Анна Богданова - Внебрачный контракт
– Ну, прощайтесь, – смущенно проговорил старший брат, отойдя в сторонку и держа в руке мою допотопную красную сумку. Не успели мы с Варфиком благочестиво пожать друг другу руки, как подошел автобус, с треском открылись двери «гармошкой», и Марат затолкал меня внутрь вместе с сумкой из кожзаменителя.
– Пиши-и-и!.. – донеслось до моих ушей, а потом рокот самолета и рев автобуса заглушили последующие слова, если, конечно, они вообще вырвались из сахарных уст моего любимого.
Мы с Маратом всю дорогу ехали молча. Кольцо я убрала от посторонних взглядов и лишних расспросов туда же, где лежала сдача в семь рублей от покупки дезодоранта у нечестного лавочника – то есть на дно сумки, рядом с кошельком в плавательной резиновой шапочке, которая мне так и нее пригодилась, впрочем, как и гвоздичный одеколон от комаров... Лишь когда дверь-гармошка раскрылась на нашей остановке, лишь когда Марат подхватил сумку и мы зашагали по дороге к дому Соммера и Раисы, он вдруг с непередаваемой печалью, грустью, даже (мне, по крайней мере, так показалось) с сожалением, сознанием того, что уже ничего не изменить теперь, проговорил:
– Эх! Дуняша, Дуняша! – И обнял вдруг меня за плечи. Потом как-то незаметно рука его скользнула по спине и оказалась у меня на талии. Мне показалось, что еще мгновение – и он бросит сумку на раскаленный асфальт и поцелует меня прямо в губы. Точно такое же чувство я ощутила в первый день моего приезда, после ужина, когда мы остались с Маратом наедине в гостиной – он схватил меня за руку, а я разбила вдребезги гору посуды от неожиданности. – Иногда мне хочется, чтобы некоторые люди исчезли, – страстно заговорил он, глядя мне в лицо. – Нет, я не хочу, чтобы они умерли все разом, а просто – чтобы пропали куда-нибудь... Затерялись в другом измерении, в параллельном мире. И особенно в последнее время это желание возникает во мне все чаще и чаще. Как я увидел тебя в аэропорту... Да, да, – подтвердил он свои слова. – Чтобы Мирка куда-нибудь пропала с дураком Нуром, Раиса – тоже, а главное... Главное, чтоб Варфик сквозь землю провалился! И чтобы ты его никогда не видела, не знала!..
– Да что ты! Что ты такое говоришь?! – испугалась я.
– Правду, – серьезно сказал он и вдруг весело воскликнул, указывая сумкой на девушку, идущую впереди: – Видишь?
– Что?
– Девица в белых колготах вышагивает!
– Вижу, – растерялась я.
– Знаешь, почему?
– Почему? – непонимающим тоном спросила я.
– Ну смотри, какое пекло на улице, а она в синтетических колготках! Разве не странно?
– Пожалуй, странно, – согласилась я.
– Потому что у нее ноги волосатые! Да, да! А ей, бедняжке, родители их брить запрещают!
Я засмеялась и уже не ощутила того неприятного чувства, которое испытала пару минут назад.
В доме Нура мне никто особо не обрадовался – Раиса разбиралась на полке в шкафу, вытряхнув на широкую кровать разноцветные тряпки.
– Здравствуй, Дунночка, – только и сказала она и тут же заулыбалась своей обыкновенной обиженной улыбкой.
– Накупалась? – громко спросил бывший жених и прошипел мне в ухо, извернувшись, подобно ужу: – Нацеловалась?
– Тебе-то что! Завидно? – Я посмотрела на него со всем презрением, на которое была способна в свои шестнадцать лет.
Вдруг Раиса принялась запихивать обратно все тряпки в шкаф комом – наверное, еще в большем беспорядке, чем они лежали до ее «разборки». Улыбка неожиданно слетела с ее лица, и она сказала:
– Нуренок, собирайся, поедем с тобой на базар, купим Дунночке фруктов в Москву – персиков, винограда, гранатов. Ну, живо, живо! – скомандовала она, видимо, решив, что не все потеряно – дело-то еще, вполне возможно, благоприятно разрешится – выгорит дело-то! И горячо желаемый брак между цыпленком Нуром и мной состоится! – А ты, девочка, отдохни, поспи часок-другой. Маратик, ты поедешь с нами?
– Мне же на работу нужно! – выкатив от удивления глаза, воскликнул Маратик и, попрощавшись со мной, ушел.
На следующий день ровно в десять утра Нур с гордостью нес в руке мою многострадальную, но прекрасно сохранившуюся красную сумку, а Раиса – ящичек с фруктами. Вчера с сыном они неплохо затарились на рынке перед закрытием, накупив почти даром мятого винограда с черешней и персиков с бочками – так что до полуночи Раиса варила варенье, прыгая возле плиты над тазами и снимая деревянной ложкой пенки в фарфоровую пиалу. Как обычно, ей удалось привлечь к этому занятию всех – Миру, меня, Нура; даже Соммер, сидя молча почти до рассвета, выдергивал со всей ему присущей степенностью и обстоятельностью веточки из черешни, а потом (это был второй и основной этап его работы) вытаскивал шпилькой косточки.
– Дунночка! Мы не будем сдавать фрукты, возьми их в салон.
– Но куда я их там дену?
– Поставишь между ногами, – настаивала Раиса, а я представила, что, помимо чужих коленок в своей спине, я еще буду терпеть весь полет этот ящик между ногами.
– Нет, давайте лучше сдадим.
– Фрукты помнутся в багажном отделении. Возьми их с собой, Дунночка, – пристала Раиса. Но в это время мы очень удачно оказались в очереди сдачи багажа.
– Тут и народу мало, лучше сдать. – Я ни за что не хотела ей уступать – Раиса замолкла, и губы ее сложились в улыбке, обнажив два заячьих передних зуба.
Я прощалась с Нуром, прощалась с Раисой, благодарила их за гостеприимство и вообще за все. Раиса так и не вымолвила ни одного слова – она лишь улыбалась.
Поднявшись по трапу самолета и сев в кресло, я сразу же уставилась в иллюминатор (благо мое место находилось «у окошка»!). Стальная птица тронулась, помчалась по асфальту, поднялась. «Эх! Жаль, иллюминаторы не открываются!» – подумала я и в этот момент увидела, как кто-то внизу размахивает белой тряпкой. Сверху казалось, что муравей вскарабкался на самую вершину муравейника и машет огромным для него (человеческим) носовым платком. По телу моему забегали мурашки, я, наверное, покраснела от смешанного чувства (непонятно откуда появившегося) стыда (наверное, побоялась, что кто-нибудь еще увидит белый флаг), радости и любви. Сердце забилось часто-часто, потом совсем, кажется, остановилось, и всю дорогу я, держа на коленях раскрытый на тридцать пятой странице один из самых удачных романов Жорж Санд, вспоминала свою поездку с самого начала – день за днем, день за днем...
– Раиса очень обиделась на тебя, потому что ты не взяла фрукты в салон и сдала их в багаж, – говорила мне мама уже в такси.
Пока я пролетала над Каспийским морем, Раиса с пеной у рта жаловалась на меня мамаше. Вот в кого, оказывается, Нур такой ябеда!
Часть третья
Юность, плавно переходящая в ранний бальзаковский возраст
