Опекун. Вне закона (СИ) - Траумер Ронни

– Значит, правда, – киваю, сглатывая ком в горле.

– Каролина, послушай…

– Зачем? – перебиваю я его. – Скажи, по какой причине ты лишил меня полноценной семьи? – вижу, как с каждым моим словом его грудь судорожно поднимается и опускается, а кулаки сжимаются до побеления костяшек.

Я сама очень зла на него. Больно, плакать хочется, но злости больше. Теперь я его не боюсь так, как раньше, даже если всё это неправда, наш брак неправда, я всё равно уверена, что Марат мне вреда не причинит. А если и удумает, мне есть, чем ему ответить.

– Время такое было, – на выдохе произносит.

– Какое, Марат? – не унимаюсь я.

– Каролина, поехали домой, и мы обо всём поговорим, – делает пару шагов и протягивает мне руку.

– Я не поеду никуда с убийцей моего отца, – дёргаюсь в сторону, чтобы он меня не касался.

– Я твой муж! – рявкает на всю квартиру.

– И что? – тем же тоном ему в ответ.

– Ты должна жить рядом со мной, – орёт, но зря только голос срывает.

– Я никому и ничего не должна, а вот ты мне должен как минимум объяснения, – встаю на ноги и говорю спокойным голосом.

Мне волноваться нельзя, а я сегодня только и делаю, что переживаю.

– Объяснений хочешь? – спрашивает, дыша как бык перед красной тряпкой. – А ты уверена?

– Уверена ли я в том, что хочу узнать причину, по которой мой собственный муж убил моего родного отца? Конечно! – последнее слово выкрикиваю ему в лицо.

– Твой отец был предателем, – так же повышенным и полным злости тоном.

– Это повод для убийства? – и опять кричу, надо успокоиться.

– Да, повод! Когда твой лучший друг, партнёр по бизнесу, человек, которого ты считал братом, мутит воду за твоей спиной, собираясь продать всё, что вы вместе нажили, и свалить из страны, это повод, – на одном дыхании выплёвывает всё.

– Мой отец был не таким, – шепчу дрогнувшим голосом. – Мама о нём всегда хорошо отзывалась…

– Катя ничего о нём не знала, – прерывает меня Марат. – Знаешь, кто и за что меня подстрелил? – я мотаю головой. – Брат любовницы твоего отца. В той машине они были вместе, – руками машет, пока я впитываю в себя всю эту информацию. – Он только изображал примерного семьянина, а на деле имел всё, что движется. Врал Кате, что у него дела, а сам ходил с нами в баню, мы, в отличие от него, семьями не обзавелись, и походы в баню со шлюхами…

– Избавь меня от этих подробностей, – поднимаю руку, тем самым останавливая его.

Как бы там ни было, насколько бы не была на него зла, я люблю Марата, и мне неприятно слушать, как он развлекался в молодости. Ещё и с моим отцом за компанию, боже.

– Всё! Ответы получила, поехали домой, – впивается в мою руку и дёргает на себя.

– Не трогай меня, – шиплю и влепляю ему пощёчину, да такую, что на щеке красный след моей руки остаётся. – То, что я получила ответы, ещё не значит, что я собираюсь с тобой и дальше жить, – проговариваю ему в лицо и отхожу назад.

– Что ты несёшь? Твой отец заслужил, за предательство всегда наказывали смертью. Но я жалел всю жизнь и до сих пор жалею, на тебя смотрю и его вспоминаю. И я старался все эти годы искупить вину…

– Так вот откуда ноги растут, – восклицаю, сложив все кусочки пазла. – Работу маме дал, платил бешеную зарплату, никакая домработница такие деньги не получает, – начинаю перечислять всё, что в голове всплывает, каждую деталь. – И это опекунство, и твои «я должен тебя защитить», всё что было – это только попытки искупить вину.

– Молодец, – кивает и снова пытается приблизиться ко мне. – Домой поехали.

– Я не поеду никуда, Марат, – стою на своём, и не думая вернуться.

Мне нужно время всё обдумать, подумать как вообще быть. Я его люблю – это факт, и от этого нельзя избавиться по щелчку пальца. К тому же я ношу под сердцем его ребёнка, это нас уже связывает. Но как такое простить? Он смотрит на меня и видит моего папу, так и я буду смотреть на него и видеть в нём убийцу. Не важно, что он сделал, в чём виноват, есть закон, и не Самойлову решать, кому и сколько жить.

– Каролина, не глупи…

– Я всё сказала… – договорить не успеваю, Марат хватает меня на руки и бросает на плечо. – Отпусти меня немедленно! – кричу и по спине его кулаками бью.

