Алина Знаменская - Свидетельница
Я ругала себя на чем свет стоит, но все еще надеялась, что дело поправимо. В конце концов, нам предстояло полдня активных развлечений.
Ксюшка лучилась новым счастьем. Удивительно, как людей преображает любовь! Человек вроде бы тот же, но – другой!
– О! Каринка! – удивилась моя подруга, только теперь заметив Грошеву. – И ты здесь?
Карина мгновенно убрала с лица прежнее выражение. Сорвалась с места и полетела обнимать Ксюху.
– Тетя Ксеничка! – заверещала она, обтираясь об нее, как кошка. – Как я соскучилась!
Та лишь рассеянно провела по рыжим вихрам. Лицо моей подруги было обращено к Мише.
– А когда мы пойдем к вам в гости? – допытывалась Карина.
Но Ксюха, похоже, ее не слышала.
– А это Карина, – обратила она лучистый взгляд на своего бойфренда. – Любимая ученица моей подруги Светочки. Светочка – современный Макаренко, работает с трудными детьми. Надеюсь, вы подружитесь.
– Я, по-твоему, трудный ребенок? – с улыбкой поинтересовался Миша у своей спутницы.
– Да-а… – пропела Ксюха и соединила наши руки. Мою и Мишину. Рука у него была тонкая и теплая.
– Тетя Ксеничка, а когда… – продолжила было Грошева, но я строго остановила ее:
– Мы обсудим это потом, Карина.
В аквапарке было ярко и шумно. Мы с Иришкой сразу ушли в угол, предназначенный для малышей. Позвали с собой Карину. Но не тут-то было – она упорно рвалась пойти вместе со взрослыми.
– Мы с папой присмотрим за ней, – пообещала моя мама. Я передала ее, что называется, с рук на руки. И хотя я могла быть спокойна за ученицу, ибо нет надежнее рук, чем руки моих родителей, все же то и дело обращала свой взгляд туда, где резвилась вся компания.
Кирюша, похоже, в Мише увидел нового товарища для игр и не отходил от него. Лена тоже выглядела веселой. А папа с мамой вовсю развлекали Карину.
Мы же с дочерью путешествовали по горкам. С визгом плюхались в воду, играли в медуз и дельфинов. Иришка радовалась воде, а я радовалась ее радости. Хотя при этом у меня не переставал болеть мой больной зуб. Не в прямом смысле, конечно.
Рядом было полно близких людей, а я чувствовала себя сиротой. Меня бросил муж. И это было очень больно…
Я не собиралась своей болью отравлять радость дочери. Мы собирались залезть в большой прозрачный шар, плавающий по воде, когда к нам подошла Карина.
Она уселась на краю бассейна и свесила ноги в воду.
– А долго мы тут еще будем? – уныло поинтересовалась она.
– Тебе не нравится в аквапарке? – удивилась я.
– Нравится, – с той же интонацией изрекла Карина. – Но когда мы поедем домой к тете Ксении?
Я подплыла к Карине и уселась рядом с ней на цветной яркий кафель.
– Мы не поедем сегодня домой к тете Ксении, – строго сказала я. – Мы поедем в другой дом.
– К вам? – оживилась она.
– Нет. К моим родителям.
– А когда мы туда поедем?
– Когда все устанут от аквапарка.
– А я уже устала.
– Как ты могла устать за один час?
Мне вспомнился Скворцов со своими штанами. Я предполагала, что Карина обалдеет от счастья, попав в аквапарк, а она «устала»!
На помощь спешила моя мама:
– Кариночка, пойдем скорее! Николай Иванович боится один с синей горки скатываться!
– А вы с ним вместе скатитесь, – вежливо предложила Карина.
– Что ты, деточка?! – замахала руками Лидуся. – Куда мне! У меня от одного вида этой горки голова кружится.
– Зачем же вы сюда пришли? – не унималась Карина.
– За компанию… – нашлась мама.
Карина повздыхала, но затем все же позволила себя увести.
«И зачем я заставила отца вернуться в интернат? – недоумевала я. – Зачем притащила сюда ученицу? В понедельник весь класс будет знать, что Карина удостоилась аквапарка. За что? За примерное поведение? За „отличную“ учебу? Дура. Дура, а не учительница».
Я ругала себя и натирала полотенцем свое бессловесное дитя. Свое любимое, болезненно любимое дитя. И злилась сама на себя. Кругом виновата…
* * *Через неделю Нику Горину привезли домой. Возле нее теперь круглосуточно дежурила сиделка, а в доме все ходили на цыпочках.
Сразу же завалилась шумная компания однокурсников. Ника не захотела их видеть. Друзья потоптались в гостиной, отказались от чая и ушли.
Мы пришли с Ксюшкой и Иришкой, захватив с собой цветы. Решили, что не придумано пока лучшего способа создать весеннее настроение. Но едва переступили порог Никиной комнаты, поняли, что ошиблись. Кругом в ней – на столе, на подоконнике, на полу – стояли вазы с цветами. Ассоциация возникла единственная и потому банальная.
– Еще делегация! – вместо приветствия встретила нас Ника.
Голова ее по-прежнему была в бинтах, а тело скрыто под покрывалом.
– Привет, Никуша! – в унисон выложили мы с Ксюхой.
– Лучше бы венок притащили с ленточкой! – Голос Ники вобрал в себя все, чего недоставало телу. Это не был голос человека, лишенного сил. В нем очень явно проступали все чувства.
– Что ты говоришь, Никуша?! – заклохтала Ксюшка. – Венки покойникам приносят, а ты у нас живее всех живых! Выглядишь прекрасно…
Я незаметно дернула подругу за рукав. Иногда ее заносило не туда.
– Ха-ха-ха! – перебила ее Ника.
Это был смех ожившей мумии. Мороз по коже. Мумия лежала среди цветов и хохотала.
Мы стояли столбами и созерцали эту противоестественную картину. Особенно нелепо выглядели лилии в розовой обертке, которые держала моя подруга. Цветы покупал Миша, и я заочно злилась на него – выбрал именно те, что источают сногсшибательно противный запах, не соответствующий их белизне и вычурности.
Смех Ники усилился, грозя перерасти в истерику. Стук позади нас заставил вздрогнуть.
Мы оглянулись. Это была Иришка, которую я на время упустила из виду. Пятясь к двери, она уронила вазу с розами.
Рассыпанные розы лежали в луже, а колготки моей дочери стремительно намокали.
Ника перестала хохотать.
– Иришка, иди ко мне, – позвала она. Но та ткнулась спиной в дверь, толкнула ее и выкатилась в коридор.
– Сейчас я ее приведу! – Ксюха обрадовалась возможности выскользнуть прочь.
– Уходите все! – Голос Ники звучал жестко. Как брошенная на жестяной лист горсть гвоздей. – Оставьте меня одну!
Я кинулась собирать рассыпанные розы. В комнату вбежала сиделка.
– Лиза! Вынеси из комнаты все цветы! – звенящим голосом приказала Ника. – И никого ко мне не пускай! Здесь не мавзолей!
– Никуша, извини нас… – забормотала я, не зная, куда деться.
Ника лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. Сиделка собирала цветы. Я вышла. Это выглядело как бегство. Потоптавшись у двери, спустилась вниз, где у камина сохли колготки моей дочери. Ксюха с Иришкой сидели на диване. Элла поила их чаем.
