Анастасия Дробина - Билет на бумажный кораблик
Да, решено. Завтра же – к Маруське. Близится Иван Купала, самые травные дни, и мы с утра до ночи будем бродить по лесу и дальним лугам, собирая в безразмерные сумки нужные травы и цветы. Перун ждет меня в зеленом сумраке ветвей, а за ним поблескивает темная вода лесного бочага, в которую так зябко входить на рассвете, когда она покрыта розоватым киселем тумана. Снова будут короткие летние ночи, круглая луна над лугом, ее насмешливый лик, отражающийся в бочке с водой у крыльца. Будут стремительно проносящиеся июльские грозы, после которых так свежеет воздух и так весело шелестит мокрая листва в яблоневом саду. Будет одуряющий запах столетней липы под окном дома, и мы с Маруськой будем собирать золотистые соцветия, взобравшись по корявым ветвям почти на самую макушку. Будет земляника в банке, грибы в огромных корзинах, покрытые прошлогодней хвоей и комочками земли, скрип колодезного вала, сочащийся каплями сруб, ледяная вода, плещущая на босые ноги… И я все забуду. Забуду, как всегда.
Гром за окном ударил так, что задрожали оконные стекла, а я невольно подпрыгнула на табуретке. И тут же раздался звонок в дверь. Я вскочила, прижимая кулаки к груди, перепуганная и растерянная. Пугаться, впрочем, было совершенно нечего, звонить в дверь могли соседи, клиенты, Милка… Но сердце бухало, как молоток, и я долго не могла справиться с замком. Когда же наконец мне это удалось, я осторожно приоткрыла дверь. Затем распахнула ее во всю ширь и сказала:
– Вот так я и знала.
На пороге стоял Шкипер. Волосы и рубашка на плечах у него были мокрыми.
– Пешком с Каширки пришел?
– Зачем? Приехал… Поливает сильно, вымок, пока от машины дошел. – Он смерил меня спокойными серыми глазами, чуть усмехнулся: – Впустишь, или как?
– Заходи, Лазарь воскресший… – У меня мгновенно пропала паника. – Чего тебя принесло? Обещал ведь подумать дать.
– Ну, обещал… – Он пошел вслед за мной на кухню, по пути подцепил с крючка в ванной полотенце, начал вытирать голову. – А потом посидел, посоображал… Кто тебя знает, до чего ты тут одна додумаешься.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Тьфу, хоть бы раз отказался… – проворчала я, вспомнив, что в доме, кроме пачки макарон, нет ничего. – Рожки будешь?
– Давай.
Пока я сердито гремела кастрюлей, варя макароны, Шкипер залез в холодильник, открыл морозилку, порылся там, засыпая пол снежными комками, и извлек на свет божий четыре мерзлые, сморщенные сосиски.
– Опаньки, мясо нашел…
– Какое это мясо?! Они там с перестройки лежат! Выкинь!
– Сейчас! Вари, я съем.
Через четверть часа мы сидели за столом. Шкипер увлеченно уничтожал гору желтых макарон с подозрительными сосисками, отвлекаясь от них время от времени, чтобы сделать затяжку от сигареты. Я автоматически придвинула к нему горшок с геранью; он так же автоматически стряхнул туда пепел. И – словно не было этих двух лет без него…
Я схватилась за голову и заревела. Некрасиво, как деревенская баба, на одном звуке:
– Ы-ы-ы-ы…
Шкипер опустил вилку и встал.
– Да ты е-е-е-ешь… – провыла я. Он, помедлив, послушался.
И задумчиво жевал макароны все время, пока я хлюпала и сморкалась в мокрое полотенце, которым он полчаса назад вытирал волосы.
– Ну, скажи мне, чего ты явился?! Помер – и помер, мужик с возу – кобыле легче… Я поплакала – и успокоилась, дальше зажила, чуть вон в Бразилию не улетела… А теперь что? Ну, скажи, бандитская морда, что теперь?! Что я делать буду?!
