Татьяна Дубровина - Все или ничего
Только… почему-то он не торопится этого делать…
Надо успокоиться, а то я скоро взорвусь от возмущения, как кипящий котел. Лучше всего выпить чашечку кофе. Хоть и говорят, что кофе возбуждает, да и вообще вреден для спортсменов, я лично придерживаюсь другого мнения: подобное следует лечить подобным.
Но по закону подлости в доме ни единого зернышка, а в банке с растворимым — только жалкая пыльца на стенках…
Не хочу тащиться в магазин. Раз нет горячего кофе — тогда горячий душ.
Ну и пусть за окном асфальт плавится от жары! Только глупцы ищут облегчения в прохладе. А мудрые азиатские аксакалы в сорокаградусный зной прихлебывают из пиалушек обжигающий зеленый чай.
Льется вода, впивается в тело острыми иголками…
Как хорошо, что я все-таки выбросила ванну и устроила на ее месте стильную душевую кабину! Сердце радуется, когда со всех сторон начинают покусывать, пощипывать тонкие стремительные водяные фонтанчики: сначала крутой кипяток, потом ледяные до озноба, и снова обжигающие…
Дыхание перехватывает. Жар — холод, жар — холод, жар…
Струи такие тугие, что кажется — звенят… Еле слышно, но настойчиво…
Стоп! Да это телефон! Сквозь шум воды прорывается тихая заливистая трель…
Наконец-то! Это Володенька!
Я выскочила из душа и помчалась в комнату, оставляя на полу мокрые следы.
Ага! Не выдержал! Все-таки решился признать свои ошибки…
Или внял настойчивым напоминаниям секретарши? Зря я о ней плохо думала, она отлично справляется со своими обязанностями…
Надо было бы перевести дыхание, помедлить и сказать ленивым, отчужденным голоском:
— Алло… Это кто?.. Ах, ты… Не ждала…
Но я сообразила это слишком поздно, когда уже схватила трубку и выпалила, задыхаясь от бега и волнения:
— Это ты?!
— Я, — ответил чужой голос. И польщенно хмыкнул: — Соскучилась? Старая любовь не ржавеет…
Да кто же это?
Я секунду ошарашенно молчала. Может, номером ошиблись?
— Что молчишь? Дар речи потеряла? Надеюсь, от счастья?
Господи, Андрей… Вот уж кого я меньше всего хотела бы сейчас слышать…
Мое молчание он принял за согласие.
— И я соскучился… если честно… — Голос потеплел и дрогнул… — Через минуту буду. Нет, через тридцать секунд. Ты как раз успеешь дойти до двери.
Я не успела ничего возразить, даже не осознала толком, что он мне сказал, а в дверь уже звонили. Требовательно и настойчиво.
Всего лишь полгода назад я бы умерла от счастья, увидев Андрюшу, робко стоящего на пороге с букетом цветов и огромным шоколадным набором в руках.
Раньше вообще все было по-другому. Или я была глупой и неразборчивой, или мне просто льстило внимание «самого Галибина», от которого все наши девчонки были в диком восторге…
А мне нравилось, что холодный, надменный красавчик становится со мной пылким и страстным. Это была наша тайна, таким он был в моей власти, собственный, особенный… И я гордилась, что никто не подозревает, какие ласковые слова Андрей шептал мне ночью, бессовестно нарушая спортивный режим…
Тогда я совсем потеряла голову. Стоило только закрыть глаза, как я снова и снова чувствовала прикосновения его рук, ощущала на губах быстрые нетерпеливые поцелуи… Я с ума сходила. Казалось, ни у кого в мире не было такой неистовой любви, как у меня…
А вот поди ж ты! Вспоминаю, и даже ничто внутри не шелохнется. Было — и нет. И куда подевалось? Даже странно. Разве это все со мной происходило?
— Ты меня пустишь?
Андрей нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— А если нет?
— Почему?
— Потому что, — отрезала я и попыталась эффектно захлопнуть дверь перед его носом.
Андрей подставил ногу — молниеносная реакция — и оставил довольно большую щель, в которую протиснулся букет роз и больно уколол мне руку.
— Ай!
Он только этого и ждал. Я ослабила напор, и Галибин со всей силы навалился плечом на хлипкую фанеровку и ворвался в квартиру.
— Убери свой дурацкий веник! — прошипела я, слизывая выступившую на запястье капельку крови.
— Как прикажете, мадам. — Он швырнул розы в угол и обхватил меня за плечи.
Лицо его было близко-близко… Глаза сощурены, в них полыхал холодный яростный огонь.
— Пусти. Мне больно.
— Не ври. Я видел тебя на тренировке, ты уже вполне в форме…
— Для чего?
— Для всего…
Андрей явно стремился взять реванш за прошлый раз. Я и опомниться не успела, как он уже подхватил меня на руки и потащил в комнату.
А я только сейчас сообразила, что стояла перед ним совершенно голая, еще мокрая после душа… Получается, что сама спровоцировала. Какой же мужик не поймет это как приглашение к действию?
Опять влипла… и снова по собственной глупости… Ну хоть бы полотенцем прикрылась, халат накинула… А то выставилась на обозрение…
Хотя Андрей это уже сто раз видел. Мне и в голову не пришло, что его надо стесняться…
Только когда я поймала на себе знакомый жадный взгляд, увидела раздувающиеся, как у жеребца, ноздри, тогда пришел страх…
Не люблю чувствовать себя беззащитной! Такое ощущение, что вместе с одеждой с меня содрали кожу…
А Андрей нагнулся и слизнул с моего соска капельку влаги…
Странно, я даже не почувствовала возбуждения… Я не хочу его. Не хочу! И не буду! Ишь, ведет себя как хозяин! Пришел взять свое. Отложил на время за ненадобностью, как сломанную игрушку, а теперь явился забрать после ремонта… А что? Видимых дефектов нет, совсем как новенькая… Можно опять пользоваться…
Только забыл на минутку, дорогой, что я не игрушка, не вещь, я живая. И неплохо было бы у меня тоже поинтересоваться, нужен ли мне прежний хозяин?
— Ирка… — выдохнул он и потянулся к моим губам.
Ждешь сладостного поцелуя? Ну так получи!
Я с «готовностью» приоткрыла рот, а едва Андрей коснулся его — крепко впилась зубами прямо в оттопыренную нижнюю губу.
Ну как? Бешеная страсть, не правда ли?
Его короткого замешательства было достаточно, чтобы выскользнуть из его рук, подхватить с дивана плед и сорвать со стены рапиру.
— Не подходи!
— Ирка, с ума сошла?
Он двинулся ко мне, но наткнулся на выставленное вперед острие.
— Осторожно, — сквозь зубы предупредила я. — Я не шучу.
— Я тоже.
Красивое лицо исказилось и стало неприятным. Как хищник… Под ногами хрустнула раздавленная коробка с конфетами…
Андрей наступал, а я пятилась в угол, не находя в себе мужества кольнуть его по-настоящему.
А он дразнил меня, подзуживал:
