Аманда Керлин - Секреты модельной общаги
Разговор с Люцией, вероятно, впервые позволил мне трезво взглянуть на вещи — передо мной сидела девушка, добившаяся гораздо большего, чем любая из нас. Она была на вершине славы, расхаживая по подиумам Милана, Парижа и Нью- Йорка (правда, много заработать ей не удалось, зато она участвовала в показах, о которых можно было только мечтать), а теперь сидела на продавленном грязном диване в общаге для моделей, рыдая над своим разбитым сердцем. Трудно, наверное, в двадцать один оказаться почти списанной в тираж. Вся ее история, как я тогда думала, была невероятно жестокой. Даже если вдруг удача тебе улыбнется, гарантий абсолютного успеха это не дает. Оглянуться не успеешь, как превратишься во вчерашнюю новость, использованный товар. Но что еще оставалось делать? Нам приходилось следовать за мечтой, иначе нельзя было ее добиться. Ни одна модель еще не стала звездой мирового масштаба, оставаясь при этом банковской служащей в Дейтоне, штат Огайо. Нужно всецело отдаваться своему делу. Так я говорила себе.
Мои мысли неизбежно переключились на Робера и те гигантские возможности, которые могли бы открыться передо мной благодаря нашим отношениям. Фотограф Люции явно был еще тем бабником, любителем моделей, нашедшим замену Люции спустя каких-то два года совместной жизни. Но Робер был не такой, я точно знала. Это сразу чувствовалось по его поведению. Теперь, когда Светлана благополучно убралась из общаги, я принесла цветы из кухни и впервые как следует их разглядела. Мне показалось, что они могут приободрить Люцию, но главное — мне просто хотелось полюбоваться ими без пристального надзора русской.
Красивый, элегантно составленный букет. Аромат цветов послужил приятным дополнением к странному запашку, до сих пор витавшему в гостиной. В нашу квартирку словно ворвался сноп радости прямо из заснеженного мира за окном. Я опасалась, что Люция не слишком обрадуется (цветы могли напомнить ей о потерянной любви), но мне очень хотелось рассмотреть их, потрогать, подумать о том, что они олицетворяют для меня в отношениях с Робером.
Люция бросила взгляд на букет и вопросительно посмотрела на меня.
— Прости, — сказала я, слегка смущенная тем, что не справилась с собой в присутствии этой бедняжки, чье сердце было так грубо растоптано. — Они от… одного мужчины.
— Хорошо, — сказал Люция.
Мне показалось, что она опять сорвется, но ей удалось взять себя в руки и не повалиться на диван, зайдясь рыданиями.
Тот факт, что словачка только что открыла перед нами душу, позволил мне довериться ей. Если так получилось, что она прервала уже готовое сорваться с губ признание насчет Робера, то, возможно, она могла выслушать его вместо русской.
— Люция, — неуверенно начала я. Даже мама ничего об этом не знала.
— Да?
— Послушай, я хочу кое-что рассказать о том… мужчине, который прислал цветы. В общем, я попала в переплет.
— Какой? — заинтересованно спросила она, слегка подвинувшись на диване.
— Я хочу спросить, что бы ты сделала… если бы… ну… одна из твоих подруг влюбилась в кое- кого, хотя ты уверена, что это глупо, и они совсем не подходят друг другу, но она тебя не слушает. А кроме того, тебе кажется, что ты сама начала влюбляться в того же парня. И на самом деле ему нравишься ты, а не она?
— Подруга, говоришь? — переспросила Люция. — Насколько близкая?
Признаться, что это Светлана? В последний момент я струсила.
— Ну… хм… не самая близкая подруга, наверное… — промямлила я.
— Что ж, у меня была ситуация с одной девчонкой из агентства, которой приглянулся мой- мой…
Дойдя до имени своего бывшего бойфренда, она не смогла преодолеть этот барьер и вновь разревелась.
«Отличный ход, Хизер», — сказала я себе, машинально вручая Люции очередную бумажную салфетку. Выбрала себе по-настоящему стойкую наперсницу. Салфетки кончились, и мне пришлось сходить в ванную за рулоном туалетной бумаги: исландка, стараясь, видимо, завоевать наше расположение, прошлась по магазинам и затоварила нас самым грубым и толстым бумажным изделием.
Больше я не затрагивала болезненных тем, а цветы вновь переместила на кухню, водрузив на холодильник, где они не будут так бросаться в глаза.
Снег за окошком продолжал сыпать не переставая, и я включила телевизор, лишь бы отвлечь Люцию от ее горя, да и самой отвлечься. По одному из каналов классики показывали старое черно-белое кино. Люция вспомнила, что видела его в детстве дублированным. Это была романтическая комедия. Я спустилась в гастроном на первый этаж и купила нам целую пинту мороженого, хотя знала, что завтра об этом очень пожалею. Ну и ладно. Фильм успокоил Люцию, я тоже расслабилась, позволив актерам со старомодным акцентом вести остроумный диалог, перенося меня тем самым в другое место и время, когда Голливуд делал все, чтобы девушки, заслуживавшие того, добивались и мужчины, и денег. Мы тогда не были моделями обеспокоенными проблемами собственного веса и тем, как выжить в Нью-Йорке при такой конкуренции. Мы превратились в двух девчонок, одна из которых только что всласть нарыдалась, а теперь они вместе смотрели кино и лакомились мороженым.
В тот вечер Светлана вернулась чуть раньше обычного: холод и снег даже ей помешали уйти в загул до половины пятого утра.
Почему-то у меня совершенно вылетело из головы вновь поднять тему Робера.
12
Настало Рождество. Но никому из нас не достались рождественские дары в виде контрактов — ни один из редакторов не собирался взять на себя роль Санта-Клауса и подарить нам то, что мы по- настоящему хотели получить в уходящем году. Исландка выехала из общаги, вернулась в свою северную страну, оставив Кайли, Светлану, Люцию и меня продолжать борьбу за существование в Нью-Йорке.
Кастинги проходили чуть реже и тише, все, кто работал в индустрии моды, прожигали жизнь на вечеринках, предвкушая скорые каникулы, когда они встретятся со своими любимыми (или, наоборот, расстанутся с ними, отправившись позагорать под палящее солнце Рио). До наступления праздника мне предстояло появиться в галерее всего несколько раз. Чему я была даже рада. Предостережение Робера насчет Виллема здорово меня смутило. И хотя я по-прежнему любила атмосферу искусства — даже если просто сидела в галерее, наслаждаясь предметами вокруг себя, — к своему боссу я начала относиться настороженно.
В последний рабочий день перед каникулами Биллем вручил мне подарок, завернутый в самую модную оберточную бумагу в стиле Джексона Поллока.[35]
— Надеюсь, тебе понравится, — сказал Биллем. — Я даже почти уверен, хотя никогда нельзя знать наперед.
