Маша Царева - Небо. Парашют. Юноша
Скажу ей, пожалуй, что у меня поднялась температура… Хотя нет, Лерка ни за что мне не поверит, она же меня как облупленную знает. Я должна придумать по-настоящему оригинальный и в то же время правдоподобный предлог. Ведь не будет же лучшая подруга настаивать на совместных плясках, если у меня случится, допустим, нечто ужасное?
Можно, например, с непроницаемым лицом соврать, что Калинин ногу сломал. Хотя нехорошо это – еще навлеку на него настоящую медицинскую неприятность.
О!
Эврика!
Можно сказать, что ногу сломала Инга. Ее-то длинных загорелых конечностей мне, в случае чего, будет совсем не жаль.
– Алло! Кирюша!
Лерка скривилась.
– Саня? Где тебя носит? Еле дозвонился до тебя.
– Я с подругой была на маникюре. А что? Как ты, отдохнул после самолета?
– Отдохнешь тут, – голос у него был усталый и серьезный. Совсем не таким голосом любвеобильные голубоглазые парашютисты заманивают в свою холостяцкую берлогу красивых дам.
– Что-то случилось? – насторожилась я.
– Саня, это ужасно… Инга сломала ногу!
– Что? – мое лицо перекосилось от суеверного ужаса. Неужели он меня разыгрывает? Но это так глупо, я ведь даже еще не успела озвучить свою невинную ложь! – Правда?!
– Думаешь, я стал бы шутить на такую тему? – оскорбился Кирилл. – Я же говорил ей, что сразу после самолета не стоит идти работать в клуб! Но она меня не послушалась, как обычно… И вот результат.
– А что с ней произошло? Упала?
– Сорвалась с шеста, – он чуть не плакал, – это кошмар, она в больнице. Ей будут делать операцию.
– Хочешь, я приеду? – Стыдно признаться, но я больше волновалась не за Ингу, а за него, за Кирилла Калинина. Никогда раньше я не слышала, чтобы у него так срывался голос.
– Не знаю… Я только что выбил ей отдельную палату. Она спит.
– Адрес, – вздохнула я.
– Что?
– Продиктуй мне адрес! Я буду в течение часа.
Губы Лерки сжались в тоненькую нитку:
– В течение часа? А как же…
– Лер, Инга ногу сломала. Сорвалась с шеста во время своего дурацкого стриптиза, – перебила я, – надеюсь, ее теперь уволят, она найдет работу секретарши и перестанет наконец выпендриваться… Я должна ехать, он там один!
Лерка молчала довольно долго перед тем, как ответить.
– Ну ты даешь, Кашеварова! – при этом она так скорбно качала головой, как будто бы речь шла не о сломанной ноге зловредной Инги, а как минимум о пяти незаметно набранных мною килограммах. – Послушала бы ты себя со стороны! Ногу сломала Инга, а жалко тебе твоего героя-любовника!
– Но он же там один, в больнице суетится, – беспомощно повторила я.
– Ладно, иди уж, – махнула рукой моя подруга, – ты безнадежна.
– Спасибо тебе, Лерчик! – В благодарственном порыве я звучно расцеловала ее в обе щеки. – С меня шампанское! Обязательно сходим в клуб в другой день.
– Естественно, сходим, – фыркнула Лерка, – надо же мне хоть как-то отметить тот факт, что я больше не невеста!
* * *До больницы я добралась минут за сорок, несмотря на то что находилась она на самой окраине Москвы. Такая торопливость не могла не отразиться на моем внешнем виде – выглядела я, как особа, которую прямо в куртке и джинсах запихнули в парилку русской бани и заставили просидеть там целый час.
С трудом мне удалось разузнать у хамоватой работницы регистратуры, в какой палате находится Инга. Еще труднее было найти корпус – попадавшиеся на моем пути медицинские сотрудники из соображений природной вредности или склонности к милой шутке почему-то все время норовили отправить меня по ложному пути.
Кирилла Калинина я увидела сразу. Он сидел в коридоре, прямо на полу. Плечи его угрюмо поникли, колени были прижаты к груди.
– Кирюша! – я подлетела к нему и плюхнулась рядом.
Он вяло повернул ко мне голову.
– А, это ты, – безрадостную реплику сопроводил холодноватый поцелуй в висок.
Но я нисколько не обиделась – все-таки он так перенервничал. Я погладила его по голове.
– Ну как ты здесь?
– Я-то что… – вздохнул он, – лучше бы спросила, как она.
– И как она? – послушно спросила я.
– Плохо, – покачал головой Калинин. – Ей вкололи сильнейшее обезболивающее, чтобы она могла уснуть. Бедная Инга.
– Перелом ноги – это не смертельно. Она скоро поправится!
– Лучше уж скажи прямо, что тебе на нее наплевать, – буркнул он.
Я хотела горячо воскликнуть: «Ты же знаешь, что нет!», но потом подумала, что прозвучало бы это фальшиво. В тот момент, когда я судорожно перебирала в уме известные мне вежливые фразы, к нам приблизился высокий мужчина в светло-голубом хирургическом костюме.
– Вы родственники гражданки Метелкиной? – спросил он.
И прежде чем я успела раздраженно ответить, что к гражданке Метелкиной мы никакого отношения не имеем, Кирилл вскочил на ноги и схватил доктора за рукав:
– Да, Инги Метелкиной! Это я. То есть я ее родственник.
Кто бы знал, чего мне стоило не фыркнуть – вот уж никогда бы не подумала, что у нашей местной порностар такая непритязательная фамилия. Но ситуация не располагала к идиотскому хихиканью.
– Брат, что ли? А паспорт у вас есть? – нахмурился врач. – Она проснулась. Но в палату мы пускаем только родственников.
– Что за идиотские правила? – кипятился Кирилл. – Нет у меня паспорта. Может быть, я ее муж!
Я закашлялась.
– Муж? – Мне показалось, что врач взглянул на него с любопытством.
– Муж, – твердо ответил мой любимый мужчина.
А на то, что мое горло почти сорвано от надрывного красноречивого кашля, он внимания почему-то не обратил.
– Ладно. – Доктор, видимо, решил, что Калинин проходит его внутренний фейс-контроль. – Можете зайти. Только тихо и ненадолго.
По-прежнему не глядя на меня, Кирилл устремился в палату. Помявшись, я последовала за ним. В дверях он обернулся и еле слышно сказал:
– Сань, а тебе лучше здесь подождать.
– Хорошо, – одними губами ответила я.
Впрочем, дверь в палату он не прикрыл, и прислонившись к косяку, я могла без труда наблюдать за происходящим в палате.
Инга лежала на койке у окна, ее загипсованная нога была привязана к специальной металлической трапеции. Не могу сказать, что выглядела она плохо. Видимо, яркий солярийный загар скрыл бледность ее лица. Краем глаза я отметила, что ногти на пальчиках ее загипсованной ноги покрыты темно-вишневым лаком. И вообще она смотрелась по-кинематографичному красиво – именно так выглядела бы захворавшая красавица из какого-нибудь сериала, над наигранными страданиями которой пускали бы потайную слезу домохозяйки. Она была красивой, притихшей и беспомощной. Ее хотелось опекать и защищать.
Я не слышала, о чем разговаривали эти двое.
