.
Так хотелось поделиться с кем-то мыслями о прочитанных книгах, рассказать об успехах в учебе, о новых подругах, о том, чего она ждет от жизни и к чему стремится.
Ей и в голову бы не пришло жаловаться. Она ведь имела все, о чем только может мечтать девушка ее возраста. Девчонки-одноклассницы всегда завидовали богатству отца. И вряд ли Катя смогла бы объяснить свою готовность отдать почти все, что имеет, в обмен на несколько минут, проведенных на его коленях.
Но ласки и внимания ждать не приходилось. Девушка слишком хорошо знала об этом, молча соглашаясь с решением отца. Она ведь понимала, что тот все равно любит ее, просто не умеет выразить свою любовь.
Постепенно стало очевидно, что никакой женщины в их доме не появится. Запахи на его одежде менялись так часто, что Катя не успевала к ним привыкнуть. И каждый раз, угадывая появление в жизни отца новой знакомой, спешила как можно скорее забыть об этом. Не думать. Не расстраиваться. Ничего не ждать. Так было гораздо легче справиться с болью от несбывшихся надежд.
Оказавшись в своей комнате, девушка плотно закрыла дверь и, не раздеваясь, упала на кровать. Закрыла глаза, возвращаясь сознанием в старый заброшенный двор, и словно наяву опять ощущая на своих плечах ЕГО руки.
Незнакомое чувство. Такое… волнующее. Ни с чем не сравнимое. Восхитительное.
Она и представить не могла, что подобное возможно в ее жизни. Все всегда было обычно, знакомо до мелочей и подчинялось заранее установленным планам.
Но даже самые дерзкие из этих планов не предполагали такого: щемящей нежности в общем-то от совсем постороннего человека. Что с того, что этот образ уже столько месяцев будоражил ее сердце?
Ей нравилось всматриваться в его лицо, видеть искренность произнесенных слов. Катя всегда уважала людей, говорящих именно то, что они думают. Отец считал подобное непозволительной роскошью, и его мысли всегда оставались для дочери загадкой. А вот Кирилл…
Девушка вздрогнула от собственной смелости, впервые назвав его просто по имени. Пусть не в лицо: на такое она вряд ли бы решилась. Но даже мысли вызвали трепет во всем теле и стремление снова пережить незабываемые мгновения… рядом.
Боль от нанесенной в аудитории обиды давно прошла. Кате было абсолютно все равно, что думает о ней Глеб. Попытки пригласить ее «куда-нибудь» не нашли отклика ни в сердце, ни в разуме: слишком очевидны и непривлекательны были намерения парня. Девушка, правда, и представить не могла, что он так жестоко отыграется за отказ.
Но боль причинили не сами слова, а то, что они были сказаны при НЕМ. Ее секреты, как оказалось, стали слишком очевидными даже для таких, как Глеб.
Она привыкла к недоумению подруг. Интимные подробности, которыми они с удовольствием делились друг с другом, шокировали. Ей всегда казалось, что подобные вещи можно обсуждать только с одним-единственным человеком, наедине, скрывая от посторонних глаз и страсть, и желание оказаться как можно ближе к нему.
Девушка была уверена, что именно это сказала бы бабушка. Если бы осталась жива…
Как же до сих пор не хватало ее! Понимающих глаз, доброй улыбки, ласковых рук. Катя скучала порой настолько сильно, что хотелось кричать от разрывающего сердца одиночества и тоски по самому близкому в жизни человеку, ушедшему столь рано.
Хотя, пожалуй, даже бабуле она не смогла бы признаться и рассказать о томительном незнакомом чувстве, зародившемся где-то глубоко внутри, необычном волнении, возникающем всякий раз, когда она видит… ЕГО. И сегодняшнем смятении, возникшем, когда ОН оказался так близко. Впервые в жизни.
Девушка до сих пор ощущала его запах. Даже благоухание от приторного парфюма на одежде отца не смогло отвлечь.
Катя с детства была слишком восприимчива к ароматам. Сильнее, чем ей самой хотелось бы этого. Иногда было достаточно одного короткого мгновенья, чтобы понять человека… по его запаху. Она угадывала почти безошибочно и внутреннее состояние людей, и их настроение, вкусы, мечты, иногда даже мысли. Исключение составлял собственный отец, у которого просто не было запаха. Никакого. Это казалось невероятным, но тем не менее являлось правдой. Рядом с ним слишком часто витали посторонние ароматы, впитывались в его одежду, нередко оставались на коже, но были при этом все равно чужими. Не его. И ничего общего с внутренним миром самого мужчины не имели. Девушка каждый день целовала его, пыталась обнять, невольно стараясь уловить хоть какое-то слабое дыхание его собственного существования. Ей казалось, что тогда решатся многие проблемы, и их жизнь изменится, а огромный дом, холодный и пустынный, несмотря на самую современную систему отопления и роскошную обстановку, превратится наконец-то в уютный уголок. Но изменений не происходило. Ее родной отец оставался непоколебимой, непробиваемой оболочкой, сквозь которую не могли проникнуть ни ее любовь, ни тепло окружающего мира. Одна только пустота, угнетающая и пугающая.
