Сюзанна Форстер - Бесстыжая
Джесси укоризненно взглянула на Шелби, которая должна была бы понимать, что делает. Завтрашняя церемония ни в коей мере не будет праздничной. Джесси предпочла бы быструю гражданскую регистрацию в мэрии: в их маленьком городке любое публичное действо вызовет взрыв сплетен и пересудов.
Шелби сделала большой глоток из бокала с вином, который она держала в руках.
– Зато Мэл порадовалась, – сказала она, слегка пожав плечами. – Кроме того, я не думаю, что несколько воздушных шариков все испортят.
На одном из белых металлических садовых столов в корзине со льдом стояла бутылка красного вина.
– Выпьешь? – спросила Шелби, снова наполняя свой бокал. – Судя по твоему виду, немного вина тебе не помешает.
– Давай, мама, – покашливая, сказала Мэл. – Выпей вина. Итальянская мама Джины говорила ей, что вино хорошо для любых случаев, даже fifa matrimonio[13]. Ты же невеста и должна волноваться.
– Я как-нибудь справлюсь, – сухо ответила Джесси. Она начала понимать, что происходит. Мэл, без всякого сомнения, учуяла напряженность между ней и Щелби и хотела их как-то примирить. Она не переносила, когда мама ссорилась с наводнившими дом «родственниками». Джесси с усмешкой вспомнила свою недавнюю тираду о командном духе, обращенную к сотрудникам газеты. Если «Уорнек Комьюникейшенс» представлял собой царство, разделенное надвое, то что же говорить об «Эхе» похожем на вооруженный лагерь?
С момента отъезда Люка Джесси прилагала все усилия, чтобы как можно реже видеться с Шелби. Сцена в его комнате, свидетельницей которой она стала, казалось, навечно застыла в ее памяти, как своего рода последняя пощечина. После этого Шелби вела себя безупречно – разумеется, в ее понимании. Но Джесси знала, что не стоит верить в чудесные превращения, когда они происходят с ее сестрой.
– Мама? – прервала Мэл ход ее размышлений. – С тобой все в порядке?
– Это прекрасная тема для обсуждения. – Скинув свои туфли-лодочки, она упала на один из металлических стульев и притянула Мэл к себе. – Я выпью вина, Шелби. Спасибо.
– Тебе нравятся украшения? – настаивала Мэл, усаживаясь на соседний стул.
– Очень, детка. Они… праздничные.
– А что ты завтра наденешь? – спросила девочка, глядя на нее любопытными голубыми глазами.
– Правда, что ты наденешь? – включилась в разговор Шелби, протягивая Джесси бокал вина. Она села на стул верхом, обхватив его своими обтянутыми джинсовой тканью ногами.
Джесси не позволяла себе думать о таких мелочах, как ее подвенечное платье. Она только сейчас начала смиряться с мыслью, что этот брак вообще состоится.
– У меня есть юбка до самого пола от «Александр Джулиан».
– Ты с ума сошла, – резко оборвала ее Шелби. – Она же черная, да?
– Мама, только не черное! – завопила Мэл, подскакивая и ударяясь головой о колено Джесси.
– Сейчас же весна, – сказала Шелби. С некоторым ужасом Джесси подумала о том, что ей действительно придется отказаться от ее защитного цвета. Эта мысль заставила ее вздрогнуть – словно какой-то психологический щит исчез. Если бы можно было получать силу от определенного цвета, она бы это делала.
– «Александр Джулиан» – это именно то, что надо, – настаивала она. – Ведь кроме членов семьи никого не будет.
– У-У-У – разочарованно протянула Мэл, глядя на Шелби. – И зачем мы тогда все украшали?
– Мы наденем розовые платья в горошек с фиолетовыми оборками, – заверила девочку Шелби. – Мы с тобой будем такими яркими, что священнику придется надеть солнечные очки.
Казалось, Мэл сочла это забавным. Она принялась хихикать, и Джесси в который раз позавидовала способности Шелби заставить ее смеяться. Девочка с такой готовностью перенимала бесшабашный, с некоторым налетом невоспитанности, стиль ее сестры, что Джесси становилось ясно: ее дочери не хватает радости в торжественных к угрюмых стенах «Эха». Джесси понимала, что это здоровье Мэл заставляет ее быть чрезмерно беспокойной матерью, но ведь существовали и другие опасности, другие угрозы.
Появившаяся Джина сообщила, что на обед будут каннеллони, любимое итальянское блюдо Мэл. Шелби тоже взяла пахнущую специями тарелку. Джесси слишком устала, чтобы есть самой, и с некоторым облегчением отослала Мэл в детскую.
– Ешь побольше сыра, – прокричала она девочке вслед. – И никакого вина!
– Вот они, матери, – вздохнула Шелби. Подобрав под себя ноги, Джесси медленно пила вино и смотрела на последние лучи янтарного света, исходившие от спускавшегося в Тихий океан солнца. Соленый запах отлива заглушал даже тяжелый аромат роз. Джесси казалось, что она целиком погрузилась в эту завораживающую смесь запахов и розово-золотое лучащееся сияние. Это успокаивало душу, но не могло прогнать странную тишину между ней и Шелби.
– Что ты сказала Люку о Мэл? – спросила Шелби.
Неизбежный вопрос. Джесси давно уже его ждала. Отставив бокал, она ответила:
– Я сказала ему, что Мэл – дочь Саймона. Моя и Саймона.
– Он поверил?
– Нет, но он готов принять эту версию.
– Интересно, – пробормотала Шелби, откидываясь на спинку стула и как будто бы изучая эту идею. – И еще интереснее будет, если он когда-нибудь обнаружит истину, не так ли?
– Что ты имеешь в виду? – немедленно насторожилась Джесси. Шелби была более чем способна на шантаж, что она уже успела доказать.
– Ничего особенного. Я просто спрашиваю, не думала ли ты о том, что надо сказать ему правду. Не стоит начинать семейную жизнь, строя свои взаимоотношения с мужем на лжи.
Джесси встала и отошла от стола. Сделав несколько шагов, она повернулась и заговорила низким и дрожащим голосом:
– С каких это пор ты беспокоишься о том, чтобы в основе отношений не лежала ложь, Шелби?
Не отводя глаз от бокала с вином, который она старательно крутила в руках, ее сестра ответила:
– Я явно потянула за больной нерв. Прости, что вообще завела этот разговор.
Джесси не могла так легко оставить эту тему. Она слишком хорошо знала Шелби. Ее сестра действительно задела нерв, и она не выпустит скальпель из рук до тех пор, пока не добьется нужной реакции.
– Не пытайся управлять мной, Шелби, не допускай такой ошибки. Я не отношусь к тем легионам льстецов, которые окружают тебя. Твое актерство может поразить Люка. Возможно, много лет назад оно воздействовало на Хэнка. Но на меня оно не производит никакого впечатления.
– На Хэнка? – поражение переспросила Шелби и немедленно приняла оскорбленный вид.
– Неужели ты будешь утверждать, что между тобой и нашим приемным отцом ничего не было?
– Черт побери, конечно, что-то было. Но, Господи, Джесси, мне было всего пятнадцать лет. Это было просто надругательство над ребенком.
