Нина Ламберт - Место под солнцем
— Ты заплатил? Ты заплатил? А кто, интересно, заплатит тебе? Кто вернет долг тебе?
— Я не требую никаких денег.
Карла резко вскочила.
— Не верю! Не верю! Но не беспокойся, я все поняла. Предсвадебная жертва на алтарь. Приданое наоборот. Тебя, значит, уже за родного сына держат! Да как же она позволила себе такое? В каком положении ты, как скомпрометирована, унижена я!
— Карла, подожди. Все обстоит совершенно иначе.
— Давай-ка начистоту, Ремо! — В гневе Карла даже не слышала его. — Я очень признательна тебе за стремление помочь. Все деньги я верну — все, до последнего пенни. Как-нибудь вывернусь. Но от меня можешь передать моей дражайшей матушке, что нельзя в качестве заклада использовать родную дочь. Я отказываюсь превращаться в источник дополнительных пособий для нее. Интересно, Ремо, а перед тем, как продать меня, рассказала ли она тебе кое-какие сведения о «товаре»?
— Карла, если ты дашь мне сказать хоть…
— Ну, и как тебе эти новости? Или она считает, что ты простофиля и все равно ничего никогда не узнаешь? Как насчет эффектного сюрприза, который ждет тебя после нашей свадьбы? Как насчет одного моего маленького секретика…
— Карла! — почти сердито перебил ее Ремо. — Ты ничего не поняла. Да ты и не знаешь ничего. Карла, я собираюсь жениться на Габриэле!
Она осеклась.
— На Габриэле?
— Неужели ты?.. Карла, и Габи, и ваша мать так боялись, что тебя это ранит. Я-то знал, что это не так. Я говорил им…
— Нет. Нет, что ты, — пробормотала она, ощущая невероятное облегчение. Оцепенение, однако, еще не прошло, но девушка заметила, как просветлел Ремо. С него свалился такой груз!
— Знаю-знаю, о чем ты сейчас думаешь, — с нескрываемой самоиронией продолжал он. — Что такая ревностная феминистка, как Габи, нашла в старомодном и скучном мужике, как Ремо? Я сам сто раз спрашивал ее об этом, но она только смеется.
— Ох, Ремо, — испытывая угрызения совести, сказала Карла, — не говори так о себе. А Габи… Габи всегда была умницей. Хорошего человека и достойного мужчину она видит сразу.
Голос вдруг изменил ей. Она подошла к Ремо и крепко, сердечно обняла его.
— Каждое утро я подвозил Габи к «Максвеллу», — с глупой улыбкой влюбленного неожиданно начал Ремо, — потом мы несколько раз вместе обедали — просто случайно сталкивались… Так и началось. Твоя мать все сводила нас с тобой, сватала, а обернулось иначе. Вот она, ирония судьбы. Вы с Габи очень похожи, Карла. Внешне такие независимые, уверенные в себе, а в душе застенчивые, нежные, беззащитные. О, чего мне стоило убедить Габи, что у нас с тобой ничего не вышло! Убедить-то убедил, но появились другие трудности. Габи вбила себе в голову, что ты меня ни за что не отпустишь. Я сам надеялся и надеюсь, что ты простишь меня. Долго я не мог понять, почему Габи так мучается. Просто она обожает тебя, Карла. Тебя и Франческу. Милая, я все знаю — вытряс из Габи тайну. Она боится разрушить ваше будущее. Бедная Габи видела, как мама хотела, чтобы мы с тобой поженились, и знала, почему это так важно. Казалось так важно. А теперь я восхищаюсь тобой, Карла, я благодарен тебе за честность. Другая давно воспользовалась бы мною.
— Ох, Ремо… — всхлипнула Карла. — Да какая же я честная? Чем тут восхищаться? Я всем причиняю столько боли.
Неожиданно избавленная от тяжелейшего бремени, Карла больше не в силах была сдерживаться. Она в три ручья расплакалась. Ремо успокаивал и укачивал ее, как маленького ребенка.
— Знаешь, Карла, мы столько говорили с Габи обо всем. Запомни, наш дом — ваш дом. Вы с Франческой всегда можете жить у нас. Кстати, и дом уже есть, только мы переедем туда, когда Габи получит степень, то есть через год. А пока ты с дочкой живи там. Миссис Де Лука будет приезжать, нянчиться с Франческой, ты будешь работать, твоя жизнь станет совсем другой, вот увидишь. Самое главное, Карла, надо сказать Франческе правду. Пока не поздно. Я говорил с твоей матерью. Я все знаю. Господи, милая моя, бедная моя Карла, как же ты настрадалась. Не плачь, родная, не плачь. Теперь все будет хорошо.
Но эти прекрасные, добрые слова почему-то не утешали Карлу, скорее наоборот, с тревогой заметил Ремо. Она так страшно плакала. Тело ее сотрясала судорожная дрожь. Это не простые женские слезы. Так плачут от горя, от отчаяния, от безысходности. Так плачут, когда теряют последнюю надежду.
— Карла, Карла, — все уговаривал он. — Ну, вытри глазки. Все хорошо. Все прошло. Все счастливы.
Девушка вдруг подняла к нему искаженное неземной мукой лицо.
— Боже мой! — Ремо увидел в ее глазах печальную повесть, которую еще никто не читал. — Рассказывай все.
И она рассказала.
Долгая это была история. Карла говорила сбивчиво, путая, что-то пропуская, о чем-то умалчивая, но Ремо умел читать между строк и понял, что отношения Карлы с Джеком Фитцджеральдом сродни стихии, сродни прорыву плотины, после которого остается мертвый, опустошенный котлован, а на дне его еще бьется растерзанное сердце.
Всхлипывая, девушка твердила, что разрыв был неизбежен, что она сделала единственно правильный шаг. Их связь была лишь игрой плоти. Они абсолютно не подходят друг другу. У них нет ничего общего. Джек слишком активный, слишком беспокойный, у него нет ни корней, ни стержня в жизни. Он любит перемены, разнообразие, он азартен и горяч. Он ненавидит постоянство, ограничения, узы.
— Джек живет одним днем, — глотая слезы, говорила Карла. — Он хочет чего-то, идет, берет это, а потом идет дальше. Он подчиняет себе все и всех. У него беспечная, беззаботная жизнь, но никаких поблажек — никому и никогда. Он хочет иметь партнершу, в крайнем случае, подружку, но никак не жену. И уж, конечно, ему не нужен ребенок. Тем более чужой.
— Но ведь ты даже не дала ему возможности проявить себя, — мягко возразил Ремо. — Как можно судить его, если он не знает правды о тебе? Кроме того, мужчина имеет право знать, почему его отвергает женщина.
Нотка печали мелькнула в голосе Ремо.
— Я объяснила ему, почему говорю «нет». Я только не упоминала о Франческе. В конце концов, зачем в это еще и ее втягивать?
— Втягивать ее? Куда, в свою жизнь? Нет, Карла, ты намеренно оставила это в стороне, и здесь твоя главная ошибка. Подумай, а вдруг ты могла недооценить его? Мужчины ведь чувствуют так же глубоко, как и женщины, они только иначе выражают свои чувства. Медлят. Боятся. Не умеют. Неужели ты считаешь, что я, например, стал бы негодовать в такой ситуации, презирать тебя, смеяться? Неужели ты считаешь, что если бы все это случилось с Габи, а не с тобой, я бы отказался от нее?
Карла горестно замотала головой.
