Людмила Волок - Сделка
А дочь теперь можно вполне удачно пристроить, пусть Лика этим займется. Не такая уж его жена и дура, как кажется. А что ребеночка хочет – это ничего. Сделаем ей ребеночка, теперь можно.
Он снова улыбнулся, но как-то горько. Где-то там… В глубине души… Он надеялся, что ошибался… Хотя бы на этот раз! Но чуда не произошло.
Тогда Ольховский подошел к сейфу и вынул четыре пачки американских банкнот. Никак не избавится от многолетней (и опасной!) привычки обязательно держать под рукой какую-то сумму, хотя весь мир давно уже перешел на электронные деньги. Он же, как мафиози из старых фильмов, больше доверял наличным.
Пересчитывать деньги не стал, аккуратно сложил в большой конверт и заклеил. Нажал кнопку интеркома:
– Елена, зайдите ко мне.
На пороге тут же материализовалась длинная, ароматная секретарша, как дорогая конфета в матово-золотистой фольге. Когда-то, на заре ее карьеры в «Интерконтиненталь Груп», лет пять назад, Ольховский даже подумывал, не переспать ли с ней (и она явно на это надеялась), но потом от этой идеи отказался. Секретаршей Елена была отменной, и ему не хотелось терять отличного работника, чтобы приобрести еще одни скучные отношения, всегда заканчивающиеся одним и тем же: слезами, скандалом, шантажом и требованием отступных.
Елена, может, и затаила с тех пор обиду (как же, таких красавиц не отвергают!), но виду не подавала. Но и зарплата у нее была такая, что иной руководитель отдела позавидует: ее умение молчать, понимать, говорить и делать Ольховский оплачивал высоко и вправе был рассчитывать на преданность намного большую, чем супружеская. Все-таки деньги – более надежная гарантия выполнения даже моральных обязательств, чем эмоциональная привязанность.
– Елена, будьте добры, свяжитесь с Юрием Васильевичем, пусть подготовит расписку по делу Никольского – он в курсе. Передайте вместе с адвокатом эти деньги Сергею Никольскому – при личной встрече, лично в руки. Возьмите паспорт – будете свидетелем. В переговоры не вступайте. Расписку – мне, копию – адвокату. Все понятно?
Елена кивнула, взяла конверт и спросила невозмутимо:
– Кофе?
– А теперь можно и кофе, – согласился Ольховский и ослабил узел галстука.
* * *Пока Сергей добирался из аэропорта домой, раздался звонок. Звонила незнакомая Елена – назвалась референтом Ольховского и деловито поинтересовалась, где ему будет удобно встретиться, чтобы «закрыть контракт». Встретились в метро – ему было по пути; он очень спешил. Скользнул по секретарше равнодушным взглядом, взял конверт и послушно поставил свою подпись на расписке, которую она ему дала.
Домой приехал поздно вечером, но уже с деньгами. В квартире витал острый запах корвалола; мать сидела на кухонном диванчике – маленькая и испуганная. Наташа была рядом с ней.
– Здравствуй, Сережа. Алексей на балконе курит, – сообщила она.
– Вадим не объявлялся? – спросил, хотя и так знал ответ.
Мать отрицательно покачала головой:
– Номер телефона он сменил, старый не отвечает. Дружки его сообщили, что он должен был вернуть долг еще неделю назад, но потом пропал.
– Прячется где-то, гад, – тихо сказал Сергею подошедший Алексей.
– Мама, они свой номер случайно не оставили? – спросил Сергей без особой надежды. Обычно шантажисты звонят сами – по крайней мере, так он представлял по фильмам, поскольку с подобными типами раньше встречался.
– Оставили, – неожиданно сообщила Мария. – Вот, возьми. И протянула сыну листочек.
Трубку на том конце сняли сразу же, как пошел гудок.
– Алло.
– Это брат Вадима, Сергей. Я готов с вами встретиться сейчас и отдать долг брата. Сначала дайте услышать сестру.
– Да нет проблем, браток, – ухмыльнулись в трубке. – Мы ж не звери какие.
Телефон Сергей поставил на громкую связь, и мать при этих словах аж передернуло: лексикон у бандитов был на редкость постоянным.
– Алло, – пропищала трубка испуганным детским голоском.
– Катя, доченька! – мать выхватила трубку у Сергея из рук. – Сережа приехал, все буде теперь в порядке, не бойся, родная!
К счастью, о встрече договорились возле супермаркета, который был рядом с домом Никольских, а не на заброшенном заводе в пригороде, как можно было бы предположить, исходя из практики мирового кинематографа. Сергей хотел было отправиться один, но Алексей настоял, что пойдет с ним.
– Я драться умею, если что. Даже не думай, что сам с этими подонками встречаться будешь.
Бандитов было четверо, один держал Катю за руку. Сергей отдал ему конверт. Тот заглянул в него наметанным глазом и подтолкнул Катю в спину:
– Ну, иди к своему брату. Скажи, что мы с тобой хорошо обращались! Даже киндер ей купили, чтобы не ревела.
– А я не ревела, – дрожа всем тельцем и прижимаясь изо всех сил к Сереже, сказала Катя. – Я знала, что ты меня скоро заберешь.
– Храбрая ты моя! – поцеловал он в макушку сестру и подхватил на руки.
– Пообещайте больше никогда не трогать мою семью Вадим теперь сам по себе.
– Да мы поняли, братуха, – миролюбиво сказал тот, что привел Катю.
– Я тебе не братуха, – процедил Сергей и отправился домой.
* * *Вадим редко читал газеты, а телевизионные новости вообще игнорировал – ему было скучно узнавать, что происходит вокруг: ведь это практически никогда не касалось его лично. Но все равно знал, кто такой Александр Петрович Ольховский. Вернее, знал не точно, а «приблизительно», но это не меняло сути: Ольховский относился к категории «богатых и знаменитых». И это означало, что больше всего его благополучию угрожали скелеты в шкафу, некстати вытащенные на свет божий посторонними личностями – вроде Вадима, – которым посчастливилось про эти скелеты разузнать.
Но если для «богатых и знаменитых» скелет означал постыдную тайну, то для «посторонних личностей» это был, безусловно, счастливый билет: сколько из них разбогатело, годами шантажируя свою жертву! Многие сразу же продавали информацию желтой прессе – но тоже за баснословные суммы. Правда, для некоторых счастливый билет оказывался билетом в одну сторону, когда жертва, оказываясь не слишком обремененной моральными устоями, не поддавалась на шантаж и быстренько расправлялась с наглецом, ловко и со знанием дела заметая следы.
Вадим, впрочем, верил в первый вариант развития событий. Шумиха ему никакая не нужна, да и сколько там денег могут отвалить убогие газетенки? А вот Ольховский сможет! Да еще как сможет! Ради спокойствия любимой дочурки, доживающей последние дни, а еще ради своей кристально чистой репутации он не только долг Вадима покроет – он ему всю жизнь шоколадом на сто лет вперед обеспечит!
