Три месяца на любовь (СИ) - Евстигнеева Алиса

Так они и просидели до самого окончания вечера, с молчаливыми и неестественными улыбками на напряжённых лицах. Остальные гости, почувствовав, что произошло что-то из ряда вон выходящее, начали один за другим убывать во свояси. Одна лишь Аня попыталась как-то прояснить ситуацию, поинтересовавшись, а что именно сейчас происходит. Но на помощь пришла Лера, зыркнувшая на его подругу детства так, что становилось ясно — ещё одно Анькино слово, и Крутикова попросту вцепится ей в волосы.

Анечка, не привыкшая к такому непочтенному обращению, прижалась теснее к мужу, что-то защебетав тому на ухо. Андрей даже приготовился к привычному уколу ревности, которая неизбежно жалила его в подобных ситуациях уже добрый десяток лет, но вдруг обнаружил, что в его развороченной груди не осталось ровным счётом ничего, кроме злости и обиды на Свету.

— Довезём Светика, — в который раз за вечер решила разрулить ситуацию всё та же Лера, ещё пару часов назад устроившая ему выволочку за то, что он, видите ли, обижает её подругу. Зря она не упомянула ещё и о том, какой сюрприз готовила её разлюбезная подруга.

— Лер, — упреждающе вздохнул за спиной у своей зазнобы Серёжка, но как-то без нажима, словно не до конца уверенный в том, что стоит дать возможность им со Светой разобраться самим.

Да и Крутикова, которая сегодня явно была на пике своей экспрессивности, одарила Литвинова очередным взглядом из своего арсенала, после которого тот решил заткнуться подобру-поздорову.

«Подкаблучник!» — раздражённо хмыкнул про себя Исаев, после чего категорично отрезал:

— Мы сами доедем.

Но плевать Лера хотела на его мнение, даже не повернув головы в его направлении.

— Светка, поехали…

Если честно, он бы даже не удивился, если бы Иванова просто упорхнула от него в этот вечер, так ничего не объяснив. Но Света поступила по-своему, качнув головой:

— Не переживай, всё хорошо.

Что тут было хорошо, он не понимал, но Крутикова, чуть помедлив, неожиданно согласилась:

— Дома будешь, напиши мне.

И, чмокнув приятельницу в щёку, удалилась в темноту, которая уже бесцеремонно окутала яхт-клуб. Литвинов лишь сочувствующе пожал плечами и, украдкой показав кулак, мол, держись, проследовал в том же направлении.

Итак, они остались вдвоём. Андрей ещё пытался подобрать слова, чтобы в один миг не схерачить всё то, что успело нарасти между ними этим летом.

Но Свете явно было недосуг оставаться на месте, и стоило последним гостям скрыться из поля их зрения, как Иванова отлетела от него на добрый пяток метров, потирая затёкшее запястье.

Какое-то время помолчали, обмениваясь красноречивыми обвиняющими взглядами. А потом женская натура таки взяла своё, и Света принялась активно сгребать мусор со столов, наводя порядок. Раньше эта её привычка убираться в минуты отмалчивания даже умиляла его, теперь же… бесила.

— И когда ты собиралась мне рассказать?! — не утерпел Андрей, хриплым голосом бросив ей то ли вопрос, то ли обвинение.

Света замерла на какое-то мгновение, после чего с ещё большим рвением принялась запихивать коробки из-под пирогов в огромный чёрный пакет.

— А надо было? — отозвалась она с деланым безразличием, но получилось плохо. Невозможность усидеть на месте и отведённый от него взгляд выдавали её с головой. — Ты же сам поставил конкретную дату. А дальше… всё под стать договору. Ты — на сплав, а я… Впрочем, тебя это уже не касалось бы, куда именно.

— Только не говори, что ты приняла всерьёз этот дурацкий договор.

В его голосе было что-то такое, что заставило её остановиться и вскинуть голову на Исаева.

— А как я должна была к нему отнестись?

Поразительно, но её слова разозлили его ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Неужели только он чувствовал этим летом то, что чувствовал?

***

Исаев изволил гневаться. Читалось это вполне отчётливо: скрещенные руки, вздёрнутый подбородок, сведённые к переносице брови, которые больше не казались такими уж идеальными.

