Жестокий обман (ЛП) - Кейн Моника

— Я облажалась. — Я подавила всхлип и положила голову на руки. — И я не думаю, что смогу это исправить.

Слезы текут, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить их. Я - идиотка, разрываюсь рядом с женщиной, чья семья ненавидит меня, может даже убить, но вместо этого Кира притягивает меня в свои объятия и позволяет плакать столько, сколько мне нужно. А это оказалось очень долго. Эрис пытается участвовать в процессе, облизывая мое лицо и глотая слезы. Это смешит нас обеих.

Когда я достаточно успокоилась, я сказала ей:

— Спасибо. Я не знаю, как мне так повезло, что ты на моей стороне, но это многое значит.

Она сжимает мою руку, затем откидывается назад и смотрит в окно на бескрайнее море.

— До того, как я нашла своих братьев, единственным человеком в мире, который любил меня, была моя тетя Маша, но ее у меня забрали. Ее убил мой отец. — Она грустно улыбается. — Жаль, что все сложилось иначе, но я понимаю, почему тебе нужно отомстить за свою семью. Как это может сделать тебя слепым ко всему остальному.

— Мне жаль твою тетю. И... — Я тяжело сглотнула. — Я просто очень сожалею обо всем.

Кира встает и задумчиво смотрит на меня.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, но Андрей оставил это в руках Даниила. — Она беспомощно пожимает плечами, как будто больше ничего не может мне предложить. — Джорджия увезла отца в Грецию к родственникам, но когда она вернется, она устроит Андрею ад. Она будет на твоей стороне, я знаю это.

С этими словами она уходит, а я остаюсь в раздумьях, как мне все исправить. И смогу ли я это исправить. Можно ли простить такое глубокое предательство? Есть еще вопрос братской гордости. Даниил может вести себя как джентльмен, но под костюмами за десять тысяч долларов и кожаными туфлями на заказ он такой же порочный, как и любой другой человек, воспитанный в братстве.

Притянув Эрис к себе на колени, я опускаюсь на подушки. Самое любящее, что я могу сейчас сделать, - это забрать решение у Даниила. Отправить меня на смерть или оставить рядом, чтобы... ну, чтобы что сделать? В любом случае, этот выбор будет съедать его изнутри. Если я и могу оказать ему какую-то любезность, так это распорядиться своей судьбой.

Свернувшись калачиком, я позволяю сну вырвать меня из этого кошмара, в котором я живу, в оцепенение, где ничего не болит, нет ни чувств, ни ужаса, ни ошибок. Просто оцепенение.

* * *

Теплая рука проводит по моему лицу, пробуждая ото сна. Я на мгновение зажмуриваю глаза, вдыхая его запах, тепло его руки. На мгновение я притворяюсь, что все в порядке, что это обычное утро и он будит меня, чтобы заняться любовью.

Но иллюзия разрушается, как только я открываю глаза и вижу его каменный взгляд, буравящий меня.

— Вставай, — рявкает он, голос ровный, лишенный эмоций. Я больше не получу его сладостных шептаний, ласкающих мою кожу.

Я медленно сажусь, чтобы сориентироваться. Солнце переместилось на запад, значит, сейчас поздний вечер. Эрис все еще храпит на краю кровати.

Откинув одеяло, Даниил окидывает меня взглядом. Всего на одно мгновение его взгляд согревает мое тело, наблюдая за тем, как поднимается и опускается моя грудь через хлипкий халат, и я съеживаюсь под его пристальным взглядом. Он протягивает руку и на короткую секунду проводит пальцем между ним. Мои соски напрягаются в ожидании его прикосновения, а между бедер вспыхивает лихорадочная потребность.

Но так же быстро, как вспыхнула искра, он гасит ее, пробормотав проклятие и посмотрев на меня холодными стальными глазами.

— Что происходит? — мягко спрашиваю я.

— Вставай и одевайся. — Теперь он стоит ко мне спиной и смотрит в большое эркерное окно. — Я объясню по дороге.

Час спустя мы выходим из вертолета Козловых на частной посадочной площадке к югу от FDR Drive на Манхэттене. Даниил усаживает меня в ожидающую машину и устраивается рядом со мной на заднем сиденье.

