Татьяна Алюшина - Два шага до любви
Наташа сидела рядом с мужем на переднем сиденье, а мальчишки сзади, Тема слева, а Максим справа. Лешка с Темкой пострадали больше всех, удар пришелся как раз на них, но сработали все подушки безопасности, и боковые тоже, что хоть как-то помогло. Лешка в тяжелейшем состоянии, его еще оперируют, но шансов мало, что спасут. Темка тяжелый, но его после операции уже отвезли в палату и будут пока держать в искусственной коме. Наташу тоже прооперировали, а вот она в настоящей коме: у нее травма головы и сотрясение мозга и целый букет других повреждений. Никаких прогнозов не дают. Пострадали водители и пассажиры еще двух машин, но там без тяжелых травм обошлось.
А мажор из «БМВ» жив и отделался легким переломом руки и незначительными травмами.
«Убью!» — влет подумала я.
Вот лично сделаю все, чтобы его не просто посадили, а закатали в тюрягу до конца жизни, на самую жесткую зону! Сама, через агентуру Игоревых уголовников на зону слух пущу о его голубых наклонностях, с легким намеком на склонность к педофилии! Пусть «кукарекает» по жизни столько, сколько ему останется! И родителей его, богатых придурков, укатаю! Укатаю! Какие бы кресла ни занимали! Я реально могу это сделать!
— Что с вами, Мирослава Витальевна? — осторожно спросил подошедший сбоку Олег.
— Новости посмотрела об этой аварии, — зло ответила я.
— А, это, — кивнул он, — Игорь Романович лично занялся, сказал, что размажет этого придурка вместе с его семейкой. Они уже выступили по этому поводу, вы в курсе? Папаша его интервью дал, мол, что-то отказало в машине и ее сейчас на экспертизу отправили, а сын его «иже херувим» в белом: не пьет, не курит и никаких наркотиков, боже упаси!
— Хорошо, что Игорь занялся, а то я уже его приговорила, пока смотрела новости, и на зону отправила, — перевела я дух, изгоняя из себя кровожадную отупляющую мстительность.
Мне сейчас нельзя себе такие эмоции и чувства позволять! Все силы, какие только есть во мне, требуется отдать своему сыну и друзьям помочь, а не растрачивать их на наказание этой мрази!
Хорошо быть холодным, отстраненным, профессиональным адвокатом, пока это не коснется лично тебя! И я четко отдавала себе отчет, что имею реальную возможность воплотить в действительности все, что хотела сделать с этой сволочью. Но именно как специалист самого высокого уровня я понимала, что этого как раз-таки делать нельзя, — факт моей личной заинтересованности может стать той лазейкой, что даст преступнику возможность избежать наказания. Пусть Игорь. Он его «сделает», и родители его не помогут, какой бы там пост папаша ни занимал своей задницей!
— Вот и правильно, — поддержал Олег, повторив почти дословно мои мысли. — Вам сейчас надо сыном заниматься, а не справедливость восстанавливать.
— И не только сыном, — объяснила я. — Вся семья его друга здесь, у отца, говорят, почти нет шансов, мать в коме, а Темка, их сын, тяжелый совсем. И родственники у них не в Москве живут. Надо обзвонить, сообщить.
— Я займусь, Мирослава Витальевна, — быстро уверил меня Олег и протянул мне пакет. — Вот, что вы просили, соки. Это для Максима?
— Нет, — взяла я у него пакет. — Для его донора.
Я передала сок медсестре, отнесшей его в палату Берестова и пообещавшей обязательно напоить героического донора, как только он проснется, и пошла к сыну.
Я сидела у постели Макса и ждала, когда он придет в себя. Меня строго предупредили, чтобы я сразу же вызвала медсестру, которая сделает ему укол. И оставили дежурить.
Я снова ждала, и смотрела на него, и думала, как мне невероятно повезло, что он у меня есть, и вспоминала его маленького, такого замечательного, сбитенького, крепенького, с крупными мужскими ладошками и ножками, такого умненького, рассудительного и упертого, с характером.
— Мама, — позвал он, не открывая глаз.
Таким слабым, совсем детским, беззащитно-обиженным голоском, и я метнулась к нему — спасти, защитить, успокоить, заслонить от всех бед!
— Я здесь, сынок, я с тобой, — гладила я его по голове и нажимала другой рукой кнопку вызова медсестры. — Я здесь.
— Мам, что случилось? — приоткрыв глазки, с трудом спросил он.
— Все будет хорошо, малыш. Теперь все будет хорошо, — гладила, и гладила, и гладила я его по голове, успокаивая.
— А где мы?
— Мы в больнице, я потом тебе объясню, ты пока отдыхай, — поцеловала я его в обе щечки и снова принялась успокаивающе гладить по голове. — Тебе надо спать и набираться сил.
В палату зашла медсестра и, отодвинув меня от Максима, быстро сделала ему какие-то уколы, проверила показания аппаратуры и, улыбнувшись, сказала мне:
— Теперь часов до десяти утра спать будет, мы еще раз его ночью уколем. Вы бы сами отдохнули.
— Сейчас бабушка его придет, я вахту передам и отдохну, — пообещала я.
— Да с ним нет необходимости сидеть, он стабилен и будет спать, — пыталась вразумить меня медсестра.
— Я понимаю, — только и ответила я.
Мама приехала к восьми часам, нагруженная пакетами и перепуганная чуть не насмерть, да не одна, а с такой же паникершей Маргаритой Валентиновной.
— Слава, что с Максимом?! — залетев в двери, прокричали они в два голоса на весь холл.
—Ти-хо! — строго распорядилась я, приводя их в чувство.
Усадила там же на стулья и подробно рассказала, что и как произошло и в каком состоянии сейчас Макс и что ему не требуется сегодня сиделка.
— Мы останемся! — твердо заявили мои дамы.
— Оставайтесь, — кивнула я. — Тем более Макс не единственный, за кем нам с вами придется ухаживать, здесь Тема и его родители. Очень тяжелые все.
И срочно заняла их делом:
— Ну, показывайте, что принесли.
Мама расстаралась, да и подруга ее тоже: приготовили еду не на двух человек, а, как минимум, на отряд. Я проводила их к Максиму в палату и пошла к Берестову.
На тумбочке у него стояли бутылки с соком, которые принес Олег, обе уже наполовину пустые. Это хорошо, очень хорошо, ему надо как можно больше пить.
Капельницу уже сняли, но он все еще спал, и мне так не хотелось тревожить этот его спокойный отдых, у него даже лицо разгладилось и немного порозовело ото сна. Но врач сказал кормить, значит, будем кормить!
— Сергей, — легонько потрясла я его за плечо.
— Что? — не сразу открыл он глаза.
— Тебе надо поесть.
Я взяла стул, стоявший у другой, пустой кровати, поставила рядом с его койкой и принялась доставать контейнеры с едой и большой термос с морсом — все, что наготовила мама.
— Что ты предпочтешь: печень или рыбу? — выкладывала я «термоски» на тумбочку возле его изголовья.
