Рут Харрис - Последние романтики
– Это и в самом деле отличная новость! – сказала Николь. – Нет ничего лучше небольшой конкуренции. Я поняла это, когда работала у Ролана Ксавье. Каждый раз, когда у нас возникал спор, я угрожала ему, что уйду на другую фабрику. Однажды я так и сделала, после того как он заявил мне, что набивать гладкое трикотажное полотно невозможно. На другой фабрике с этим справились. Ролан пошел по миру со шляпой в руке.
– Проблема заключается в том, что Перкинс…
– Ага, понимаю. А если бы Перкинс работал у этого Джея Берлина?
– Максвелл никогда не уйдет от Скрибнера, – сказал Ким. – Его имя слишком тесно связано с этой фирмой, со всеми ее бестселлерами.
– Никогда не говори так! Кроме того, если бы Перкинс работал на Джея Берлина, то у тебя был бы редактор, который тебе нужен, и еще издатель, готовый публиковать твои книги так, как они тобой написаны.
– Да, но… – начал было Ким. Николь перебила его:
– Будь я на твоем месте, я бы села на первый попавшийся корабль, отплывающий в Нью-Йорк. Я бы объяснилась со Скрибнером. Я бы переговорила с Джеем Берлином. Я бы пригласила Перкинса на ленч…
Николь сидела на песке в характерной для нее позе, подняв колени к груди и обхватив их руками, и с очень решительным выражением на лице. Она обвязала свои влажные волосы большим белым носовым платком Кима, натянув его на лоб до самых бровей. Это еще сильней подчеркивало выразительность черт, а широкие скулы казались выше. Лицо ее стало задиристым и драчливым, и по его решительности Ким понял, в чем причина ее успеха. И почему-то никогда раньше она не выглядела в его глазах настолько привлекательной. Он понял, что она привыкла преодолевать препятствия, привыкла сражаться за то, что ей было нужно. А у него все получалось просто и легко. И вот теперь, наткнувшись па первое серьезное препятствие в своей жизни, он уже готов был отступить. Ему сразу же захотелось бросить все и сдаться. Николь учила его, как надо бороться. Он подумал, что совсем не против борьбы, у него просто не было опыта. Слушая Николь, он вдруг понял, что рвется в бой.
– Если я решусь на это, ты поедешь со мной? Николь удивилась.
– Как я могу? – ответила она вопросом на вопрос– Не говоря уж о том, что у тебя есть жена, мне же еще нужно готовиться к большому осеннему шоу, а кроме того, я должна выполнять очередные заказы своих клиентов. Две сотни моделей! Разве ты не знаешь, что у меня даже будет своя площадка на выставке? И я сама собираюсь оформлять ее всю, от подпорок до задних декораций! В любом случае мне пора уже уезжать из Антиба и возвращаться в Париж. Я не предполагала, что задержусь здесь надолго. – Она насмешливо посмотрела па Кима. – Встреча с тобой не входила в мои планы, и тем более я не собиралась проводить с тобой столько времени.
– Какое же место я теперь занимаю в твоей жизни? – спросил Ким. Он взял правую руку Николь и положил ее на свою. При ослепительно ярком дневном свете бриллиант переливался красными, синими, желтыми и зелеными огоньками. – Ты все еще носишь его кольцо.
– Все тут очень сложно, – сказала Николь. – Что касается моей работы, там мне все совершенно ясно. А вот в личной жизни… – она оборвала фразу и слегка пожала плечами, неуверенно и смущенно.
– Что же теперь будет? С нами? – спросил Ким. – Мы уже зашли слишком далеко, так что же нам теперь делать?
– Мне бы очень хотелось, чтобы все было проще, – сказала Николь. – Все настолько сложно.
– Так не должно быть, – возразил Ким. – Я все брошу ради тебя. Тебе решать. Скажи мне, чего ты хочешь. Я поступлю так, как ты скажешь.
– Я помню один наш давний разговор, – сказала Николь, – в моей квартире. Ты сидел на кушетке, а я принимала ванну. Ты говорил про «конкуренцию», а я сказала тебе, что конкуренции вообще может не быть, если ты сам этого не хочешь. Ты тогда ушел от ответа и, в конце концов, покинул меня. Я не желаю быть тем человеком, который должен сам принимать все решения, – сказала она. Теперь она настороженно относилась к мужчинам и к их обещаниям, которые они так легко давали и так легко нарушали. – Скажи мне лучше, Ким, чего хочешь ты?
– Тебя.
– Но что же дальше?
– Я найду способ, чтобы быть рядом с тобой, – сказал он страстно. Он будет драться за свою книгу; он будет бороться за нее. – Не знаю, как я добьюсь этого, но все так и будет. Я уже потерял тебя однажды. Я не допущу такой ошибки во второй раз.
– Мне бы хотелось… – проговорила она, и в ее больших, умных глазах заблестели слезы. Совсем недавно, когда они обсуждали деловые вопросы, ее взгляд был решительным и твердым, а теперь, стоило им только коснуться ее личной жизни, он сделался несчастным и неуверенным.
– Мне бы хотелось… – снова начала она и не закончила. А хотелось ей, чтобы он сказал, какие чувства он к ней испытывает. Она хотела узнать, какое место занимает в его жизни. Она хотела понять, может ли она на этот раз рискнуть и поверить ему. Но гордость не позволила спросить об этом, и недоговоренная фраза повисла в воздухе.
Ким ждал, когда она договорит, и думал: «Я люблю тебя. Я полюбил тебя в то самое мгновение, когда в первый раз увидел на улице Монтань. Я любил тебя тогда, – думал он, – и люблю сейчас». Он чуть было не сказал это, но удержался.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросила Николь.
– Да так, ни о чем, – ответил он, не решаясь произнести эти слова, страшась их власти.
Николь встала и нежно поцеловала его. И пошла вдоль кромки воды, удаляясь от него и не позволяя себе оглянуться. Ким смотрел ей вслед, пока она не исчезла, и боялся, что пройдет много времени, прежде чем снова ее увидит.
Как писатель, он стремился в Нью-Йорк. Как любовник, он хотел броситься за Николь. Как муж, он предпочитал думать, что ничего не произошло, хотя, как мужчина, он понимал, что зашел слишком далеко и обратной дороги нет. Теперь все должно было измениться.
Двадцать один год, только что из Айовы, совершенно один, абсолютно независим, и работа в Париже в середине двадцатых! В последующие недели, месяцы и годы я чувствовал себя так, будто настолько приблизился к райскому блаженству на этой земле, насколько на это вообще может рассчитывать человек. То были самые счастливые и чудесные, если не самые важные и богатые событиями, годы моей жизни. Лишь некоторые, весьма редкие неудачи, разочарования и печали омрачали те лучезарные деньки. Все это, как положено, еще будет, но потом и в основном где-то в других местах.
Уильям Л. ШирерГлава восьмая
1
К тому времени, когда Ким добрался до Нью-Йорка, битва закончилась, и он проиграл. Перкинс верил в литературу; Чарльз Скрибнер верил в моральные ценности; фирма принадлежала Чарльзу Скрибнеру.