В вертолете было слишком громко, чтобы разговаривать, по крайней мере, я так считаю, но теперь, когда мы одни, тишина почти оглушительная, я думаю, не убьет ли он меня таким образом. Привезет меня на заброшенный склад в доках и покончит со всем этим. Мое тело найдут плавающим в Гудзоне через несколько дней или недель.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, звуча так же неуверенно, как и чувствую себя. И только тут я замечаю, что он выглядит дико. Небритый, волосы всклокочены, уголки рта напряжены.

— Встретиться с твоим куратором из ФБР, prin..., — хмыкнул он, найдя мои глаза. Он чуть было не назвал меня принцессой, но остановился. Суровое выражение его губ доказывает, что я больше никогда не буду принцессой.

— Что? Как ты...? — И тут я вспоминаю, что у него есть мой мобильный телефон, я показывала его, как именно я общаюсь с Дейдрой. Он назначил встречу, представившись мной. — У нас с ней остались неприятные отношения, когда я отказалась предоставить больше информации о тебе. Она подумает, что что-то случилось.

Он насмешливо фыркнул.

— Как это благородно с твоей стороны, — прошипел он. — Но ты поняла ошибку в своем выборе и готова выдать информацию о Козловых, чтобы продвинуть свое дело. От тебя не требуется особого поведения.

— Я не понимаю. — Он втискивает мне в руку лист бумаги. — Зачем тебе нужно, чтобы я на тебя доносила? Чтобы я вот так разоблачила твою семью?

— Ты не оставила мне выбора, — рычит он. — Прочитай этот сценарий. Запомни его. Скажи ей именно это и ничего больше.

Я просматриваю текст в своих руках, пытаясь понять, почему он хочет, чтобы я все это рассказала.

— Я не понимаю, — повторяю я, ткнув большим пальцем себе в висок.

— Потому что, моя милая Бьянка, тебе нужно снова стать ценной для нее. Тебе нужно завоевать ее доверие, а этого не произойдет, пока ты не дашь ей что-то серьезное.

Он смотрит на часы на своем запястье, затем снова на тонированное окно.

— Мы будем там через десять минут, советую тебе подготовиться.

Я сглотнула. Моя судьба все еще очень шаткая, а человек, в руках которого находится мое будущее, ожесточил свое сердце по отношению ко мне больше, чем я когда-либо могла себе представить.

* * *

Дейдра не приветствует меня, как обычно, когда я вхожу в заднюю комнату. Хмурое выражение ее лица говорит о том, что мне придется потрудиться, чтобы вернуть ее доверие.

Она ждет, пока я сяду, судорожно одергивая подол юбки, прежде чем заговорить.

— Ты созвала эту встречу. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Я совершила ошибку, — сказала я, повесив голову в попытке изобразить раскаяние. — Теперь, когда у меня есть время подумать, я понимаю, что глупо защищать этих чудовищ. Мне все еще нужна твоя помощь, Дейдра, и я готова сотрудничать с тобой в любом случае.

От нее исходят волны сомнения. Дейдра не дура, и я искренне надеюсь, что Даниил не подставил меня под арест.

— Почему твое мнение изменилось? — У меня уходит вся сила, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, пока она смотрит на меня.

— Два дня назад у моей младшей сестры был день рождения. Годовщины - это все еще самые трудные дни, которые приходится переживать, — говорю я, прикусывая щеку, чтобы не выплеснуть эмоции. Это, по крайней мере, правда. Дни рождения и годовщины всегда ведут меня по нисходящей спирали.

Дейдра кивает. В ее выражении проглядывает немного человечности. Она видела меня в худшем состоянии, и за это я всегда буду ей благодарна.

— Твой муж не смог тебя утешить?

— Это было просто притворство, — говорю я, борясь с желанием произнести эти слова, потому что это было не притворство, ничего не было притворством. — Ты сказала мне развивать с ним отношения, и я это сделала. Он такой же мудак, как и все остальные мафиози. — Я достаю из сумочки жевательную резинку и засовываю ее в рот. Техника растягивания времени. — Послушай, Дейдра, я была разочарована тобой, федералами. Я долго ждала наказания своего дяди, но я зашла слишком далеко, чтобы сдаваться сейчас.