Линда Чейтер - Дьявол по имени Любовь
«Как он смеет указывать мне, что делать?» — сказал гневный голос внутри меня, но я притворилась, что не слышу его.
Единственный вид деятельности, который не значился в списке опасных, был секс. Выучив наизусть набор позиций, а также эрогенных точек и освоив технику, вполне способную соперничать с той, что описана в «Камасутре», Харли тащил меня в наш номер дважды и трижды в день. Он был готов удалиться туда сразу после обеда, поэтому настороженно относился к моему желанию познакомиться с ночной жизнью и развлечениями, предоставляемыми отелем.
— Для такого рода развлечений у нас будет уйма времени, когда мы вернемся домой, — говорил Харли. — Ведь я тебе еще не надоел?
Я не могла пожаловаться и с удовольствием наверстывала упущенное за годы вынужденного воздержания. Но все было не так, как я рисовала себе это в мечтах. Каждый раз во время близости с ним у меня было такое ощущение, будто я зрительница на большом показательном выступлении или судья на показательных соревнованиях по физической выносливости. Харли бросался в бой с решимостью спортсмена на тренировке, совершенно не интересуясь, разделяю ли я его чувства, — ведь это отвлекало бы и помешало концентрации его внимания и усилий.
Позже он спрашивал:
— Я был на высоте? Ты довольна? Сейчас было лучше, чем в прошлый раз?
Я гадала, уж не ведет ли Харли учет своих успехов и не присуждает ли себе всякий раз энное количество очков? Я чувствовала себя элементом излишне эксплуатируемого спортивного снаряжения.
За все время нашего пребывания здесь мы только однажды совершили прогулку. Решив непременно посмотреть хоть что-нибудь на Барбадосе, я все-таки вытащила Харли на экскурсию по острову (на машине с шофером) и даже убедила поесть в местном рыбном ресторане, который мне порекомендовали в отеле. На следующее утро он покрылся сыпью. Харли лег в постель, жалуясь на головокружение, и пролежал три дня, непрестанно сетуя на свою недальновидность и на то, что поступил вопреки своим взглядам и благоразумию. Я поневоле сидела рядом и слушала его. Он не позволил мне выйти, даже посидеть у бассейна.
Я знала, что люди порой не лучшим образом ведут себя во время отпуска, и надеялась, что, когда мы окажемся дома, все наладится. Там я буду располагать собой, поскольку Харли постоянно занят работой. Я должна сделать все, чтобы мы остались вместе — мне необходимо лучше узнать его.
Однако каждый раз, когда я пыталась завязать с ним разговор, мы почему-то неизменно возвращались к теме здоровья и сохранения красоты. После того как мы с Харли в третий раз обсудили вопросы его диеты и физических упражнений, нам, кажется, стало не о чем говорить. Я решила, что пора проявить инициативу:
— Какие книги ты любишь, Харли? Я знаю, тебе нравится Диккенс. Но что ты думаешь об Остин и Троллопе? Или ты предпочитаешь американцев? Как относишься к «Гекльберри Финну»?
Я быстро убедилась в том, что переплетенные в кожу тома его «библиотеки» — всего-навсего показуха. Невежество Харли в области литературы изумило меня. Как это человек может прожить жизнь, не прочитав Шекспира и не узнав, что Джордж Элиот не мужчина, а женщина? И как ложиться в постель с человеком, даже не слышавшем о книге «Над пропастью во ржи»?
«Ну ничего, — сказала я себе, — я его воспитаю».
Я прочла Харли краткую лекцию по истории английской и американской литературы, сопровождая ее пересказом сюжетов классических произведений, и пообещала подобрать ему книги для чтения. Несколько минут он терпеливо слушал, потом перебил меня:
— Право, Синди, тебе незачем это делать.
— Что ты хочешь сказать? — возмутилась я, забыв о своем решении не спорить с Харли во время медового месяца. — Есть важные вещи, которые необходимо знать всем, и я собираюсь о них рассказать, хочешь ты этого или нет. Невежеству нет никакого оправдания!
— Но, Синди, я никогда не намекал на то, что ты невежественна!
Что, черт возьми, он несет?
— Я же знаю, в какой обстановке ты выросла. Не твоя вина, что ты не получила хорошего образования. Но тебе незачем пытаться произвести на меня впечатление с помощью этой претенциозной интеллектуальной чепухи. Я люблю тебя такой, какая ты есть, Синди.
— Но я не такая! — в отчаянии закричала я. — Ты, вероятно, не слушал меня! Я образованная женщина! Я говорю тебе о серьезных вещах! О том, что важно для меня!
— Да ну же, ну! Не расстраивайся! — Харли снисходительно улыбнулся. — Очень мило с твоей стороны, что ты стараешься, моя дорогая, но ведь ты тоже не слушаешь меня. Я говорю, что для меня это не имеет значения. Почему такое прелестное юное существо, как ты, должно забивать свою головку таким вздором? Лучше подойди и поцелуй меня.
Я смотрела на него, не веря своим глазам. Как можно питать надежды на будущую совместную жизнь, если Харли так воспринимает мои слова?
— Отстань, — пробормотала я.
— В чем дело? — Он смотрел на меня с упреком. — Не дуйся. Я на тебя не сержусь.
«Как он смеет так обращаться со мной?» Мой внутренний голос звучал все настойчивее.
— Кроме того, — добавил Харли, — я не понимаю, из-за чего ты так огорчилась. Мы ведь говорили лишь о книгах. О вымышленных историях. Так какой же смысл спорить об этом?
Неужели у него совсем нет фантазии?
Позже, в тот самый вечер, когда я с неохотой простила Харли и он занялся своими сексуальными олимпийскими упражнениями, я выяснила, что фантазия у него все-таки есть.
Но она ограничивалась исключительно одной областью: ими отношениями с другими мужчинами.
— Расскажи мне, — начал он, задыхаясь после своих утомительных стараний добраться до вершины наслаждений, — расскажи мне о других.
— О каких других? — Я попыталась уклониться от прямого ответа, вспомнив неудачный опыт Тэсс д'Эрбервилль и ее столь опрометчивое признание Энджелу Клэру[11].
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — сурово возразил он. — Я имею в виду тех мужчин, которые у тебя были до меня.
Что я могла ему рассказать? Придумать целый список побед Синди или сообщить о своем давнем приключении в фургончике Барри Томпсона? Я была бы счастлива рассказать правду, если бы знала, в чем она заключается.
— Но я люблю тебя, Харли, — беспомощно пробормотала я. — Неужели имеет значение то, что было когда-то, давным-давно?
— Ты и Чаку Вудкоку говорила то же самое?
— Кому?
Сердце мое сделало отчаянный скачок. Откуда он узнал о нем?
— Да он всего лишь инструктор по аэробике в гимнастическом зале.
— Ах так? — В голосе Харли прозвучали крайне неприятные нотки. — Ты считаешь меня глупцом? Думаешь, я не знаю, что происходит в подобных местах?
