Лариса Кондрашова - Приманка для двоих
— Вот еще, я решил его устранить!
— Надеюсь, не физически.
— Думал, но потом от этой мысли отказался: пусть живет.
— Интересно было бы взглянуть на девушку, которая так кардинально поменяла взгляды моего сына.
— Она сейчас на учебе в Москве.
Максиму приятно было говорить о Маргарите, ведь мама не знала ни обстоятельств их знакомства, ни того, на каком волоске висит их так называемое знакомство.
— Она кто по специальности?
— Экономист.
— Хорошая работа.
Мама сказала это, чтобы Максиму было приятно. Он все понимал, но продолжал разговаривать, потому что так спокойно, без подначек, раздражения и всяческих намеков он мог говорить только с мамой.
— Сколько ей лет?
— Тридцать. Я вначале думал, не больше двадцати шести. Знаешь, она такая худенькая, изящная. И у нее за плечами тоже неудачный брак.
— Детей нет?
— Нет.
— Может, она их не хочет?
— Я пока не спросил ее об этом.
— Успеется, — сказала мама, словно считала само собой разумеющейся совместную жизнь сына с незнакомой ей женщиной.
— Ее звать Маргарита, — сказал Максим, уходя к себе в комнату.
— Кстати, тебе звонила Людмила Левик, — спохватилась мама, — жена Димы.
Она знала, что между ней и сыном уже давно пробежала черная кошка, но не подавала виду. И когда расспрашивала Димку о его делах, непременно интересовалась здоровьем жены и сына.
«Интересно, — подумал Максим, — что Людмиле от меня надо?» На всякий случай он позвонил ее мужу по сотовому телефону. Мобильник у Димки был дорогой, друзья оба так решили. Из тех, что роуминг по всему миру. Порой в поисках древесины партнер Максима забирался так далеко в лес, что найти его было бы не слишком легко.
Из леса звонил ему и Димка, когда надо было посоветоваться, брать или не брать предлагаемую партию древесины.
Сейчас Левик должен был находиться в одном небольшом поселке, где частных пилорам было больше, чем в ином большом городе.
— Димон, — сказал ему Максим, — как ты думаешь, для чего твоя жена мне звонила? Есть что-то, чего я ей не должен говорить? А то ты у нас жук еще тот. Потом будешь возмущаться, почему я ей не соврал!
— Милка тебе звонила? — изумился он. — Неужели она исчерпала все доводы, которые прежде выдвигала против нашей дружбы?.. Шучу. Говори ей все, что хочешь. Завтра приеду, доложишь.
Он отключился.
Максим походил по дому, выругал себя — боится этой женщины, что ли? — и позвонил домой Левикам. Людмила взяла трубку.
— Добрый вечер. Это Максим Бобров.
— А-а, — безразлично отозвалась она. — Я только хотела предупредить, что передача с участием Маргариты сегодня в семь пятнадцать, то есть через три минуты.
И положила трубку. Максим метнулся в свою комнату. Он хотел посмотреть эту передачу в одиночестве. Даже маме ничего не говоря. Сложится у них с Маргаритой или нет, неизвестно. Если да, то мама еще успеет наглядеться. Если нет, то сегодня зачем и смотреть!
Маргариту он сначала даже не узнал, так изменили ее внешность парикмахеры и гримеры студии. То есть Максим, конечно, не мог знать это наверняка, но он помнил ту, простоволосую, почти без косметики, Маргариту и никак не мог соотнести ее с этой — ослепительной красавицей и будто бы чужой женщиной.
Словно бы ее заколдовали — не злой, но и не добрый волшебник. Равнодушный. Он постарался выжать все из ее внешности, сделал картинку для телезрителей, ничего не оставив для Максима. Он даже не сразу пришел в себя от огорчения: эта ослепительная красавица была не его Маргарита, а какая-то Снежная королева.
Непонятно, почему сегодня ему приходили в голову эти сказочные сравнения, наверное, оттого, что там, в Москве, в его, Максимовой, сказке кто-то пытался переделать конец.
Глава двадцатая
Маргарита решила позвонить директору своей фирмы. Еще когда она собиралась домой, шеф вдруг позвонил в отдел и продиктовал ей номер своего сотового телефона.
— Запиши, Савина, на всякий случай. И звони в любое время, не стесняйся.
— Вы думаете, Юрий Григорьевич, у меня на учебе возникнут к вам какие-то вопросы?
— Мало ли, это Москва. Может, кто-то тебе предложит что-нибудь или заинтересуется нашим производством.
— Хорошо.
Маргарита пожала плечами, словно он мог увидеть ее по телефону, но номер сотового записала. И вот теперь решила ему позвонить.
— Здравствуйте, Юрий Григорьевич, — начала она, и директор тут же откликнулся:
— Здравствуй, Савина! Какие проблемы?
— Вообще-то это не проблема, а вопрос. Я звоню посоветоваться… Вроде это личное…
— Считай, что я твой отец-командир, к которому как раз и положено обращаться с личными вопросами.
— Понимаете, у меня тут появился знакомый, который предлагает мне выступить в телевизионной передаче…
— Конечно, соглашайся!
— Но я не умею выступать перед камерой, у меня тут же заплетается язык, я волнуюсь и не могу двух слов связать.
— А как же ты собираешься вести пресс-конференцию?
— Какую пресс-конференцию? — испугалась Маргарита.
— Считай, что это я пошутил. А откуда у тебя опыт общения с телевизионщиками? Как давно ты перед этой самой камерой стояла? Или сидела.
— Лет пять тому назад.
— И тогда, наверное, ты была рядовым сотрудником. Не знала, что такое ответственность руководителя и как держать в руках свои эмоции.
— Вообще-то вы правы…
— Прав-прав, и не сомневайся. Ты выросла, Маргарита Петровна, а продолжаешь мыслить все еще теми, юношескими, категориями. Скажи себе: «Я должна!» Выпей — ну, я не знаю, что вы, женщины, пьете от нервов, может, валерьянки, и иди. Непременно расскажи о нашем производстве. Какой качественный продукт мы выпускаем. Как главный бухгалтер.
— Но я же еще не…
— Приказ я подпишу. И не раздумывай. Такая возможность — реклама на всю страну, когда еще представится. Если рекламу давать, как говорится, на общих основаниях, я, пардон, без штанов останусь. Ни пуха ни пера, Маргарита Петровна, концерн на тебя смотрит. Не подведи. Ну, бывай здорова!
Вот так! Она позвонила, чтобы посоветоваться, а вышло, что отступать ей теперь некуда. Отчего-то она и не подумала взглянуть на свое участие в передаче как одновременно на рекламу своего предприятия. Наверное, пока главбух из нее неважный…
Теперь только и осталось поехать на встречу с мамой Игната, а потом сидеть перед камерой и повторять вызубренный текст, чтобы зрители приняли его за экспромт. По крайней мере именно так свое участие она представляла.
На фоне успехов Маргариты в учебе личная жизнь ее шла каким-то зигзагом. Теперь все ее рассуждения о свободе казались ей самой надуманными и по-детски наивными. Наверное, по-настоящему свободным может чувствовать себя человек лишь на необитаемом острове… Но опять же взять, к примеру, Робинзона Крузо: чувствовать себя свободным ему не давали если не цивилизованные люди, то каннибалы…
