Обри Дарк - Его (Кэт и Гейб)
Его волосы были влажными от пота. Кровь стекала по рукам до самых кончиков пальцев. Я видела, как капли крови падали на пол. У него были порезы на костяшках, а его кожа окрасилась в мертвенно-бледный цвет, отчего он стал выглядеть почти как вампир. Но глаза были самыми ужасающими во всём этом.
Они смотрели на меня совершенно безучастно, как будто я была всего лишь тенью. Так он смотрел на меня и раньше, когда мы только встретились. Словно он был мёртв, или я.
— Что случилось? — вопрос прозвучал донельзя глупо, вырвавшись в воздух.
— Я никого не убил, — последовал ответ.
Он приблизился и сел на край кровати, глядя вниз на свои руки. Его кулаки сжались, свободно выпуская кровь из порезов.
— Что… Что…
— Ты рылась в моих вещах.
Он смотрел на меня с кровати. Но не осуждал. Не обвинял. Он просто констатировал факт. Это меня совершенно обезоружило. Я рухнула на колени и принялась зачерпывать драгоценности. Когда я добралась до фотографии, он уже был передо мной. Его рука опустилась и подняла её прежде, чем это сделала я.
Он стоял на коленях передо мной, глядя этим жутким, прекрасным взглядом. Он пленил меня. Его пальцы окрасили снимок кровью, тогда как большой палец скользил вдоль кромки.
«Ты это сделал?» — хотелось мне задать ему вопрос. Я задумалась, насколько он на самом деле был тёмным. Действительно ли он был монстром. Но не могла спросить.
И тогда, будто прочитав мои мысли, он ответил:
— Мой отец убил её.
Если бы я уже не сидела на полу, упала бы на колени от удивления. Его глаза заблестели от слёз, и, когда он моргнул, они заструились из уголков глаз по щекам.
— Он был похож на меня, — продолжал Гейб. — Жил с тенью над головой. Он был полон тьмы, — слова вырывались из его горла, и он задохнулся на последнем, всхлип застрял в горле. Он нагнул голову. — Подойди к шкафу.
Его голос был ровным. Он не потерпел бы неповиновения. Пошатываясь, я поднялась на ноги и повернулась к шкафу.
— Там была коробка поменьше, рядом с той, которую ты нашла. Ты в неё ещё не заглядывала?
Я покачала головой. Я не решалась заговорить, не доверяя своему голосу.
— Залезь и найди её.
Я поднялась на кресло. Жаркий румянец на моей коже сейчас был подобен огню.
— Нашла?
Я коснулась коробки, вытаскивая её.
— Да, — ответила я.
Я села на кресло, слишком напуганная, чтобы взглянуть на него. Он причинил кому-то боль сегодня. Сделает ли он больно мне?
— Открой.
— Что…
— Открой.
Худшее наказание из всех, что я когда-либо слышала. Количество боли в его голосе поражало. Он не притворялся — в этом я была уверена. Но я не знала, чего ожидать, когда открывала коробку. Там было ещё больше фотографий. Но это были не счастливые фотографии, как та, что была в шкатулке. Все они были сделаны Полароидом, настолько тёмные, что на мгновение я даже не поняла, что вижу. А потом туман в моих глазах рассеялся.
Мой желудок взбунтовался. На первом снимке был тот самый маленький мальчик. Но здесь он был одет только в нижнее бельё. Его тело…
Боже. О Боже.
Мальчик был голым. А его тело было сплошь покрыто синяками.
— Посмотри на них, — приказал он.
Я замерла, впиваясь руками в картонную коробку.
— Пожалуйста…
— Смотри.
Я не могла ему отказать. Трясущимися руками я подобрала фотографии и перешла на другие. От второго снимка я подалась вперёд в рвотном позыве.
Он был в грязном белье, связанный. Его спина потеряла свой естественный цвет, остались лишь жёлтые и фиолетовые полосы с отпечатками ремня, снова и снова опускающегося на его кожу. Слёзы обожгли мои глаза.
— Смотри, — произнёс он глухим голосом.
Я посмотрела. Это было слишком. Я не могла отвести взгляд, и это было единственным, что спасало меня от того, чтобы не разразиться слезами. Фотографии демонстрировали жизнь замученного ребёнка запечатлёнными невыносимыми мгновениями. Снимками настолько повреждённого синяками тела, что они пробирались внутрь.
— Кто мог такое сделать? — прошептала я.
— Вот на что я смотрю, прежде чем отправляюсь убивать их, — проговорил он. — Вот что я вижу, когда связываю их и перерезаю им глотки. Всю эту тьму. Она переполняет меня. Она закрадывается в моё зрение. И есть только один способ избавиться от неё: вырезать.
Он оставил меня здесь, в комнате, плачущую над фотографией мальчика, который давным-давно потерял свою чистоту. Он вымыл руки, почистил зубы и забрался в постель.
Мои рыдания стихли. Затруднённое дыхание превратилось в судорожные вздохи, а потом и в медленные вдохи-выдохи. Я убрала коробку подальше и выключила свет.
После чего легла рядом и крепко прижалась к нему. Его руки обвились вокруг меня. Не говоря ни слова, он разложил меня на своей груди, и мы, сплетённые телами, лежали так, обнимая друг друга до тех пор, пока не уснули.
Именно тогда я поняла, что мучила его.
Глава 24.
Кэт.
Утром я проснулась раньше него. Его рука обвивала моё плечо, а губы касались моего лба. Когда я подвинулась, он что-то забормотал, а его губы зашевелились у моей кожи как крылья бабочки.
Будучи ребёнком, я поймала одну в стеклянную банку. Помню, как схватила её и держала в руках. А моя мама отругала меня.
«У неё очень хрупкие крылья, — сказала она. — Задев пальцами, ты погубишь их. И она уже никогда не сможет полететь снова».
Сейчас я чувствовала себя точно так же. Сама того не ведая, я затронула что-то хрупкое, что-то чудовищно израненное. Я не знала, как уберечь его от ещё больших ран.
Я не хотела, чтобы он уходил, однако не знала, смогу ли заставить его остаться.
— Котёнок, — пробормотал он.
— Я здесь, — ответила я тихо.
Утренний свет наполнил комнату серостью, но, когда он распахнул глаза, меня озарило вспышкой сине-зелёного, что всегда кружила там, у поверхности.
— Ты не ушла.
— Твоя рука мне мешала.
Он улыбнулся и перевернулся, сев на край кровати. Лишившись его прикосновений, я почувствовала, как меня пробирает холод.
Мы на самом деле спали вместе? Как любовники, сплетённые, будто две ниточки изношенной верёвки, посреди шёлковых простыней?
Неужели я влюбилась в этого монстра? А был ли он монстром вообще?
Мои глаза перефокусировались на его спину, и я заметила, что он наблюдает за мной. Потянувшись, я нежно коснулась его кожи. Представляя себе ремень. Представляя себе синяки.
«Не трогай крылья бабочки».
— Чего ты хочешь от меня? — осведомился он.
— Что?
— Сегодня. Ты хочешь того же самого?
Я хотела сказать ему правду: что я нуждалась только в… Нём. Я хотела, чтобы он остался со мной, обнимал меня, прижимал и мучил поцелуями, как делал это в первый раз. Боже, я хотела всего этого и даже больше. Но я не могла позволить ему узнать о том, какую власть он имеет надо мной.
