Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры
Она привела нас в хороший дорогой магазин и прямиком направилась к вешалке, где висело очаровательное темно-розовое платье. Видно, она еще раньше на него положила глаз. Платье было тут же куплено. Дашка сияла.
– Ну, Кира, что же ты, выбирай!
– Что-то я здесь ничего для себя не вижу. И вообще, я вспомнила, есть у меня вечернее платье, думаю, оно тебе понравится. Ладно, пошли отсюда.
– Кира!
Дашка удивленно смотрела на меня К ней подошла продавщица и что-то спросила на иврите. Дашка залопотала в ответ, продавщица смерила меня профессиональным взглядом, решительно шагнула к вешалке и сняла платье, при виде которого у меня закружилась голова. Темно-зеленое, все словно бы состоящее из каких-то неровных лоскутов струящегося шелка.
– Мама! – всплеснула руками Дашка. – Ты просто обязана это примерить.
Так и быть, примерю! Дай бог, чтобы не подошло!
Я вошла в примерочную, разделась и дрожащими руками натянула на себя платье. Еще только взяв его в руки, я знала уже, что оно создано специально для меня, но когда я глянула в зеркало… Оттуда на меня смотрела какая-то незнакомая, загадочная женщина с зелеными мерцающими глазами. Да! Таких платьев у меня сроду не было! Но при моем домашнем образе жизни куда я его надену? Разве что на Новый год. А впрочем, с Котей теперь моя жизнь изменится. Что? С Котей? Я что, пойду куда-нибудь с Котей в платье, которое мне купил Марат? Никогда! И я уже хотела снять волшебное платье, но соблазн показаться в нем Марату был слишком велик… И я вышла из примерочной.
– Боже мой! – воскликнул Марат. – Это невероятно!
– Мама! Какая ты красивая! Тебе никогда ничего так не шло!
– Вы находите? – дрожащим голосом спросила я.
– Да тут и думать нечего, покупаем! – заявил Марат.
– Но это же, наверное, страшно дорого…
– Ничего, один раз за двадцать лет можно и дорого заплатить, – хорохорился Марат.
Я вернулась в примерочную. Платье было божественное.
Даже снимать жалко.
Наконец мы вышли на улицу.
– Ну, девочки, давайте посидим где-нибудь в кафе, а то Кира какая-то совсем пришибленная.
А я просто мучительно раздумывала о том, какие же туфли надеть к этому платью. Придется, видно, опять просить у Дашки ее черные босоножки. А вдруг они ей самой завтра понадобятся? Хотя нет, она же наденет розовое платье и, скорее всего, с новыми туфлями. И куда это, интересно, он хочет меня пригласить, если понадобилось вечернее платье?
– А еще говорил, что не тратишься на баб, – шепнула я, когда Даша заговорила с официанткой.
Марат расхохотался.
Мы пили кофе «капучино» и ели вкуснейший фруктовый торт – на тоненьком слое нежного теста свежие фрукты в желе. Потом Дашу кто-то окликнул, и она, извинившись, отошла к другому столику. А мы сидели молча, не сводя друг с Друга глаз. Он взял мои руки и стал поочередно целовать. И я вдруг поняла: вот этот миг – счастье. Не знаю почему этот, а не другой, все эти дни и ночи были вроде бы заполнены счастьем, но я точно знала, что никогда не забуду этого мига в кафе на тель-авивской улице. Груз захлестнувших меня чувств был так велик, что минутами мне уже хотелось, чтобы Марат уехал, хотелось осмыслить все это на свободе.
Вдруг краем глаза я заметила, что Дашка стоит и смотрит на нас. Мы очнулись, Дашка села за столик, но ничего не сказала. Лицо у нее было смятенное.
Дома Марат прилег отдохнуть. Дани не было, и Дарья явилась ко мне в комнату поболтать.
– Мама, ты его любишь, и не пытайся отрицать, я это сегодня своими глазами видела.
Я промолчала.
– Мама, он ведь очень-очень тебя любит, так, может быть… мама?
– Данечка, ты чего хочешь?
– Я хочу, чтобы вы были вместе.
– А Котя?
– Мамочка, но он ведь чужой, а папа… это папа.
– Ох, Котя-то как раз и не чужой, не знаю, как тебе это объяснить… С Котей я сразу почувствовала, что он мне родной, а Марат… это совсем другое, это скорее попытка догнать свое прошлое, эдакий мажорный аккорд в финале.
– В финале чего?
– Нашей с ним дурацкой истории.
– Но вы же влюблены как ненормальные. И ты с ним спишь, я знаю.
– А ты меня за это осуждаешь?
– Что ты, мама, конечно нет. Но от вас искры сыплются. Это за версту видно. И потом, папа мне сказал – он уже все решил, он уйдет из дома к тебе, он без тебя жить не может и хочет меня удочерить.
– Дашенька, деточка моя, ну поверь ты своей глупой матери – не будет ничего этого, он сейчас действительно очень влюблен, влюблен и в меня, и в себя, и в эту ситуацию, а как приедет домой – охолонет, так все и кончится. Я-то хоть отдаю себе в этом отчет, а тебе, Данечка, может быть очень и очень больно.
– Мама, как ты можешь так думать, ведь ты влюблена в него как сумасшедшая! И потом, он такой добрый, веселый, щедрый!
– Ой, Дашка, Дашка, что мне сказать тебе на это?
Да, я влюблена в него, конечно, тут и спорить нечего, но это как… Ну представь себе, ты приехала в незнакомую страну, попробовала какие-то экзотические фрукты, и тебе кажется, что ничего вкуснее ты в жизни не ела.
И вот, пока ты там, в этой стране, ты стараешься наесться этими фруктами до отвала, понимая, что вряд ли еще когда-нибудь их попробуешь. А потом ты уезжаешь и прекраснейшим образом обходишься без этих фруктов.
Только вспоминаешь иногда – да, это было вкусно! Вот так и наша любовь с Маратом здесь, в Израиле. Надо уж наесться друг другом до отвала, а там…
– А там?
– А там нас с тобой отсекут, моя девочка. Это неизбежно.
– Но почему?
– Знаешь эту песенку – «Как-то боязно, что-то лень»? Он старый, Дашенька, он лет сорок прожил с женой, у него налаженная жизнь, а привычка, поверь, может победить любую любовь, особенно в его возрасте.
Это сейчас он на подъеме, а потом одно заболит, другое, и привычная манная каша покажется куда вкуснее любых экзотических плодов.
– Но он говорит, что никогда не любил жену.
– Ну и что? Он прожил с ней сорок лет, да и вообрази, какой поднимется скандал – а его жена, насколько я знаю, дама в высшей степени скандальная, – он может просто не выдержать этого. Ну да бог с ним.
Кстати, Даша, а что с коврами, ты уже раздумала учиться?
Дашка залилась краской:
– Нет, что ты, но просто мне как-то неудобно в этой ситуации.
– В какой?
– Ну, когда ты с папой…
– Глупости какие! У тебя хорошие руки, ты отлично вяжешь, у тебя есть вкус, вполне могла бы освоить это дело. Впрочем, тебе самой решать, но уж как минимум позвонить Вере ты обязана. Она к тому же очень интересный человек, эта Вера. А папа твой тут абсолютно ни при чем. Так же, как и я. Это дело только твое и ее.
– Ой, мама, ты у меня камень с души сняла! Я только очень тебя прошу, давай сейчас ей позвоним!
