Татьяна Алюшина - Смерть в наследство
— Идемте!
— Еще один подъезд? — спросила она, ничего не поняв.
— Нет, этот подъезд мы осматривать не будем. Я здесь живу!
Ухватив за мокрый рукав куртки, он потащил ее в подъезд и дальше, мимо сидящего в стеклянной будочке охранника, в лифт, в квартиру и, захлопывая на ходу за ними дверь, приказал:
— Раздевайтесь, быстро! — и стал стягивать с нее куртку и расстегивать джинсы.
— Да вы что?! — переполошилась Ника.
Схватив словно железными клещами за руку, выше локтя, Кнуров потащил растерявшуюся Веронику в ванную.
— Снимайте все и под горячий душ! Быстро! Я принесу вам полотенце и халат.
Отдав приказ, он вышел.
И с чего это его так разобрало, подивилась Вероника. Да и ладно, какая разница! Оставив попытки понять, что это с ним и почему он так злится, быстро стянула с себя холодную, мокрую одежду и встала под душ. Она и не подозревала, что так замерзла!
Когда горячие струи смыли верхний холод, оказалось, что она замерзла и внутри и дрожала противной мелкой, мурашечной дрожью.
Она забыла закрыть дверь на замок и задернуть занавеску, но поняла это, только когда мистер Кнуров зашел в ванную и повесил на крючок полотенце и большой махровый мужской халат. Вероника, резко повернув на звук голову, не сделав попытки прикрыться или выйти из-под живительных струй горячей воды, спросила:
— У вас совесть есть?
— Нет, остались только ум и честь! — так же зло и отстраненно ответил разбушевавшийся негодованием господин Кнуров и вышел.
Распарившись до того, что мышцы превратились в ленивую кисельную массу, она выбралась наконец из душа и, насухо вытершись, укуталась в халат.
Халат, как и ожидалось, был ей велик.
«Наверное, это должно мило смотреться или что-то подразумеваться в том, как дамочка носит огромный мужской халат? Надо было не закидывать подальше умные журналы, а поизучать, поизучать. Ведь что-то в них про такую ерунду наверняка написано! И что при этом положено из себя изображать?» — подумала Вероника, рассматривая себя в зеркало, и послала мысленно все это подальше: что ж теперь поделаешь, если ей неинтересно ничего изображать, да и скучно сие занятие!
Перекрестившись на всякий случай, сама не зная почему, она вздохнула и вышла из ванной.
— Але! — крикнула она. — В каком направлении мне двигаться?
— В моем! — ответил откуда-то сбоку Кнуров.
Пройдя по коридору и повернув налево, Ника попала в большую, светлую и очень стильную кухню.
«Знакомая кухонька, правда, болталась я здесь не совсем чтобы в физическом состоянии!» — подумала Вероника, осматриваясь.
— Выпейте! — Сергей протянул ей бокал, наполовину наполненный янтарной жидкостью.
— Что это? — Она понюхала и сморщилась.
— Коньяк, хороший французский коньяк! В вашем случае выполняет роль лекарства.
Она решительно выдохнула и выпила залпом.
— Вот и молодец! — похвалил он, забирая у нее бокал. — Присаживайтесь, сейчас я сделаю чай с медом.
— А это не будет перебор?
— Лучше перестараться, чем заболеть!
Ника почувствовала, как внутри растеклось что-то горячее и ударило в голову. В ушах зазвенело, а в голове прошла мягкая, кружащая волна.
Ей стало жарко.
Не отдавая себе отчета, машинально она распахнула ворот и откинула полу халата. Легкое головокружение стало вполне ощутимым, Ника поняла, что опьянела, как-то сразу, вдруг. Ну надо же!
Кнуров посмотрел на ее манипуляции с халатом и усмехнулся:
— Вы пытаетесь меня соблазнить?
— Что? — не поняла Ника.
Он указал рукой на раздвинутые полы, открывающие ноги на всю их длину. Ника, покраснев, быстренько закуталась в халат.
— Я про это ничего не знаю. Дайте мне еще коньяка! — попросила она, не зная, куда деваться со стыда.
Присмотревшись к ней, он достал из шкафчика красивую бутылку, плеснул содержимое в бокал и протянул ей.
— Про что вы не знаете, про соблазнение? — уточнил Кнуров.
— Про соблазнение и про все остальное. — Она покрутила неопределенно рукой, потом быстро, одним махом выпила коньяк и, поставив рюмку на стол, решительно добавила: — Я даже не целовалась никогда!
Он уставился на нее, чувствуя себя последним тупицей!
«Кнуров, ты идиот! Никакой ты не профи, ты просто идиот! Как можно было не понять, не прочувствовать ее?! Да потому, что, как только ты ее услышал, а потом и увидел, вдохнул этой вишневости одуряющей, сразу просек, что она перебаламутит, перелопатит и перевернет всю твою жизнь с ног на голову, понял и испугался и запретил себе об этом думать! И ее себе запретил! Все запретил!» — честно признался он себе.
Он сделал один большой шаг к Веронике, дернул ее со стула и, положив ладонь ей на затылок, слегка запрокинув голову, заглянул в зеленые глаза.
— Тогда этот будет первый!
И поцеловал! По-настоящему. Не оставляя никакой возможности к побегу или отступлению ни ей, ни себе.
Все! Больше никаких игр в прятки с самим собой, с ней, с жизнью!
Ника вцепилась в его рубашку, чтобы не упасть, ее кости, мышцы превратились в раскаленную лаву, поднимающуюся снизу волна за волной.
У нее был вкус коньяка и, конечно, шоколада и немного вишни! Вишня в коньяке! Высший пилотаж! Красотища!
Сергей прервал поцелуй и прижал ее лицо к груди в вороте рубашки, уткнувшись подбородком в ее макушку.
— Голова кружится, — щекоча словами его кожу, прошептала Ника. — Я, кажется, опьянела.
— Я, кажется, тоже! — улыбнулся он. — Тебе бы надо поспать, чтобы согреться и не заболеть, — с сожалением предложил он.
— Да, наверное, — прошептала Ника.
Он взял ее за руку и повел в спальню, уложил, прямо в халате, на кровать, укутал одеялом и, проявляя чудеся выдержки, отошел, приказав:
— Спи!
— Угу, — ответила Ника, чувствуя, что засыпает.
Он сидел на совещании и старался держать лицо, как говорил один его знакомый.
Совещание серьезное, и лицо надо было держать соответственно повестке дня — озабоченным и одновременно демонстрирующим работу мысли.
За много лет службы он научился искусству слышать все и в то же время думать свои мысли, улавливая нюансы происходящего вокруг, изображать необходимые эмоции.
Но сегодня это было трудно!
Он почувствовал, что приближается самый лучший его час в жизни.
Новость, которую ему сообщили за пару минут до совещания, не просто радовала — она обнадеживала.
Девка нашлась!
Не зря он не снял наблюдение за этим Кнуровым, проследить его на машине оказалось делом непростым, он водил слежку по своим правилам — тогда, когда хотел, разрешал им следовать за его машиной, а когда ему было надо, мгновенно сбрасывал с хвоста и исчезал.
