К-394 (ЛП) - Гарсия Ди

Три…

Два…

Один…

Поехали.

Выйдя на гравийную дорожку, я как можно тише закрыл за собой дверцу и выглянул из-за фургона, загораживающего «Гран Туризмо» от посторонних глаз. На многие километры вокруг не было ни души, но из церкви доносились слабые звуки музыки. Осторожными шагами я подобрался к входным дверям, при этом музыка становилась все громче, и взлетел по мощеным ступеням по две за раз, прижимаясь к стене. Я заглянул в окна, но разноцветные витражи, покрытые слоем пыли, не давали никакого представления о том, что находится внутри. Придется рискнуть и просто войти внутрь.

Сделав глубокий вдох, я схватился за латунную ручку и открыл дверь, войдя в церковь с колотящимся в груди сердцем. Через встроенные динамики лилась песня «Аллилуйя», усиливая и без того жуткую атмосферу. Внутри, как и снаружи, не было ни одного человека, а каждая скамья была пыльной, и похоже, ими не пользовались десятилетиями. Ковер бордового цвета, тянущийся вдоль прохода, был испачкан, покрыт разводами и истерт в разных местах. Единственным источником освещения здесь были свечи, скопление которых располагалось на столике у алтаря, освещая статую Иисуса на кресте прямо за ним.

Пройдя вперед, я осмотрелся, задаваясь вопросом, куда мне идти, и, что более важно, где могу найти Иден. Справа у самого входа была еще одна дверь, но я предположил, что она служила еще одним выходом на парковку. Также была еще одна дверь в глубине помещения, и я задумался, не ведет ли она на задний двор или куда-то еще.

Сейчас мы это выясним…

Я продолжил идти к алтарю, двигаясь осторожно, высматривая малейшее движение. Подойдя к нему, я почувствовал, что мне необходимо осенить себя крестом, и, делая это, мысленно помолился о том, чтобы все закончилось хорошо. И тут услышал это. Бах! И последовавший за грохотом протяжный вой. Оба звука донеслись из-за той самой двери, к которой я направлялся.

Бл*ть.

Подбежав к ней, я взялся за ручку и медленно повернул ее. Кровь стучала у меня в ушах. Я просунул голову внутрь, но открывшееся передо мной зрелище заставило меня замереть на месте. Мужчина стоял на коленях на полу, и кровь стекала с одного его колена. Он был весь в поту, а по щекам струились слезы. Иден стояла перед ним, крепко сжимая в руках огнестрельное оружие, ствол которого был направлен на его окровавленную ногу.

— Говори правду, Хозье, или я прострелю тебе второе колено. Зачем ты взорвал ту школу? — прорычала она голосом, который я не узнал.

— Я уже сказал тебе… Это был не я! — проскулил он.

— Это. Был. Ты. Когда ты вошел в школу, с тобой больше никого не было. Так что спрошу тебя снова — зачем ты сделал это?

— Это был не…

В ту секунду, когда она передернула затвор и указала на противоположное колено, он поднял руки в знак капитуляции и крепко зажмурил глаза.

— Ладно, ладно! Моя дочь была изнасилована там, бесчисленное количество раз, одним из ее учителей. Никто ей не верил, а когда она наконец рассказала мне, и я отправился туда, преподаватели тоже не восприняли меня всерьез. Сказали, что учитель — человек Божий. Я обратился к властям, но они ничего не нашли в его доме, что, в свою очередь, выставило меня безумцем, обвинившим его. Так что я разнес этот гадюшник в пух и прах за то, что ему сошло с рук преступление, из-за которого пострадала моя маленькая девочка.

— Какая, бл*ть, жалость — прошипела Иден. — Ты взорвал школу, убив несколько десятков невинных людей, включая детей, потому что тебе не поверили? Разумнее было бы довести дело до суда, а не мастерить чертову бомбу.

— Почему ЛеРу так расстроился из-за этого? Я же расплатился с ним. Он пообещал мне, что я буду свободен от него, как только выплачу все.

— Потому что его сын учился в той школе. Его единственный ребенок, пуф, и сгинул в мгновение ока, из-за тебя.

— Я не знал… не з-знал, что его сын ходил в ту школу. Я вообще не знал, что у него есть с-сын! — начал заикаться мужчина.