— Только не говори, что ты приняла всерьёз этот дурацкий договор.

— А как я должна была к нему отнестись?

Наступило тяжелое молчание, напряженность которого почти искрилось по коже.

— Как я должна была отнестись к тому, что ты чётко обозначил сроки нашего общения? — повторила с нажимом, начиная закипать.

— Не было никакого срока! — продолжал он гнуть своё, думаю, лишь упрямства ради. — Никто не говорил, что после сплава всё должно закончиться.

Дурак.

Впрочем, это далеко не самая страшная наша проблема.

— Ладно, что тут спорить, вышло как вышло…

Настаивать и доказывать что-то не было никакого желания. Я вдруг поняла, как дико от всего этого устала. Мне хотелось поскорее домой, забраться к себе в норку и начать зализывать раны.

— То есть ты действительно собралась в Египет? — очень спокойно спросил он, но я откуда-то знала, что внутри у него клубятся едва сдерживаемые эмоции и вряд ли мне понравится, если они вырвутся наружу.

— Ты сам всё слышал.

— На два года?

— Андрей… — швырнув на пол дурацкий пакет с мусором, я всё-таки спросила: — Чего ты от меня хочешь?

— Ясности. Я хочу ясности и чтобы с моими чувствами тоже считались! — выпалил он импульсивно, похоже, выдержка и ему изменила. Ещё бы, алкоголь никогда не способствовал самообладанию.

Я расхохоталась, слегка истерично, что меня точно не красило.

— Ясности? Серьёзно? Тогда, уж будь добр, начни с себя!

Он удивленно уставился на меня, явно силясь сообразить, о чём это я толкую.

Хуже всего, что он правда не понимал. Не пытался усидеть на двух стульях по собственной эгоцентричной прихоти, нет, он реально не осознавал, насколько плохо обстоят его дела с Анечкой.

— Не понял, — тряхнул головой Француз. — Ты на что-то намекаешь?

— Нет, я говорю вполне прямо. О тебе и Ане.

— А-а-а-а, — простонал Андрей, закатив глаза, — только не начинай ещё и ты. Я же тебе говорил, что между нами ничего не было…

— Это-то меня и пугает. Лучше бы было — объясняло бы причину такого слепого обожания.

— Какого обожания?! — фыркнул он. — Мы с ней просто… давние друзья.

«С такими друзьями и враги не нужны» — промелькнуло в моей голове, но вслух ничего произнести я не успела, потому что Андрей ударил на опережение:

— Ты к Аньке, что ли, ревнуешь?

И голос его прозвучал так, словно он только что совершил открытие и сам удивился его очевидности, из-за чего я даже задумалась — ревную ли? Ответ обнаружился сразу: какой смысл ревновать к той, которая уже давно победила, лет этак десять назад?

— Ты любишь её.

— Нет, — он выпалил это слишком быстро, молниеносно.

Одарила его выразительным взглядом «ну-ну, втирай».

Неожиданно подействовало, Андрей начал оправдываться:

— Ты просто не понимаешь. Мы знакомы очень давно. И она… она одна из моих самых близких друзей.

— Ха! — невольно вырвалось у меня. — Что-то я не заметила, чтобы ты так смотрел на Литвинова или Савицкого.

— Света…

— Что Света?! — я продолжала терять самообладание. — Единственный человек, который тебя дурит, это ты сам!

— Ты преувеличиваешь.

— Я? Хорошо. Тогда ответь на парочку вопросов. Почему при всей своей любви к собакам ты до сих пор её себе не завёл?

Его бровь взлетела вверх в немом удивлении: «Чё?»

— Сёрьёзно? Собака? Да потому что я люблю путешествовать, иногда езжу в командировки, а собаку просто так не бросишь, она же… как ребёнок.

— Допустим, — послушно согласилась я. — Тогда второй вопрос. То утро, когда мы впервые вместе ночевали у тебя. Тебе с утра позвонил друг и попросил помочь жене.

— Св…

— Подожди, — самым железным тоном из своего учительского арсенала оборвала его я. — Тогда ты бросил меня и умчался спасать девушку в беде. А теперь вопрос. Тебе позвонил Игорь, а помогать ты уехал Анечке?

Француз не отвечал, играя со мной в гляделки, а потом его веки дрогнули и он отвёл взгляд.