Габи Хауптманн - Горсть мужества
Неясное сомнение закралось в душу Гюнтера. Что этот Дирк, этот студентишко, способен делать лучше, чем он? Больше, толще, тверже? Надо было все-таки принять эту чертову таблетку, идиот. Вчера он был страшнее атомной бомбы. Но это было вчера. Марион скорее всего, ничего не почувствовала.
– Пойдем, – сказала Линда, взяв бокалы. – Пойдем в комнату. Диван там, конечно, не самый новый, но, уверяю тебя, очень удобный.
Диван, думает Гюнтер, направляясь следом. Следующим шагом станет автомобиль. Торг начался.
Линда села и посмотрела на него снизу вверх. Как отчетливо выражает лицо Гюнтера все его мысли и желания, подумала она улыбаясь.
– Проходи же, садись, – сказала Линда, легонько разглаживая покрывало. – Ты откроешь наконец бутылку? Нам надо выпить за нашу вылазку в Париж. Я уже предвкушаю все очарование этого путешествия!
«Может, все-таки ей нужен не новый диван, а я?»
Гюнтер сел рядом с ней.
Марион потеряла дар речи. Она думала, что ее хватит удар. Кровь ударила ей в голову, через мгновение прошиб озноб. С последней выпиской со своего счета в руках она стояла перед банкоматом, не в силах пошевелиться. «Соберись, – сказала она себе, – это какая-то ошибка. Скорее всего, компьютер, а может, и вся банковская сеть дали сбой. Миллионы со счетов не исчезают. Миллион, исчезнувший просто так, – такого не бывает!» Она повернулась, чтобы пойти и задать вопрос операционисту банка, а еще лучше – самому директору.
Позади Марион стоял пожилой мужчина и внимательно наблюдал за ней.
– Вам нужна помощь? – спросил он. – Со мной часто бывает здесь что-то подобное. Пенсия настолько…
– Беспокойтесь о своих проблемах! – в сердцах бросила ему Марион и направилась прямо к кабинету директора. Миллион пропал! За такую ошибку банк ответит ей сполна. Они заплатят за это такие проценты! Если она расскажет Гюнтеру, тот примчится сюда пулей и устроит им!
Гюнтер снова налил себе и осушал уже второй бокал, тогда как Линда не торопясь допивала первый. Он рассказывал ей о сегодняшнем утре, но Линда ничего особенного в этом не нашла.
– Другие фирмы вынуждены оплачивать своим секретаршам дорогие курсы английского, а твоя секретарша сама повышает свой образовательный уровень. Она должна получать за свои знания прибавку к жалованью! – Взглянув на Гюнтера, Линда заразительно засмеялась. – Тебе надо бы изменить свое первое впечатление.
– Вот это да! – Он покачал головой. – У тебя революционный подход! Я немедленно введу его в практику у себя на фирме.
Линда продолжала смеяться. Гюнтер словно невзначай положил руку ей на бедро.
– Готова проводить для тебя занятия. – Тон Линды насторожил Гюнтера.
– На какую тему? – спросил он и сильнее сжал ее бедро.
– Вот на такую! – Линда положила свою руку поверх его и сдвинула его ладонь чуть выше.
Сердце Гюнтера забилось с удвоенной силой. Он почувствовал дрожь ее тела: для него недвусмысленный намек. Рука Гюнтера двинулась дальше, и его бросило в жар. Хорошо еще, что не прошиб пот. Испарина на лбу в подобных обстоятельствах не слишком возбуждает. Он все еще чувствовал руку Линды на своей, она сжала ее и положила голую ногу ему на колено. Гюнтер судорожно сглотнул, кровь у него вскипела. Вместо трусиков – тонкая полоска ткани. Его это возбудило сильнее, чем, если бы на ней вообще ничего не было. Дрожащими пальцами Гюнтер нащупал сквозь полоску ткани то, о чем мечтал с самого начала. Сдвинув тонкую преграду, он провел кончиками пальцев по влажной теплой коже. Тихий стон подсказал ему, что он прикоснулся к той самой точке ее тела, к которой следовало. Гюнтер опустился на колени и начал стимулировать Линду языком. Ее пальцы гладили его голову, ласкали за ушами, ее бедра двигались все быстрее. Он должен действовать, пока поезд не ушел. Гюнтер прошептал:
– Сними трусики.
А сам тем временем расстегнул брюки, сбросил ботинки. Трусы вопреки привычке он швырнул на пол вместе с брюками, лег на Линду и погрузил свое достоинство, слава Богу, достаточно твердое, в ее лоно. Гюнтер почти потерял рассудок, чувствуя лишь, как все в нем пульсирует, напрягается. Линда услышала, как упали бокалы, которые он в порыве страсти столкнул со столика, и в этот момент Гюнтер кончил. Секундой позже, проклиная себя, он воскликнул:
– Как же скверно, слишком быстро! – Гюнтер расслабленно и тяжело замер на Линде. – Тебе было хоть немного хорошо? – с виноватой улыбкой на губах задал он Линде вопрос, который задают все мужчины.
– Да, это было прекрасно, – солгала Линда так же, как врут все женщины.
Гюнтер встал, пошел на кухню и вернулся с рулоном бумажных полотенец.
– Ты сказочная женщина! – Он протянул ей бумагу. – Но в следующий раз мы сделаем все иначе – я хочу видеть тебя обнаженной и еще хочу, чтобы у меня было больше времени. – Гюнтер легко коснулся ее блузки. – Ты пойдешь в ванную?
Линда, кивнув, поднялась. Гюнтер смотрел, как она в одной блузке идет в ванную комнату. Ее ягодицы симметричны и упруги. Не девические недоразвитые, но и не отвислые, крепкие и гладкие, как у хорошо тренированной скаковой лошади. Гюнтер гордо улыбнулся. Его взгляд упал на осколки бокалов, и он осторожно собрал их. Безумство, как у юнца, с удовольствием думает он о себе. И смотрит на сморщившийся пенис.
– Хорошо сработано, – гладит он свое мужское достоинство и чувствует себя лет на двадцать моложе.
С сегодняшнего дня начинается его вторая жизнь. И никому не следует становиться у него на пути!
Директор подтвердил Марион то, во что она отказывалась верить. Гюнтер снял все деньги со счета. Она видела дату и подпись, и никакого сомнения в подлинности этой подписи у нее не возникло: именно Гюнтер обнулил этот счет! Включая и ее деньги.
– А что с моими акциями? – дрожащим голосом спросила Марион.
Акции оказались распроданы, срочные вклады закрыты; большего не мог сказать даже советник банка по операциям с вкладами, специально приглашенный в кабинет директора.
Директор и сам был неприятно удивлен.
– Не мог ли ваш муж сменить банк? Появились какие-то основания для недовольства нашей работой?
И это прозвучало как предупреждение служащему, сидящему в кабинете.
– Не знаю, – ответила Марион, уже близкая к истерике.
У нее закружилась голова, отделанная деревом комната поплыла перед ее глазами. Марион собрала все свое мужество и сказала с самообладанием, которого даже не подозревала в себе:
– Я должна спросить обо всем мужа.
Ее голос звучал холодно и отстраненно, и оба мужчины тотчас поднялись, чтобы попрощаться с ней. Марион, покинув кабинет директора, направилась через холл к выходу. Значит, она была права.