– Са-а-анька…
– Ну, что?! Что?! Явился – не запылился… Напугал только до смерти… Хоть бы валидола сначала дали, черти… – От слез я постепенно переходила к угрожающим воплям, и Шкипер предусмотрительно переставил со стола на подоконник – подальше от меня – пустую тарелку. Я это заметила, но не затормозила. Мое замороженное отупение вдруг разом прорвалось, и когда я сообразила, что это новая истерика, было уже поздно:
– Что «Санька», двадцать два года Санька! Сволочь! Скотина! Взял – и разыграл похороны! Достоверность ему, видите ли, нужна была! Гад! Рыдать мне там, видите ли, натуральнее надо было! А то, что я тебя тогда третьего за неделю хоронила, – это как?! А то, что ты у меня первым, самым первым был?! То, что я с кладбища пришла, – а у меня еще простыня наша с тобой нестираная на кровати лежала?! А то, что я тебе, идиотка, тогда поверила, – это как?! Засранец, убери руки, отпусти меня, я тебе нос откушу! И не поеду я с тобой никуда, очень ты мне нужен! Плевать тебе на меня и тогда было, и сейчас! Сейчас как дам по морде! Уйди, уйди, отпусти меня, я кричать буду! Сейчас все соседи, цыгане сбегутся!
– Да от тебя и так стены дрожат… – Шкипер держал меня за локти, уклоняясь от моих лязгающих зубов, и вполголоса уговаривал: – Санька, помолчи, успокойся… Санька, ну замолчи, девочка, соседи ментов вызовут… Санька, ну все, все… ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ, ЗАРАЗА!
Он вдруг заорал так, что я захлебнулась на полуслове: не понадобилось никакой пощечины. Ноги подкосились; неловко выскользнув из рук Шкипера, я плюхнулась обратно на табуретку. Он налил в кружку воды из крана, стукнул ею, выплеснув почти половину, по столу передо мной и отошел к стене. Я взяла кружку, чувствуя, как дрожат руки, жадно принялась тянуть воду. Шкипер ждал, стоя у стены спиной ко мне. Допив последний глоток, я протерла мокрыми ладонями лицо. Вздохнула. Устало сказала:
– Зря ты приехал.
– Вижу, – глухо отозвался он.
– Тебя увидеть могли. Представляешь, что бы началось? Тебя тут все знают, помнят.
– Я уеду сейчас, не бойся. Детка…
– Что?
Он молчал. За окном лил дождь, капли извилистыми дорожками бежали по темному стеклу. Проехавшая машина обдала кухню желтым светом.
– Я не дура, Шкипер. Я все понимаю. Я знаю, кто ты. Если ты так сделал тогда, – значит, нужно было, значит, по-другому – никак… Но… Но… Мог ты хоть минуту обо мне подумать?
– Я о тебе всегда думал.
– Не ври.
– Когда мне пацаны рассказали, что с тобой на кладбище было… Санька, падлой буду, я не ждал такого! Если б знал – что-нибудь другое придумал бы! Может, сперва бы тебя за бугор переправил…
– Не ври!
– Ну, что ты меня, любила, что ли?! – вспылил вдруг он. – Сама ведь говорила тогда, что на измор беру…
– И правильно говорила! И брал!
– А чего ж ты тогда чуть в могилу за гробом не прыгнула?!
– Не знаю!!! – завопила я. – Отстань! Явился с того света, чтобы нервы мотать! И повернись сейчас же, не могу я с твоей жопой разговаривать!!!
Он повернулся с кривой усмешкой, и я снова обратила внимание на его седые волосы. Мне опять захотелось спросить – отчего это, но я промолчала, зная, что если Шкипер не ответил мне в первый раз – не ответит и во второй. Я встала с табуретки, подошла – и он обнял меня, и я почувствовала забытый запах сигарет.
