Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб
Направляясь в гости к Дюменам в шикарном «роллсе», Питер гадал, что же предстанет его взору. Ким было четырнадцать лет, когда он видел ее в последний раз, и она походила на готовый раскрыться бутон — такая же очаровательная и безыскусная. Он припомнил ту ночь у озера, когда она рисковала своей жизнью, чтобы спасти другую жизнь… Милая, отзывчивая, отважная девочка! Конечно, она с тех пор выросла, округлилась, повзрослела; но, как он надеялся, все же не растеряла окончательно молодой задор.
Лимузин миновал серию контрольных пунктов; дважды Питеру пришлось предъявлять удостоверение личности вооруженным людям в дымчатых очках и фуражках с кокардами, после чего, щеголевато отсалютовав, они разрешали ему ехать дальше. Пейзаж вокруг был великолепен: в густой траве бродили яркие павлины, на ветвях деревьев болтали попугаи. Какое-то животное, подозрительно похожее на высокогорную гориллу, решило пересечь дорогу прямо перед капотом их автомобиля, так что пришлось остановиться и пропустить его. В голове у Питера крутилась только одна мысль: какая дивная натура для съемок!
Наконец «роллс» проскользнул по аллее, обсаженной королевскими пальмами, затормозил перед большим особняком из белого мрамора, и Питер вышел.
Женщина, сбежавшая по ступенькам ему навстречу, разрушила все предположения, которые он строил по дороге сюда.
— Питер! — Она трижды расцеловала его в обе щеки — на французский манер. — Как это мило с вашей стороны, что вы приехали! — Она взяла его за руки и отступила на шаг. — Добро пожаловать в райские кущи![4]
Питер находился в замешательстве. Пожелание Ким «не одевать официальный костюм», очевидно, никак нельзя было принимать буквально — сама-то она была «упакована» с головы до ног: пурпурное газовое платье, пурпурные босоножки на высоком каблуке, пурпурный маникюр, а бриллиантовые сережки вполне могли бы, в случае необходимости, сыграть роль якоря для небольшого корабля (Питер делал в уме заметки, так как Джуди ожидала от него подробнейшего отчета обо всех этих деталях).
Ким все еще держала его за руки.
— Дайте мне рассмотреть вас… Вы прекрасно выглядите! Господи, сколько же лет прошло? Нет, даже не напоминайте мне!
— Вы тоже чудесно выглядите, — заявил он. — Лучше, чем когда бы то ни было.
На самом же деле ее вид произвел на него странное впечатление.
Да, она была красива, но какой-то синтетической, ненатуральной красотой, словно кукла Барби. Казалась и старше, и моложе своего возраста: ей могло быть и пятнадцать лет, и пятьдесят.
Черты ее лица сильно изменились, а тело напоминало резиновый манекен. У Питера возникло подсознательное опасение, что если она сделает какое-то неожиданное и резкое движение, то взорвется и разлетится на мелкие кусочки.
Она провела его вверх по ступенькам в патио, из которого открывался перехватывающий дыхание вид на морскую гавань. Официант в белом фраке подал напитки и легкие закуски.
— Спасибо за то, что предоставили мне возможность полюбоваться таким фантастическим закатом, — вежливо поблагодарил Питер. На самом же деле он определил бы его скорее как трагический: заходящее солнце окрасило небо в резкие, кричащие цвета — золотой, ярко-розовый и огненно-оранжевый; водная гладь океана полыхала пламенем.
Ким вздохнула:
— Это вообще очень красивая страна…
Маленькая собачонка просеменила по террасе и вспрыгнула к ней на колени. Ким угостила ее ложкой икры.
— Это Динг-Линг, подарок Далай-ламы. Разве не прелесть? Тонио должен подойти с минуты на минуту… А вот мама, к сожалению, не будет ужинать: она едет сегодня на танцевальный вечер в клубе на побережье и перед этим хочет немного отдохнуть. Моя мамочка превратилась прямо-таки в светскую львицу. Как вам понравился наш ром, Питер? Приходилось ли вам пить пунш вкуснее?
— Он превосходен! — похвалил Питер.
— Одна из главных статей нашего экспорта. — И Ким несколько минут распространялась о качестве товаров местного производства, словно единолично представляла Торговую палату. А Питер гадал, для кого предназначается это маленькое представление, — для него или для официанта, который продолжал крутиться рядом, в пределах слышимости: несмотря на внешнюю непринужденность болтовни Ким, Питер чувствовал ее внутреннюю напряженность.
— А, Тонио, вот и ты! — Машинальным жестом она поправила и без того идеально уложенные волосы, и Питер интуитивно понял, в чем причина ее нервозности: она боялась не угодить своему господину и повелителю.
Вошедший мужчина был высок и красив как кинозвезда, но Питеру он показался неприятным типом: вертлявая фигура, суетливые движения, лихорадочный блеск в глазах наводили на мысль, что он употребляет наркотики. За поясом у него болтался револьвер, что скорее всего было простой бравадой, учитывая жесткую систему охраны на вилле. Питеру заподозрилось, уж не поколачивает ли Тонио свою жену…
Впрочем, манеры его были безукоризненны.
Они потягивали ромовый пунш, любовались закатом и беседовали о кинобизнесе. Питер находил собеседника образованным и здравомыслящим.
Тонио объявил о своем намерении предоставлять остров для съемок американским кинокомпаниям и надеялся, что какая-нибудь солидная студия всерьез заинтересуется этим предложением и выстроит здесь свой филиал.
— Наша страна славится живописными пейзажами, отличными погодными условиями, дешевой рабочей силой. Скажите, как вам понравился Сан-Мигель с точки зрения натуры для съемок?
— У нас возник ряд проблем, — признался Питер.
Он рассказал, что дважды съемки откладывались из-за опасности подвергнуть актеров попаданию под обстрел. Еще как-то раз взрыв, происшедший рядом с местом проведения съемок, вызвал панику среди исполнителей, и уже почти отснятая сцена была загублена. Питер подчеркнул, что американские инвесторы предпочитают держаться подальше от мест политической и гражданской нестабильности.
— Нестабильности! — Ноздри Тонио затрепетали от негодования. — Горстка недобитых коммунистических выродков с самодельными базуками! Жалкий сброд! Мы знаем, как с ними разобраться… — Он похлопал по своему револьверу и улыбнулся: — Быстро и надежно. Однако если пожелаете, мы можем удвоить охрану актеров.
Было бессмысленно доказывать ему, что американские артисты вряд ли почтут за счастье работать в условиях военного положения…
После заката солнца они отправились ужинать — «по-семейному», как выразилась Ким. На самом же деле трапеза была сервирована в огромной столовой, обставленной в стиле Людовика Пятнадцатого, и состояла из четырех изысканных перемен кушаний, подаваемых на позолоченном мейсенском фарфоре. Каждому едоку прислуживал лакей в голубых бриджах с серебряными лампасами.
