Дебора Шонеман - Почти знаменита, или Через сплетни к звездам!
— Теперь этот писака хочет задать мне вопросы, на которые у меня нет желания отвечать.
Омлет не лез Блейку в горло. В памяти вдруг отчетливо всплыло воспоминание, как прошлой зимой отец спешно переправлял коробки с картинами, которые, скорее всего, были куплены с подачи Линдси, в аэропорт Сан-Вэлли в Айдахо, чтобы потом на самолете, совладельцем которого он был, везти их в Нью- Йорк, а затем развесить в саутгемптонском доме. А летом Линдси еженедельно закатывала приемы, чтобы похвастать двумя новинками: картиной Роя Лихтенштейна, изображавшей тонущую в море слез женщину, и автопортретом Энди Уорхола в черном и серебре, занявшими почти всю стену.
Блейк случайно разузнал о непонятных перемещениях коллекции — он приехал в отпуск с Бетани в Сан-Вэлли в тот день, когда звонил пилот, подтверждая отправку партии. Прислуги в тот момент в доме не было, и трубку снял Блейк. Он не говорил отцу, что приедет погостить, и с подозрением отнесся к беспокойству слуги по поводу его внезапного приезда, но тогда Блейк не стал заострять внимание на этом, так как слуги вечно беспокоятся по идиотским причинам — например, из-за того, что вместо заказанного отцом куриного супа с овощами был приготовлен суп-пюре из серого калифорнийского ореха.
«Будь добр, в следующий раз, когда соберешься приехать, предупреждай меня заранее», — сказал тогда отец. Его тон был таким же напряженным, как когда он договаривался об этом завтраке. Тон более красноречивый, чем все произнесенные фразы.
Блейк сделал глоток ледяной воды и ощутил, как остро реагирует чувствительный зуб на холод. Омлет застрял где-то между горлом и желудком. Отец резко сменил тему разговора, и остаток завтрака они провели за обсуждением решения Линдси устроить в саутгемптонском доме детскую.
Прежде чем уйти, Блейк попросил отца об ответном одолжении. Ему требовался телефон наследника банковской империи, того самого — с трупом в шкафу.
— Значит, ты уже слышал, — произнес отец.
«Получается, что история правдива, хотя бы отчасти».
Отец понизил голос и наклонился ближе.
— Я слышал, что труп — это садовник, который крутил роман с молодой женой хозяина. Прежде чем уборщица его обнаружила, тело провисело в шкафу четыре дня. Линдси это поведала та дама, что живет по соседству, ну, та самая, что декорирует сейчас дом.
— Я могу ей позвонить?
— Блейк, — вздохнул отец, — я не собираюсь становиться в этом деле твоим источником информации. Я не помощник в твоей карьере на должности репортера колонки слухов.
— Но…
— Дай мне закончить — да, я знаю, что это хорошая история. Я помогу тебе, но я хочу, чтобы ты обещал мне, что если даже не примешь предложение от «Форбс», то сделаешь из этого материала серьезную статью. В этом убийстве есть все необходимое для развернутого расследования, а не для обычной писульки.
Блейку очень хотелось бы провести журналистское расследование. Вспомнить бы еще, как это делается. Отец прав. Это идеальный материал для «Манхэттен мэгэзин». У наследника банковской империи есть также квартира на Пятой авеню, и там он проводит приемы по сбору средств в пользу Республиканской партии. Он — часть вертикали власти Нью-Йорка, даже несмотря на то что зимы проводит в Палм- Бич. Блейк сказал, что обещать ничего не может, однако отец все равно согласился перезвонить ему позднее и подтвердить информацию.
И вот Стивен Брэдли удалился на работу, оставив своего сына Блейка в 9:30 утра чувствовать себя как на иголках. Еще слишком рано, чтобы ехать в офис, так что он направился в раздевалку клуба. Университетский клуб — одно из немногих мест в этом городе, где можно поплавать нагишом. Бассейн так и остался «только для мужчин», хотя с 1980-х женщин также начали принимать в члены клуба. Под нарисованными небесами из пасти бронзового льва течет вода, наполняющая бассейн, который — да, не олимпийского стандарта, но именно этим и нравился Блейку. В нем вяло плавали несколько бледных пузатых старичков, но нырнувший в бассейн Блейк с ними не знаком. Этот бассейн — одно из редких мест Нью-Йорка, где молчание — золото.
Учась в школе, Блейк состоял в команде пловцов. Это единственный интересовавший его вид спорта — он всегда ненавидел играть в команде. В плаванье хорошо то, что есть только ты и вода — никаких мячей, «ватрушек», лыж или досок для серфинга. Очки бы сегодня не помешали, но так как их нет, он открыл глаза, чувствуя, как химикалии покалывают роговицу. В воде размытая противоположная стенка бассейна казалась очень далекой. Доплывая до нее, он каждый раз осознавал, что это достижение. Ему надо бросать курить, и он это сделает — дыхания уже не хватает. Он снова ушел под воду, где нет никакой угрозы. Где единственный звук — давление воды на уши.
Кейт достаточно рано убежала от гостеприимного Алека, чтобы успеть прийти на работу вовремя, но слишком поздно, чтобы успеть заехать домой в Бруклин. Она вышла из здания, стараясь не встретиться со швейцаром взглядом, и позвонила в справочную службу, чтобы узнать телефон ближайшего магазина «Банана репаблик». Магазин — через несколько кварталов. Она вбежала в него и купила свитер кремового цвета и подходящую по тону юбку: еще семьдесят шесть долларов с родительской кредитки. Наверное, надо держать смену одежды под рабочим столом. Эти ночевки начинают влетать в копеечку, а траты крайне трудно объяснить родителям.
— Очень в стиле Палм-Бич, — оценил Пол, когда Кейт добралась до студии Патриции, расположенной в Челси, в подвале дома красного кирпича.
Вокруг суетились пять или шесть двадцатилетних молодых людей, одетых во все черное, с камерами, кофе и компьютерными дисками в руках.
— Корпорация вампиров, — прошептал Пол на ухо Кейт.
На стенах развешаны рамки с фоторепортажами с вечеринок мира тщательных поз, парад вычурных платьев и лучезарных улыбок — этот блестящий мир, Кейт теперь знала, на фотографиях выглядит куда лучше, чем в жизни. В здешнем туалете, если сесть на унитаз, упрешься взглядом в изображение Холли Мэй в неглиже. Отражение же самой Кейт в зеркале было далеко от идеала. Она нанесла крем под набрякшие покрасневшие нижние веки и загримировала свежие прыщи на подбородке.
— Тяжелое утро, — сообщила она Полу, выходя из туалета и хватая латте, словно спасательный круг. В свое оправдание она преподнесла наводку, данную ей Алеком. Пол обрадовался и пообещал проработать ее сегодня же к обеду, хотя орешек непростой. С ребятами с Уолл-стрит тяжелее всего. Они не нуждаются в упоминаниях в прессе. Их эго питается шикарными отпусками в загородных домах и средствами передвижения.
В комнату вошла Патриция, которая выглядела так, словно собралась на коктейльную вечеринку. На ней черное платье без рукавов и высокие кожаные ботинки.