– Разбежался, ты моя законная жена, и ты должна быть рядом со мной, – уверенно заявляет и шагает к выходу.

– Марат, если ты хоть немного меня любишь, отпусти сейчас же, иначе я никогда тебя на прощу, – после этих слов он застывает, слышу, как скрипят его зубы и как с губ слетают неприличные ругательства, а через минуту он ставит меня на ноги.

– И что дальше? – спрашивает, нависая надо мной. – Будешь семью разрушать из-за ошибки прошлого?

– Это не просто ошибка прошлого, ты лишил меня моей семьи, – отвечаю и смотрю в родные глаза, которые полны отчаяния.

– Я твоя семья, Лина, – тычет пальцем в свою грудь. – Я был рядом все эти годы…

– Марат, мне нужно время…

– Я не собираюсь жить отдельно от собственный жены, – мотает головой и наклоняется, чтобы снова бросить меня на своё плечо.

– Я беременна! – кричу, подавшись назад и Самойлов выпрямляется. – Дай мне время, побуду одна, подумаю….

– Нет, тем более, что ты беременна, – злобно усмехается, надвигаясь на меня.

– Я аборт сделаю, – выпаливаю, и глаза напротив округляются до размера чайных блюдец.

– Ты не посмеешь, – хмыкает неверяще.

– Не сомневайся, – вру, конечно, я лучше сейчас же поеду с ним, чем аборт, но мне и в самом деле нужно подумать и побыть одной. – Время, Марат, дай мне его, – добавляю мягче.

Самойлов несколько долгих секунд смотрит на меня испепеляющим взглядом, грудь ходуном ходит, ноздри раздуваются, а на лице желваки играют. Ничего не сказав, он просто выходит из квартиры, и, зная Марата, это ему сделать было очень трудно.

Не знаю, каким чудом, но Марат сдержал своё слово и дал мне время подумать. Правда, немного настораживает эта тишина третий день. Никто не приходит, не звонит, ничего не спрашивает, совсем не в духе Самойлова. Может, на самом деле он меняется, ставит интересы близких выше своих, а может, ему просто наплевать. Нет, это за меня гормоны уже говорят.

Мне бы к врачу сходить, провериться, на учёт встать и заботиться о малыше, а у меня в жизни кавардак. Посоветоваться не с кем, да никто и не поможет в такой ситуации, тут нужно самой для себя решить, кто важнее – муж, которого я люблю, либо человек, который дал мне жизнь. Была бы жива мама, она бы мне помогла, а так мне даже спросить не у кого, правдивы ли слова Марата о моём отце. Хотя есть один знакомый, который сможет сказать мне хоть что-то.

– Слушаю, госпожа Самойлова, – подруга отвечает на звонок сразу.

– Не смешно, Юль, – вздыхаю я. – Я коротко и по делу. Можешь дать мне номер твоего Сени?

– Он не мой, – тут же огрызается Юлька. – И номер я его удалила.

– Но ведь ты его знаешь наизусть, – улыбаюсь, потому что эту фразу я слышала уже много раз.

– К сожалению, – отчаянным тоном произносит. – А тебе зачем? – интересуется, что, в принципе, логично.

– Хочу его расспросить о своём отце, – проговариваю и достаю листочек и ручку.

– Лин, он лучший друг Марата, ты думаешь, скажет правду? – усмехается подруга.

– Знаю я всё, но попробовать можно. Мне всё равно больше спросить не у кого, – отвечаю и нервно губы кусаю.

– Ладно, пиши, – она диктует мне номер, и я записываю его на бумаге.

– Ты сама как? Домой не думаешь возвращаться? – спрашиваю с надеждой на положительный ответ.

– Пока нет, прости, – виноватым голосом говорит. – Я тоже по тебе соскучилась, но ты ведь знаешь…

– Знаю, Юль, – киваю. – Может, я сама к тебе приеду, – усмехаюсь, но вряд ли решусь на такой кардинальный шаг.

– Чтобы твой муженёк мне голову оторвал? – смеётся подруга.

– А потом Сеня откусит голову ему, – подхватываю её веселье, немного приободрившись.

– Что ты решила? – меняет тон Юля.

Естественно, я рассказала ей всё в тот же день, мне нужно было кому-то выговориться, а кому, как не лучшей подруге, которая, к сожалению, сейчас очень далеко от меня. Сбежала бедная от Кузнецова, потому что он жизни ей не давал. Всегда, когда вспоминаю его, всплывает фраза «не суди книгу по обложке». Мой Марат тоже далеко не ангел, но Арсений побил все рекорды и получил звание человека с самым мерзким характером.