— Да не в этом дело! — закричала Иден, и ее голос эхом разнесся по маленькому помещению. — Неужели ты действительно не осознаешь, ЧТО натворил?

— Эта школа искалечила моего ребенка. Им нужно было преподать урок!

Что за на хрен?

В этот момент даже моя голова склонилась назад от удивления.

Этот человек сейчас серьезно?

Я понимал, что он мог быть в ярости из-за того, что случилось с его дочерью, но полагать, что массовое убийство — это хороший способ преподать кому-то урок? Это же чистой воды безумие.

Иден усмехнулась, и звук получился низким и мрачным.

— А теперь урок будет преподнесен тебе. Чтоб ты сгнил в аду, месье Хозье.

Первый выстрел угодил ему в колено. Он взвыл от мучительной боли и рухнул на пол, а из раны на ковер под ним хлынула багровая кровь. Второй выстрел послал пулю в его голову — в самый центр его чертовой башки. Мой рот приоткрылся, и я почувствовал, что бледнею, когда свет в его глазах потух, а лицо навеки застыло.

Я только что стал свидетелем чьей-то смерти. Чьей-то смерти от рук женщины, ради которой билось мое сердце…

— Ксандер?

Я услышал, как она вдруг обратилась ко мне, заставив меня посмотреть туда, где она стояла.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— Я-я не мог избавиться от неприятного ощущения, что что-то должно произойти, поэтому п-пришел сюда.

— Как давно ты находишься здесь?

— Достаточно давно, — признал я, опустив взгляд на мертвого мистера Хозье.

— Иисус, гребаный Христос, — пробормотала Иден, убирая пистолет в кобуру на пояснице. — Я объясню тебе все, что захочешь, но нам нужно поскорее сваливать отсюда, хорошо?

Я кивнул, сглатывая желчь, подкатившую к горлу.

— Просто вернись в машину и жди меня там. Мне нужно вытащить его наружу.

— Зачем?

— Потому что я не оставлю его гнить здесь. Он заслуживает того же конца, который уготовил всем тем людям.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Бабах.

Ее руки воспроизвели этот звук.

Мои глаза снова расширились, но, тем не менее, я без слов подчинился, отступая от двери на дрожащих ногах. Спотыкаясь, прошел через церковь, и та же песня, что и тогда, когда я вошел, эхом отражалась от стен, вызывая мурашки на коже. Я пытался выбраться оттуда достаточно быстро, поскольку мой желудок мучительно сокращался, и я понимал, что меня сейчас вырвет. Выскочив за двери и спустившись по ступенькам, я сложился пополам, как только мои ноги коснулись земли, и изверг из себя содержимое своего завтрака. Раз за разом все выплескивалось наружу, но этим дело не ограничилось, нет. Желчь, которую я проглотил не далее как три минуты назад, мстительно подступила к горлу.

Когда уже ничего не осталось, по телу прокатилась дрожь, и я, пошатываясь, направился к машине в полном оцепенении. Я видел, как она убила его, и наблюдал за тем, как он умирает. Как и Донован, Хозье заслужил это, но, черт возьми, я не был готов к этому морально. И не думаю, что когда-либо буду готов к чему-то подобному. А ведь Иден сделала все это, не дрогнув. Как?

Бросившись в машину, я плюхнулся обратно на сиденье, а мои мысли крутились в голове с бешеной скоростью.

Срань господня, срань господня, срань господня…

Я чувствовал себя парализованным, когда шок сменился страхом, а образы того момента, когда она лишила его жизни, воспроизводились в режиме бесконечного повторения. Я очень хотел, чтобы все прекратилось, но этого не происходило. Повторяясь снова и снова, снова и снова.

На фоне моего внутреннего смятения Иден скользнула на водительское сиденье и тут же завела машину. Двигатель взревел в тишине, окружавшей нас.

— Держись крепче, — велела она.

Мы выехали с парковки так быстро, как только позволяла гравийная дорога, и помчались к воротам, а когда приблизились к выезду, Иден начала отсчет.

— Пять…Четыре…Три…Два…Один…

Тишина, а потом… БАБАХ.

Глава 26

Иден