Сьюзен Одо - Такие, как есть
Анна улыбнулась, Фрэнк звонил давно. Он говорил коротко и взволнованно. Интересно, заподозрил ли Фрэнк, что у нее появился другой мужчина? Если нет, то откуда это едва сдерживаемое раздражение?
Анна выключила автоответчик и набрала домашний номер Майкла. Никто не ответил. Ладно…
Она позвонила матери. Лучше сделать звонок сейчас и не думать об этом. Ведь не известно, как сложится вечер.
В трубке долго раздавались гудки. Наконец кто-то ответил.
— Алло, кто это?
—Тетя? Тетя Шарлотта?
— А, Анна! Здравствуй, как ты?
— Спасибо, хорошо, А мама дома?
— Она плохо себя чувствует, — отозвалась тетка, — Пришлось вызвать доктора.
— Доктора? — Анна встревожилась, и ей снова стало стыдно, — А что с мамой?
— Пока неясно. Доктор вернется через час, но выглядит она плохо.
— И что говорит доктор?
— Я пыталась дозвониться тебе, — словно не слыша вопроса, сказала тетя, — Но у тебя был включен автоответчик.
Теперь таинственные звонки разъяснились,
— Я задержалась на работе. Сейчас трудное время.
— Приезжай. Ты нужна матери.
— Да, тетя, но…
— Запомни, ты никогда не простишь себе, если случится что-то непоправимое.
Анна закрыла глаза. Ее мать была крепкой, как буйвол, и тетка знала это.
— Наверняка у мамы обычная простуда. Скажи, что я загляну к ней на неделе.
— Анна… Не хочу вмешиваться в твои дела… — сокрушенно вздохнула тетка.
— Вот и не надо! — И Анна швырнула трубку на рычаг. — Черт…
Она снова набрала тот же номер. Через минуту тетка ответила:
—Да?
— Прости, тети. Просто у меня был ужасный день. Пришлось…
— Когда речь идет о матери, не может быть никаких оправданий. Если бы дело было в обычной простуде, я не стала бы увеличивать ее телефонный счет, пытаясь дозвониться к тебе.
—Прости. Но сначала мне нужно сделать несколько звонков, ладно?
—Это другое дело.
—Я приеду, как только смогу. Пока. — И Анна повесила трубку, прежде чем тетя успела завершить свою лекцию о дочернем долге.
— Черт побери…
Дорис права. Ей надо поехать. Но сначала следует уладить кое-какие дела, и прежде всего договориться о встрече с Джинни Суитмен по поводу отставки и выходною пособия. И что еще?
Еще она заедет на работу к Майклу и постарается убедить его взять часовой перерыв.
Услышав неизвестное ей ругательство из уст Боба Джонсона, когда он повесил трубку, Мэнди заглянула к нему.
— Что-то случилось?
— Нужно доставить срочный пакет. Я обещал Хескопу сделать это немедленно, но не могу найти ни одного курьера. Похоже, весь Лондон сегодня рассылает пакеты!
Мэнди знала, что контора Хескотта находится на Эссекс-роуд. Можно взять такси или доехать на автобусе за двадцать минут.
— Давайте, я отвезу, — предложила она.
— Но у тебя своя работа, Мэнд.
— Ничего. Я задержусь на час после работы и все закончу. Правда, мы с девочками собирались пойти выпить. Но ничего, я присоединюсь к ним позже.
— Ты окажешь мне неоценимую услугу, Мэнди, — широко улыбнулся Джонсон.
—Всегда пожалуйста.
Мэнди вышла из автобусана Ислингтон-Грин и направилась вдоль антикварных магазинчиков. Хотя ей нравилась рабочая атмосфера офиса, эта поездка оказалась настоящей удачей — приятноо было прогуляться и внести разнообразие в рутину буднего дня.
Мэнди задержалась у витрины с безделушками. В том, что она нашла работу, открылась и еще одна приятная сторона — у Мэнди появилась возможность время от времени баловать себя. Конечно, никаких существенных покупок она пока не сделала, только оплачивала свои счета, однако в ее квартире все же появились разнообразные милые штучки.
Кроме того, у Мэнди возникли планы. Она хотела обновить интерьер кухни и спальни, купить новый ковер для холла. Неплохо бы и отложить что-то на отпуск в следующем году. Может, поехать на Ибицу. Или на Канары. Пит тоже не был за границей. Выезжал только раз с болельщиками футбольной команды, когда англичане играли где-то в Европе,
Мэнди свернула на узкую боковую улочку, погруженная в мечты и фантазии. Именно в этот момент она увидела знакомую машину и замерла.
Джо! Это его машина припаркована перед домом с табличкой «Продается»!
Перейдя на другую сторону улицы, Мэнди спряталась за столбом, откуда хорошо видела машину. Она не вполне сознавала, зачем следит за Джо. Возможно, на нее нахлынули воспоминания о своей разрушенной семейной жизни, или все дело в чувстве вины перед Сьюзи. Между тем дверь дома открылась, и на лестнице появился Джо, а за ним молодая женщина. Она взяла его за руку и улыбнулась. Мэнди слишком хорошо знала, что означает такая улыбка, и сразу поняла, чем они занимались в доме.
— Ах ты, ублюдок! — пробормотала Мэнди, охваченная ревностью, болью и праведным гневом, — Как же ты смеешь так поступать с ними?
Мэнди видела, как любовники если в разные машины и разъехались.
Сьюзи… Она должна рассказать ей. Сьюзи имеет право знать.
В следующий миг Мэнди подумала, что Сьюзи вряд ли поблагодарит ее за такую новость. Скорее решит, что она наговаривает на Джо из мести.
Нет… Пожалуй, это не лучшая идея.
Мэнди вдруг вспомнила, что пакет по-прежнему зажаг у нее под мышкой.
Она двинулась дальше, решив подумать об этом и не предпринимать поспешных шагов.
Дженет сидела возле чернокожей сестры, которая приветливо улыбалась ей из-под голубой хирургической маски. Через ее плечо Стив видел на мониторе эмбрионы, которые доктор собирался сегодня же поместить в матку Дженет.
— Вот, видите? Эти уже разделились на шесть клеток, — пояснила сестра, указав на расплывчатые контуры.
Стив восторженно кивнул. Невозможно поверить в то, что из этого получится их собственный живой ребенок!
— Очень похоже на пузыри из жвачки, правда?
Дженет и сестра молча подняли на него глаза.
— Я имею в виду, что контуры такие же.
— Я слышала, как их называли цветной капустой, медовыми сотами, футбольными мячами, по никогда — пузырями из жвачки, — улыбнулась сестра, — Это оригинально.
— Как здорово, что так много клеток оплодотворилось! — воскликнула Дженет, глядя на экран.
— Сильная сперма! — Стив стукнул себя кулаком в грудь,
— Конечно, мистер Сексуальный Гигант!
— По крайней мере это означает, что некоторые из них можно заморозить. Вы говорили об этом с доктором?
Дженет кивнула, и ей вдруг стало грустно. Даже в этом примитивном виде она воспринимала их как своих детей, поэтому жалела те клетки, которые так и не были оплодотворены. Дженет понимала, что это глупо; эта потеря, конечно, несравнима с горем ее родителей, хоронивших своих детей. Но они могли помнить их лица, голоса, облик. Ей же оставались лишь пустота и горечь разочарования. Впрочем, у горя нет степеней.
