Джудит Майкл - Преобладающая страсть. том 2
– Итак, – сказал Бассингтон в наступившей тишине, – есть еще какие-нибудь вопросы?
Сибилла вручила каждому из них по листку бумаги.
– Вот план, который я намерена вынести на обсуждение полного состава правления Фонда в среду.
– Членство, – проговорил Ворман, пробежав глазами страницу. – Пожизненное членство в рядах братства Грейсвилля? Интересно…
– Да, очень интересно, – воскликнул Бассингтон, дойдя до этого пункта. – Членство за пять тысяч долларов, предоставляющее членам братства право на пожизненное ежегодное пятидневное пребывание в Грейсвилле в отеле Грейс. Какая чудесная идея; какой жест любви и заботы; какое благодеяние для тех, кто не может позволить себе приличного отдыха!
Монт тонко ухмыльнулся.
– Благодеяние, – повторил он. – Именно для этого мы тут и находимся: совершать благодеяния. Мне нравятся эти цифры, – сказал он Сибилле. – Хотя, возможно, ты чересчур оптимистично настроена, ожидая, что в братство вступит около пятидесяти тысяч человек.
– Не считаю подобное предположение прожектерством, думаю, и ты тоже, – холодно ответила она.
– Что ж, следует обдумать это дело. Пятьдесят тысяч по пять тысяч… двести пятьдесят миллионов… хорошенькая, кругленькая сумма. Ты продумала, как решать вопрос с семейным членством в братстве?
– Нет. Это предстоит рассмотреть правлению и финансовому комитету.
Он согласно кивнул.
– Постараюсь что-нибудь сделать к нашей встрече в среду.
– Да, уж ты постарайся, чтобы к среде что-нибудь было.
Он изменился в лице; бросив на нее быстрый и злобный взгляд, проговорил:
– Да, мамочка, я обязательно постараюсь!
– Вот и хорошо, – радостно проговорил Бассингтон. – Почему бы нам не налить себе еще кофе и не отведать пирожков, а затем обсудим кандидатуру Ларса Олсена. Я был бы рад представить его как нового члена правления в среду.
Арч и Монт быстро переглянулись, соглашаясь сегодня вести себя спокойно. Они знали, придется побеседовать с глазу на глаз. Жадность Сибиллы превосходила все мыслимые границы, даже Бассингтон высказывал беспокойство по этому поводу, но придется терпеть пока не придумают, как отдалить Лили от Сибиллы. Было мало надежды на то, что подобное событие произойдет в ближайшем будущем, но они решили предпринять все возможное.
Проповедь, которую читала Лили, подходила к концу, когда Сибилла и Бассингтон возвращались в церковь по влажной примятой траве; из храма доносились звуки хора, исполнявшего финальный гимн, и голоса подпевавших прихожан. Посетители собора выстраивались в очередь у огромных двойных дверей, где их ожидала Лили, пожимавшая руки и произносившая приветливые слова напутствия прихожанам. Каждое воскресение эта церемония длилась около часа, и всегда Лили вела себя правильно: она улыбалась, и все ее действия, вплоть до последнего рукопожатия, были обращены к телекамере, даже тогда, когда та уже была выключена, а техники собирали свое оборудование. Сибилла часто напоминала ей, что нужно постоянно помнить о камере, даже когда ее нет, это лучшая тренировка. Тогда поведение перед камерой станет автоматическим, даже если голова будет занята другими мыслями.
Сначала Лили возражала.
– Я не хочу «играть» для камеры, Сибилла, меня интересуют люди, а не кинокамеры.
– Не сомневаюсь, что тебя интересуют люди; поэтому рейтинг нашей программы так высок. Но ты всегда должна помнить о камере. Она необходима тебе, Лили: как иначе сможешь ты достигать миллионов нуждающихся в тебе людей, но не имеющих возможности прийти в храм послушать твою проповедь?
– О, – согласно кивнула Лили.
Часто, оставаясь одна, она пыталась припомнить, почему совет Сибиллы казался ей таким разумным и неоспоримым, но пока не могла найти ответа.
Сибилла остановилась недалеко от угла церкви и смотрела, как Лили прощалась с последними посетителями. Изморось прекратилась, и никто не торопился уходить, Арч и Монт ушли к своим машинам; Бассингтон болтался поблизости, поджидая Сибиллу, чтобы отправиться позавтракать. Она знала, что на самом деле он предпочел бы отправиться к ней в поместье в Морган Фармс, которое прежде называлось поместьем Стерлингов, а ныне было переименовано и перестроено, и провести начало дня с ней в кровати. Однако сегодня он получит отставку; у нее полно дел и без оргазмов Флойда Бассингтона. «Он становится невыносимым», – подумала она. Но затем вспомнила о своем решении не торопиться; он ей еще нужен. Еще несколько месяцев умелого обращения – для нее это вовсе не трудно, просто потребует времени и потому раздражает.
Она направилась к Лили сказать, что подождет ее у машины, чтобы отвести в Кальпепер, где та жила в маленьком домике, приобретенном для нее Сибиллой несколькими месяцами раньше. Последние посетители беседовали с Лили. Две женщины стояли спиной к Сибилле. Одна высокого роста, с коротко остриженными черными волосами, у второй тяжелые рыжевато-темные волосы спускались ниже плеч. Лицо Лили было вдохновленным и светлым, казалось, что усталость прошедших часов покинула ее. Складывалось впечатление, что она их знает. Вдруг одна из женщин немного повернулась, и Сибилла узнала Валери.
Застыв на месте как вкопанная, она не верила глазам. Она вычеркнула Валери из своей жизни. Забрав практически все, что у нее было, Сибилла как бы задвинула ее в самый дальний угол памяти и почти не думала о ней с тех пор, как уволила ее четыре месяца назад. Иногда она все же вспоминала ее; не могла не вспоминать, поскольку жила в доме, прежде принадлежавшем Валери и Карлу. Теперь Сибилла держала своих лошадей в стойлах, где прежде стояли их лошади. Она перекрасила стены и заменила мебель в комнатах, которые прежде были их; теперь она глядела в окно на сады, принадлежавшие Валери. Все, что раньше принадлежало Валери, теперь стало ее собственностью; Валери сгинула в никуда, стала ничем. Поэтому Сибилла лишь от случая к случаю вспоминала о ней, особенно осознав, что ожидаемое с таким нетерпением удовлетворение от торжества победы над Валери так и не пришло; она по-прежнему испытывала неудовлетворенность, терзающую душу, раздражение и гнев, словно не она стала победительницей. Тем не менее Сибилла продолжала твердить себе, что получила все, чего добивалась, и скоро будет чувствовать себя полностью удовлетворенной.
И вот она здесь: Валери Стерлинг стоит совершенно спокойная перед ее, Сибиллиным, храмом, одетая в свитер с высоким воротом, в твидовых брюках, чувствуя себя как дома в этой части Вирджинии, разговаривая с Лили, как с давнишней приятельницей. Сибилла направилась к ним.
– Сибилла, – воскликнула Лили. – Валери приехала послушать мою проповедь! Правда, замечательно?
