Александра Йорк - На перепутье
— Каждая женщина за себя! — огрызнулась Кэлли, вырывая руку, и рассмеялась ему прямо в лицо. — Обожаю брачные танцы! — Она начала извиваться, подражая танцу стриптизерши.
Удар был не слишком сильным, Ники лишь дал ей пощечину, но его слова обожгли ей душу:
— Дешевая потаскушка!
Кэлли, почти ничего не видя сквозь слезы, села на ящик с консервированными помидорами и впилась ногтями в деревянные планки.
Ники ворвался в комнату, где все продолжали танцевать, и, пытаясь успокоиться, схватил за руку с одной стороны отца, с другой — Дорину. Он позволил музыке смыть гнев с его лица. Затем его внезапно охватили совсем другие чувства: он ринулся к отцу, схватил его в медвежьи объятия, и оба они танцевали до тех пор, пока вместе не свалились в кресло. Костас, пытаясь перевести дыхание, крикнул:
— Базилиус, потанцуй с моим сыном. Совсем меня умотал.
Базилиус схватил Ники за руку, а Костас потянулся за стаканом с вином, вытирая со лба пот и довольно улыбаясь. Он поднял стакан и произнес тост, обращаясь ко всем собравшимся.
— Счастливого Дня благодарения! — Он ухмыльнулся. — Сегодня вам надо благодарить меня за то, что привез свою семью в Америку!
Дорина взяла под руку Димитриоса и улыбнулась, глядя ему в глаза.
— Придете ко мне выпить чаю? — спросила она.
— Обязательно.
— Прекрасно. — Она вытащила шпильки из волос, и Димитриос, пораженный, увидел, как густые волосы медового цвета рассыпались по ее спине. В золотой массе виднелось несколько седых прядей.
Ники, теперь связанный с дядей Базилиусом платком, таращился на покачивающиеся бедра Дорины и длинную волну волос, которая еще больше подчеркивала движение. Ему еще никогда не приходилось видеть эту строгую женщину с распущенными волосами. Сейчас она выглядела молодой, полной надежд. Тара сидела на коленях у Леона в углу комнаты и тихо с ним разговаривала. Кэлли вернулась в комнату и налила себе «узо». Ники решил не обращать на нее внимания.
— Десерт! — объявила Маргарита, входя в комнату с подносом, и задержалась на мгновение, чтобы отпить глоток вина из стакана Анастасии. — Идите все сюда! Десерт! Ешьте!
— Опять есть? Уже поздно. Нам пора домой, — сказала Хелен. Но охотно подошла вместе с мужем к столу, чтобы обозреть новое великолепие.
Маргарита по очереди показывала на принесенные сладости.
— Baklava, медовый пирог; Galatoboureko, торт с заварным кремом; Kourabiedes, печенье с миндалем и грецкими орехами…
— Совершенно воздушное, — перебил Костас, возвращаясь к столу, чтобы принять эстафету, — Koulourakia, печенье с кунжутом, Fenikia, медовое печенье, Ravani…
— И, — торжественно заявил дядя Базилиус, входя в комнату с розовым тортом, на котором горели свечи, — американский именинный торт в день американского праздника для нашей Тары, американской девушки!
«Так ли это?» — Леон и Димитриос одновременно молча задали себе этот вопрос.
Кэлли с надутым видом сидела около пианино и потягивала свое вино. Никто даже не заметил, что она налила себе второй стакан. Никто, кроме Ники. Он ничего не сказал, только отвернулся. «Американская девушка? — раздраженно подумала она. — Я — единственная американская девушка в этой комнате».
Потом все спели «С днем рождения!», и Маргарита с Ники внесли в комнату подарки. Тара занялась свертками, а остальные принялись за десерт.
Когда Тара дошла до пакета с подарком родителей, Костас и Маргарита перестали есть.
— Оно было вручную связано моей матерью, — пояснила Маргарита.
— Мы думали подарить его тебе на свадьбу, но сегодня такой особый случай, ты впервые дома за такой длинный время, и мы решили подарить его тебе сегодня.
Тара достала из коробки одеяло и накинула себе на плечи, как шаль, сразу ощутив тепло семьи, истории и друзей. Мягкая тонкая шерсть была окаймлена золотом. Обычный для Греции рисунок.
— Подожди, — внезапно остановил ее Костас, — ты не должна накидывать его на плечи. Ведь у тебя есть подарок Леона! Тара, покажи его всем.
Когда она вернулась, демонстрируя своего песца под всеобщие охи и ахи, Димитриос вдруг с удивлением услышал собственный голос:
— Но когда ты будешь носить это дома, в Греции? — Он сильно покраснел.
— Она дома! — рявкнул Костас. — Возможно, — он взглянул на Леона, — она здесь и останется.
Хелен Скиллмен схватила мужа за руку, ища поддержки. Ее душил гнев. Сначала он соврал насчет заметок на полях, а теперь это. Взятка? «Хотя Тара как раз та сила, которая сможет вернуть Леона к жизни», — подумала она.
Дорина видела, что Димитриос наблюдает за Тарой, расслышала его слова и разглядела боль в его глазах. Она сразу обо всем догадалась и огорчилась, потому что ее сразу же потянуло к этому мужчине. Она собрала волосы в пучок на затылке и закрепила одной-единственной шпилькой.
— Вы не проводите меня домой, Димитриос? — спросила она. — Темно, мне неприятно ходить одной.
Ники, не поднимая головы, опустил очередное печенье в мед. Дорина никогда в жизни ничего не боялась.
Димитриос помог Дорине надеть пальто, обрадовавшись возможности уйти пораньше, чтобы никто не подумал, что он крутится вокруг Тары с Леоном. Пожимая Таре руку, он прошептал:
— Я привез тебе подарок из Греции. Не могли бы мы отпраздновать твой день рождения одни, завтра вечером? Могу я пригласить тебя поужинать?
Слава Богу, что он не догадался принести ей свой подарок сегодня. Это манто! Димитриос наклонился, чтобы, как обычно, поцеловать ее в лоб, но затем передумал. Возможно, придется начинать соревнование, хотя он и не слишком к этому приспособлен. Он решительно взял Тару за подбородок и легонько поцеловал в губы.
— Да, конечно, — сказала она, — я так счастлива, что ты приехал. — Тара радостно обняла его. — Покойной ночи, Дорина. Увидимся через пару дней.
Леонард Скиллмен пожал руки всем присутствующим.
— Нам тоже пора. У нас ведь довольно дальняя дорога. — Он повернулся к Таре и Леону и раскинул руки, чтобы обнять их обоих.
— Не уходите! Поешьте еще сладостей! Мы еще не собираемся расходиться! — настаивал Костас.
Тара, все еще в ореоле голубого песца, вышла с родителями Леона в прихожую.
— Спасибо, что пришли, — улыбнулась она. — Спасибо вам за вашего прекрасного сына. — Она наклонилась и поцеловала Хелен в щеку.
Хелен повернулась и посмотрела ей прямо в глаза.
— Тара, почему вы решили, что пометки на полях журнала сделаны Леоном? Он сам вам это сказал?
Тара от неожиданности не сразу нашлась с ответом. Вопрос показался ей несколько неуместным.
