Ирина Волчок - Лихо ветреное
— Где это мне гулять? — удивился Федор. — С кем это мне встречаться? С нашего курса ребята разъехались на лето кто куда. А которые не разъехались — те на рынке торгуют или еще как-нибудь зарабатывают. Им тоже не до встреч. Не, лучше правда в парк. Манька уже и так третий день достает: кр-р-рокодил, кр-р-рокодил… Чего ты с ними одна будешь… Замучаешься.
Они сидели за кухонным столом, в четыре руки готовя ужин. Зоя с печалью и смущением отмечала, что у Федора все получается гораздо ловчее, чем у нее. И огурцы он ровнее режет, и морковку быстрее трет. И не стоит над молоком, ожидая, когда оно закипит, оборачивается к плите как раз в тот момент, когда пенка начинает шипеть и подниматься, и выключает газ. Совершенно машинально.
В кого она превратила этого греческого бога? В домработницу… в домработника. На хозяйстве — он, с детьми — он, Сережа — так это вообще полностью его заслуга. Да еще ученики почти ежедневно. И ведь это давным-давно началось, прямо с первого дня, как вернулся из больницы домой. Еще на костыле прыгал, еще тощий был, еще от обычной утренней зарядки уставал, — а сразу как-то освободил ей руки и для Маньки, и для Аленушки, и даже институт она сумела окончить без особого напряжения. Разве так должны жить греческие боги? Особенно в таком возрасте… В таком возрасте положено не белье стирать и кашу варить, а шляться по дискотекам всяким — или где они теперь шляются? — ездить на каникулах всей толпой на море и за девчонками бегать.
— Федор, а тебе девочка какая-нибудь нравится? — как бы между прочим спросила Зоя, не глядя на него и старательно перемешивая салат.
— Мне все девочки нравятся. Что я, голубой, что ли?
Тьфу ты, ну вот как с ним разговаривать? Об этом с ним должен говорить мужчина, причем тот, кто старше и умнее. Серому, что ли, намекнуть, чтоб поговорил? Тоже как-то неудобно.
— Чего ты задумалась? — чуть улыбаясь, спросил Федор. — Может, ты не знаешь, кто такие голубые?
Улыбается! Он ее просто дразнит. С мужчиной, старшим и умным, говорил бы серьезно.
— Я с тобой серьезно разговариваю, — сказала Зоя недовольно. — Мне же надо твои планы знать. А то заявишься с какой-нибудь, как снег на голову: Зоя, мы сегодня поженились…
— Не заявлюсь, — успокоил ее Федор. — С чего это вдруг жениться? Мне еще учиться вон сколько. А потом — работу хорошую найти. Чтобы и деньги, и перспективы… А потом и жениться можно. А можно и не жениться. Девки-то сейчас какие… В десятом классе была одна: люблю до гроба, ты мой идеал и все такое. А как сказал, что у меня ты и дети, — так сразу и не до гроба, и не идеал. Не, с этим делом надо поосторожней.
Зоя вдруг затосковала, чуть не до слез. Вон как Феденька рассуждает… осторожно. Как старик. Старенький девятнадцатилетний старичок неземной красоты и в фартуке с оборочками. И в этом, наверное, тоже ее вина.
— А чего это ты о женитьбе вдруг? — заинтересовался Федор, подозрительно приглядываясь к Зое. — Случилось чего? Или бабская дурь?
— Бабская дурь, — согласилась она. — Ничего не случилось. Замуж меня сегодня позвали.
— Это кто же? — Федор смотрел с еще большим подозрением.
— Да так, сумасшедший один. Павел Браун.
— Красавчик, — недовольно сказал Федор.
— Зато травмированный, — защитила Зоя красавчика Павла Брауна. — Левое ухо у него плохо слышит.
— Ну, это еще неизвестно, почему плохо! — Федор скептически хмыкнул. — Может, спичкой ковырял… А ты его давно знаешь?
— Да я его совсем не знаю. Видела пару раз. А Серый его на работу позвал.
— Вот это уже интересно, — оживился Федор. — Тогда можно и подумать. Расскажи, что знаешь…
Но Зоя ничего не успела рассказать — из глубины квартиры донесся грохот, стеклянный звон и возмущенный Сережин крик.
— Начинается, — поднимаясь, проворчал Федор. — Сейчас кого-нибудь выпорю. Ты только не мешай.
— Ну, когда я тебе мешала? — с некоторым ехидством возразила Зоя. — Я тебе даже помочь готова. Розги в соленой воде отмочить, ремень подать… Или ты их плеткой?
Федор надменно фыркнул, задрал нос и пошел на звуки разгорающегося дежурного вечернего скандала. Выпорет он кого-нибудь, как же. Только однажды она слегка шлепнула Маньку — причем за дело! — так Федор после этого целый вечер ее точил, перечисляя все средневековые, как он сказал, орудия телесного наказания: розги, плетки, ремни, трости, палки и линейки. Федор у нее начитанный.
Дежурный вечерний скандал как-то неожиданно сошел на нет, и в кухню все ввалились уже совсем мирные и веселые. Оказывается, никто ни в чем не виноват. Оказывается, Манька просто полезла за мячиком под стол, а Сережа, не заметив ее, как раз в этот момент вставал из-за стола, ну и чуть не наступил. Но все-таки не наступил, успел шарахнуться в сторону. И, конечно, сбил стул и сам чуть не упал. Никто не пострадал, никто не испугался, никто не обиделся и вообще все молодцы. Только кошка прыгнула на стол и свалила стакан с карандашами и ручками, но и стакан не пострадал, потому что пластмассовый. И к тому же из стакана вывалилась любимая Аленкина заколка в виде ромашки, которая потерялась навсегда давным-давно, еще на прошлой неделе, и Аленка по этому поводу все это время тихо грустила. А сейчас, когда ромашка нашлась, так обрадовалась, что прицепила ее на Манькины рыжие вихры и все время любовалась со стороны. Вот все как хорошо получилось.
И вообще все у них получается хорошо. Дети здоровые, умные, красивые. Федор не собирается жениться в ближайшем будущем. Нина платит за индивидуальные занятия бешеные деньги и, похоже, не скоро бросит. В «Фортуну» завтра идти не надо. Дядя Миша опять насолит для них страшное количество огурцов. Елена Васильевна в обстановке глубокой секретности шьет для Аленки бальное платье ко дню рождения… Абсолютно все у них получается.
Ну и на кой ей тогда выходить замуж? Тем более — за того сумасшедшего Павла Брауна, который к тому же признается, что жених он не завидный…
После ужина Сережа сам вызвался погулять с девочками. Наверное, опять на всякие сайты больше разрешенного просвистел. Или так сильно те блестящие штаны понравились?
Или и Сережа тоже постепенно становится домработником, привыкает к обязанностям, которые для мальчиков его возраста никак не могут считаться сами собой разумеющимися?
— Глупости, — сказал Федор, когда она осторожно поделилась с ним своими сомнениями. — Он старший брат, значит — должен. Я ему сто раз объяснял, может, просто наконец дошло… А может, действительно штаны эти хочет. Вымогатель. Ты чего это штопаешь?
Зоя штопала свою старую ночнушку, которая была вполне еще ничего, только на спине немножко протерлась… В общем, так протерлась, что даже треснула поперек. Что ж теперь, выбрасывать, что ли?
