Кассандра Брук - Прикид
Наконец я достигла площадки у входа в квартиру. И остановилась. Бабочки – нет. Я даже умудрилась поднять на него глаза и только тут заметила, что улыбка на его лице исчезла. По-прежнему молча он подошел, взял чемодан и вежливо пропустил меня в квартиру. Затем закрыл дверь и взял меня за руки. Секунду смотрел широко раскрытыми глазами, потом отпустил руку и легкими, точно перышки, прикосновениями пальцев погладил по щеке и плечам. Вот пальцы его скользнули ниже. Бабочки в животе окончательно разбушевались, во рту пересохло.
А он все не спускал с меня глаз.
– Ну вот, – тихо сказал он. – Вот!
Я поразилась, что столь короткое слово может передать так много. Оно означало: «Вот мы и здесь наконец… одни… Ты так прекрасна… и желанна… и я хочу заняться с тобой любовью… и, похоже, слова нам больше не нужны…»
– Вот! – улыбнувшись ему, эхом откликнулась я.
И закрыла глаза. Он привлек меня к себе и поцеловал.
Затем подхватил на руки и понес в спальню. Там царил полумрак. Я чувствовала слабое дуновение ветра из раскрытого окна. Платье соскользнуло с плеч, и теперь ветер ласкал мое обнаженное тело.
Его руки и губы делали то же самое. Я отвечала ему поцелуями. Прежде мне был неведом такой голод по мужчине. Казалось, что до сих пор, вплоть до этого момента, я спала и лишь теперь проснулась. Я покрывала поцелуями всего его, хотела всего его. И медленно опустилась на кровать, и мы занялись любовью. И теплый ночной бриз ласково гладил наши тела. Мы наслаждались друг другом во тьме и при лунном свете, то была первая настоящая ночь любви в моей жизни. Мы засыпали обнявшись, просыпались и снова испытывали неутолимый голод. Он был моим любовником, и я ощущала себя обновленной.
Где-то вдалеке часы пробили полночь. Джош лежал, прижавшись щекой к моей груди. Вздрогнул и тихонько застонал:
– Я же должен был накормить тебя!
– Ты это сделал, – шепнула я. Тишина, затем тихий смешок:
– Ну тогда хорошо…
Он приподнял голову, сжал мою грудь в ладонях и легонько провел языком сперва по одному соску, потом – по другому.
– Можем устроить полуночный пир, – сказал он. – У меня все готово. – Я видела лишь очертания его головы, вырисовывающиеся на фоне окна. – Ты как?
Я погладила его по щеке:
– Что ж, попытайся меня удивить! Он соскочил с кровати:
– Погоди секунду, не вставай.
И вышел в гостиную. Я слышала, как отворилась и захлопнулась дверь, затем звуки шагов в соседней комнате. Через некоторое время он сказал:
– Теперь можно!
Я встала. Сквозь щель под дверью в спальню пробивался лучик света. Я, обходя мебель, осторожно пробиралась к нему. Прежде я не замечала, что у него есть вторая комната.
И вот я распахнула дверь и остановилась на пороге. Мягкий свет освещал нашу трапезу. В мерцании высоких темно-зеленых свечей был виден стол из красного дерева, уставленный серебряными приборами и узкими бокалами. В центре на огромном блюде красовалась семга, нарезанная тонкими пластами и украшенная желтыми кружочками сладкого перца по краям. По одну сторону от нее стояла деревянная миска с красно-зеленым салатом, по другую – мисочка с майонезом и пучками зеленого укропа. Рядом стояло ведерко для льда и прозрачная стеклянная ваза с персиками.
Из темноты с дальнего конца комнаты донесся хлопок – это Джош открыл шампанское. Подошел и поставил бутылку в ведерко.
Затем обернулся и взглянул на меня:
– Мне страшно нравится твое тело в лунном свете…
– А мне – твое, – ответила я. На шее и плечах Джоша все еще блестели капельки пота. Тело сильное, мускулистое. – И еще я… страшно счастлива.
Он улыбнулся и взял бокалы:
– И еще, наверное, страшно хочешь пить?
Он налил шампанское и протянул мне бокал. И приподнял свой.
– Ты выглядишь невероятно сексуально.
– Чудесно! – сказала я и подняла свой бокал. – А теперь скажите мне, мистер Келвин, когда вы в последний раз ужинали с голой дамой?
Он изобразил удивление:
– Да я только этим и занимаюсь, миссис Мертон. В особенности – по ночам.
– Чудовище!
Он расхохотался.
Затем подозвал меня к столу. Мы уселись и принялись за еду. Почему-то показалось, что ножи и вилки совершенно лишние, и мы ели прямо руками. Я облизывала его пальцы, он – мои. Мы целовались, пили шампанское, менялись бокалами. Поедание персиков в обнаженном виде превратилось в весьма возбуждающий процесс. Сок стекал у меня по подбородку и груди. Джош наклонялся и слизывал его. Я дрожала от возбуждения.
– Ты специально все так спланировал, правда? – задыхаясь, спросила я.
– Конечно!
Джош откинулся на спинку стула, в глазах его мерцал лукавый огонек, замеченный мною еще в первую минуту нашего знакомства.
– Знаешь, я для тебя тоже кое-что приготовила, – сказала я.
Он подался вперед, опустил подбородок на руки:
– Показывай! Жду не дождусь!
– Придется подождать.
Я провела пальцами по длинному шраму на шее, поцеловала его. Потом поднялась и пошла в спальню. Достала из чемодана серую паутинку от Данте Горовица, накинула ее. В самый раз, чтобы прикрыть один-два прыщика, если б они у меня имелись.
Затем вошла в освещенную свечами гостиную.
– Помнишь это? – спросила я, следя за выражением лица Джоша. – Только на этот раз я надела его специально для тебя. Буду твоей подружкой, леди-паутинкой. Надеюсь, ты не боишься пауков?..
Секунду на лице его сохранялось удивленное выражение. Затем он вздрогнул, точно пронзенный электрическим током, и поднялся из-за стола. Одновременно с ним поднялся, точно верный и неутомимый слуга, его пенис.
– Джош, – смеясь, пробормотала я и отступила на шаг, – последний раз я видела этот орган буквально сегодня, только на нем была повязана голубая ленточка. – Но он и не думал салютовать мне подобным образом!
Джош без долгих слов сгреб меня в объятия. Паутинка осела на пол, я – вслед за ней. Мы занимались любовью при свете свечей, и пахло от нас шампанским и персиками.
«Предприятие „Прикид“» принадлежало к тому разряду идей, которые, едва придя в голову, кажутся совершенно замечательными, а к следующему утру представляются весьма туманными. К тому же ее просто вытеснили из головы последние события моей личной жизни.
Но Кэролайн, в отличие от меня, ничего не забыла. Видно, ей настолько опротивело длительное безделье, что теперь она так и кипела энергией, готовая переделать весь мир. Ну если не весь, то хотя бы ту его часть, что имела непосредственное отношение к нашему магазину.
