Вера Копейко - Мужчина для сезона метелей
— Господи, откуда такой высокий стиль?
— Не я придумала, это Полина мне сказала.
— Глупости. Не в этом дело. Просто тот случай в моей жизни, когда я вела себя не так, как следовало. — Тамара Игнатьевна вздохнула. — Я тебе рассказывала.
— Ты на самом деле считаешь, что навлекла кару на всех нас?
— Как ни глупо звучит, но иногда я начинаю так думать.
— Брось, бабушка, — Гутя махнула рукой, — все это сказки.
Тамара Игнатьевна пожала плечами:
— Хотела бы я так думать. Но хотение без проверки жизнью — ничто.
— Ты до сих пор не проверила?
— На Полине проверила — что мне было обещано, то и случилось.
— Что именно? — тихо спросила Гутя.
— Нет ей счастья, вот что.
— Я бы не сказала, — заметила Гутя. — Выглядит — не старше меня. Квартира — как из телесериала. Работа… Ах.
— Все это искусственное, Гутя. У нее нет главного — любящего мужчины.
Гутя кивнула и подумала, что у нее был.
А… еще будет?
21
Августа ехала к Татьяне Федоровне с легким чувством — они обо всем договорились по телефону. Оказалось, эта женщина не так проста, как кажется. Еще с прежних времен сохранила за собой пост председателя деревенского женсовета, причем не мифического, а реального. Она сама никогда не слышала, что такие общественные организации существовали в природе. Но женщины вокруг Татьяны Федоровны соединились в одном желании — противостоять мужской страсти — пьянству.
Татьяна Федоровна была крупна телом, бела волосами, разговорчива. У нее два сына, старший уехал на заработки в Германию еще в начале девяностых. Сначала работал почтальоном, потом нанялся в компьютерную фирму курьером, быстро выучил язык, продвинулся по службе и не собирался возвращаться.
А младший… Гутя улыбалась, когда Татьяна Федоровна заводила о нем разговор. Ясно как день, она хочет познакомить ее с ним. Точнее — свести.
Но самой Гуте в голову не приходило, что она может стать женой деревенского мужика, который держит кур и собирается расширять свой птичий бизнес. Но если честно, эти заходы веселили ее — надо же, какая она завидная невеста.
Гутя свернула с шоссе на боковую дорогу, ведущую к деревне, осенью покрытую гравием, а сейчас обледеневшую. На въезде белел магазин — нового хозяина заставила покрасить Татьяна Федоровна со своими женщинами. Надоели им облупившиеся стены с надписью, горящей вечным огнем, только зеленым: «24 часа».
Возле него стояла машина, иномарка, Гутя всмотрелась в задний бампер, присыпанный снегом, и едва не выпустила руль из рук. А нога вместе с педалью газа готова была провалиться сквозь пол. Вообще-то удивляться нечему: в полу ее «шестерки» обнаружилась дырка, которую нет смысла заваривать, сказал механик.
Она узнала эту машину, даже если бы она мелькнула в плотном городском потоке.
Гутя сбросила скорость, но не пыталась заставить сердце сделать тоже самое — оно билось быстро. С ним, знала она, ей не справиться. Проехать мимо или свернуть в первый переулок, а оттуда кружным путем подобраться к дому Татьяны Федоровны? Но все решилось само собой — в переулок устремился мальчишка на мопеде, он ехал неуверенно по скользкой дороге — опасный водитель и непредсказуемый.
Гуте ничего не оставалось, как проехать мимо «лансера». Она вцепилась пальцами в руль, не то желая, не то, напротив, не желая увидеть Николая в салоне машины.
Но, поравнявшись с боковым стеклом, почувствовала, как пальцы ослабили хватку, — никого. Легкое разочарование — готовишься к чему-то, а выходит — напрасно.
Что ж, зачем он сюда приехал, почему — не ее дело. Но что-то уверяло ее — нет в этом случайности, он специально приехал сюда.
Но откуда ему знать, что она здесь? Смешно, одернула себя Гутя, сейчас можно узнать все, найти кого угодно и где угодно. Хоть в Америке.
«Но почему такая уверенность? — насмешливо спросила себя Гутя. — Ты-то ему зачем? Такой мужчина не может быть ничьим». Она помнила его лицо, руки, одежду — все ухоженное, неслучайное, добротное. Такие не бывают одинокими. Что удивительно, давно заметила Гутя, чрезмерная женская аккуратность — платочек в тон крапинки на юбке — указывает на одиночество. А у мужчин — напротив.
Она проехала прямо, потом свернула на улицу Татьяны Федоровны. Гутя не собиралась расспрашивать ее о машине, которая стоит возле магазина, хотя здесь все знают — кто приехал, к кому. И даже — зачем. В деревне вообще целое событие, если на улице появляется кто-то или что-то. Но когда хозяйка поставила перед ней блюдо с пирожками, Августа неожиданно для себя сказала:
— Надо же, стоило вам покрасить магазин, как теперь возле него такие машины причаливают…
— Ага, — энергично отозвалась Татьяна Федоровна. — Какой-то мужик тормознул. В камуфляже, видно, с охоты. Вообще-то мимо нас в охотхозяйство — не ближний свет, но мало ли дела какие привели. А что, хорош магазин, мы его Белым лебедем зовем.
Гутя обрадовалась, что сумела перевести разговор на магазин. Что хотела узнать — она узнала. Этот мужчина едет с охоты.
— Ты видела мужика-то? — спросила Татьяна Федоровна.
— Нет, в салоне пусто.
— Видно, в магазине лясы точит — у нас продавщица умеет с мужиками говорить. — Она подмигнула Гуте, но та почувствовала, что ей не понравилось это замечание. — Кто знает, может, дом собирается купить. У нас многие продают. Места, сама видишь, — она кивнула на тарелку, — ягодные и грибные.
— А может, вы возьмете меня как-нибудь за грибами? — спросила Гутя.
— Да ради Бога! — воскликнула она. — Давно бы попросилась. Будет сезон — милости прошу! Корзинка есть, свою не вози. Вот, смотри, теперь можешь в любое время позвонить. — Она приподняла мобильник, который болтался между больших грудей. — Хорошо живем, — добавила Татьяна Федоровна. — Я знаешь, как к нему привыкла — висит и не тянет. — Она засмеялась.
— А вообще-то лучше его подальше от груди держать, — заметила Гутя.
— Куда ж его засунуть? Я провороню, не услышу, если в карман засуну.
— Я вам как медик говорю, не стоит, — упорствовала Гутя.
— Да ладно, от чего-то все равно помрешь. — Она отмахнулась. — Жизнь стала другая, болезни другие и лекарства тоже. Да мы сами не такие, как были.
— Пожалуй, — сказала Гутя. — Вряд ли я стала бы развозить эти коробочки. — Она указала на сумку. — Сидела бы в лаборатории и проверяла что-нибудь на пригодность. Потом пила чай с коллегами. А теперь пью у вас. Ваш, должна сказать, вкуснее. А пирожки с земляникой — ох! — Она откинулась на спинку стула.
— Заметь, земляника августовская, такой почти ни у кого нет.
