Айрис Джоансен - Моя голубка
Обсуждаемый наряд напоминал больше роскошный китайский халат, а не платье. Его свободные складки полностью скрывали всю ее хрупкую фигурку, начиная с высокого стоячего воротника и до самых пят, рукава тоже были длинными и очень пышными. Единственным украшением служили три крупные пуговицы из блестящего оникса, одна у горла, одна на талии, и последняя на уровне колен.
— Оно слишком изысканно для тебя, Шина, — недовольно сказал Донал, все еще хмурясь. — В следующий раз я схожу с тобой и помогу тебе выбрать. — Он прошел к креслу в дальнем углу гримерной. — Ну ладно, теперь все равно поздно беспокоиться об этом. Твоя очередь сейчас подойдет.
Кивнув, Шина взяла расческу и начала причесывать свои роскошные черные локоны.
— Я почти готова, — заверила она.
О'Ши какое-то время молча наблюдал за ней, словно удивляясь новому выражению на ее хрупком лице.
— А ты изменилась, — коротко сказал он. — Ты никогда раньше сама не покупала себе платья, пока не связалась с этим бандитом Челлоном.
Шина улыбнулась.
— Мы все меняемся, когда взрослеем, дядя Донал. Я решила, что мне пора и самой что-то сделать для своей карьеры. Я слишком долго позволяла тебе одному нести всю ношу.
— Ерунда, — грубовато отозвался О'Ши. — Я готов и впредь ограждать тебя от ненужных забот и волнений. Можешь полностью положиться на меня.
Она ничего не ответила, и после короткого молчания О'Ши осторожно спросил:
— А ты не против, что я включил сегодня в программу «Песню о Рори»? Шина покачала головой.
— Конечно, нет, — безмятежно ответила она. — Я согласна, что сегодня мне как раз необходимо ее спеть. Если бы ты вдруг забыл про нее, я бы сама тебе напомнила.
— Я рад, Шина, что ты так к этому относишься, — медленно сказал он. Поднявшись, он опять подошел и встал за ее спиной. Одной рукой он погладил ее по волосам. — Очень хорошо, что ты не забыла, как это важно. — Он накрутил на палец один из ее локонов, затем отпустил. — Рори так любил твои волосы… — рассеянно произнес он, при этом не сводя внимательных глаз с ее лица. — Помнишь, как он смеялся, когда играл с ними?
Шина ощутила новую вспышку боли и быстро закрыла глаза, чтобы скрыть горе и гнев, охватившие ее. Она что, слишком спокойна, на его взгляд? Зачем ему нужно постоянно будить в ней болезненные воспоминания?
— Да, помню, — едва слышно сказала она. Черные, веселые глаза, которые искрились, смеялись и очень любили жизнь. — Помню.
Шина открыла глаза и успела заметить искорку удовлетворения в глазах дяди, которая сразу же сменилась нежным сочувствием.
— Какой я дурак, что расстраиваю тебя перед выходом на сцену, — с раскаянием сказал он. — Ты просто ангел, что терпишь мою бестактность. — Он повернулся и пошел двери, но, не дойдя до нее, остановился. — Я знаю, ты сегодня сделаешь все, чтобы я мог тобой гордиться, Шина. — И он вышел.
Шина довольно долго сидела неподвижно, отчаянно борясь с нахлынувшими на нее эмоциями. Сегодня она не позволит воспоминаниям уничтожить все ее самообладание. Она должна полностью владеть собой, если хочет выдержать этот вечер и выйти победителем. Шина несколько раз глубоко вдохнула, и постепенно спокойствие вернулось к ней. И когда стук в дверь возвестил о том, что пора на сцену, ее лицо было столь же невозмутимо, как и до прихода дяди в гримерную.
Шон Рейли стоял в кулисах рядом с О'Ши.
— Ты очень элегантна сегодня, Шина, — сказал он с дружеской улыбкой. Протягивая ей гитару, он с интересом осмотрел ее наряд. — Очень светская молодая особа.
— Слишком светская, — ехидно заметил ее дядя. — Совсем не то, чего бы нам хотелось.
— Спасибо, Шон, — мило улыбнувшись, сказала Шина. — Очень жаль, что дядя Донал с тобой не согласен. — Ее взгляд был устремлен на сцену, где раскланивался пианист с мировым именем.
— Ну, возможно, это платье немного не соответствует твоему обычному стилю, — мгновенно выкрутился Рейли. — Но, тем не менее, очень мило.
Пианист уже ушел со сцены, и О'Ши повернулся к Шине.
— Ты знаешь, что надо делать? — с нажимом спросил он. — Сначала две баллады, а потом «Песня о Рори».
— Я знаю программу, дядя Донал. — Ведущий известного ток-шоу уже объявлял ее, и она только успела добавить: — Не беспокойся. Я думаю, тебе это представление запомнится надолго.
О'Ши смотрел ей вслед с беспокойным любопытством, а она уже вышла на сцену, где ее встретил взрыв аплодисментов.
Дядя был прав, аудитория действительно была замечательной, отметила про себя Шина, стоя молча в центре сцены и ожидая, пока смолкнут рукоплескания.
Когда огромный зал затих, она негромко сказала:
— Я хотела бы сразу извиниться. Я немного изменю программу, но надеюсь, что вы не будете разочарованы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы воздержались от аплодисментов, пока я не покину сцену.
Не обращая внимания на удивленный шепоток, пробежавший по залу, она повернулась и быстро подошла к табурету, удобно устроилась с гитарой на коленях и взяла первые аккорды.
— «Песня о Рори», — объявила она низким грудным голосом.
Когда он лежал, умирая, мой Рори,
Он спросил меня: «Почему?»
Я не могла найти ответа,
Как ни старалась…
Как всегда, когда она пела об этом, ею овладели болезненные воспоминания, но в этот раз она заставила себя не концентрироваться на мыслях о кошмарных часах смерти брата и постаралась сосредоточиться только на хорошем. Улыбка Рори, его веселый смех, время, когда они были еще маленькими и он принес домой белку с покалеченной лапкой и выхаживал ее всю зиму, пока она не поправилась…
Понемногу ей становилось легче, и все счастливые дни, прожитые вместе с Рори и наполненные радостью и смехом, постепенно возвращались к ней. Вот Рори смеется так, что чуть не падает со стула, — тогда он подложил резинового паука ей в тарелку. Потом, когда она расплакалась от обиды, он настоял, чтобы она взяла его порцию, а вдобавок его десерт. Прошлое полностью захватило ее, и почти все воспоминания были светлыми и радостными. Почему она никогда не понимала этого?
Последние дрожащие аккорды отозвались в зале сладкой печалью, в которой совсем не было боли. На щеках Шины не было слез, ее глаза светились от нежности и легкой грусти. Она долго сидела молча, смотря в пространство. В зале стояла такая тишина, что можно было услышать, как упадет иголка, и Шина смутно сознавала, что публика полностью разделяла ее чувства и даже поддерживала ее в том, что она собиралась сделать.
На минуту она закрыла глаза и постаралась проглотить ком в горле. Ее голос был чрезвычайно тихим, но то, что она сказала, слышал каждый из сидящих в зале, и каждый был тронут почти до слез.
