Кирк Дуглас - Дар
Кровь весело заструилась по жилам Мигеля, когда он увидел и почувствовал, с какой легкостью, граничащей с презрением, уворачивается Ультимато от бодливой игруньи.
Мысленно прокручивая эту почти шуточную репетицию предстоящей корриды, Мигель отвлекся от учеников на арене и очнулся только, когда один из помощников схватил его за руку.
– Вас к телефону, сеньор Кардига.
– Не сейчас, – рявкнул Мигель.
– Дама, которая звонит, утверждает, что это крайне важно.
Опять Исабель. Узнав о том, что произошло с Пауло, она принялась названивать чуть ли не ежедневно, предлагая Мигелю свои утешения. Он не раз пытался объяснить ей, чтобы она оставила его в покое, но Исабель не желала униматься и использовала малейший повод, чтобы преследовать его.
– Я ведь уже говорил: не смей прерывать мои уроки! – обрушился Мигель на помощника.
– Прошу прощения, сеньор, но дама сказала, что звонит из Америки.
– Кто такая?
– Сеньора Деннисон.
Мигель подогнал Ультимато к борту арены и в четыре прыжка преодолел расстояние до настенного телефона.
– Алло!
Патриция сразу же отозвалась:
– Мигель?
– Да!
Его голос, заглушая гудение международных линий, звучал грубо.
– Я не вовремя?
– У меня идет занятие.
– Ох, прошу прощения… Я перезвоню попозже.
– Да нет, я слушаю.
Патриция благодарила судьбу за то, что Мигель не видел, как у нее сейчас полыхают щеки.
– Я только что получила письмо…
– Вот и прекрасно!
– Мы… ах… словом, тут вышло недоразумение. Мы друг друга не поняли.
Он промолчал.
– Я… мне только хотелось бы извиниться… За неверное сообщение, переданное Лаурой Симпсон.
– Неверное? Что это должно означать?
– О Господи… Я не так объяснила… Я… Мне только хотелось сказать: очень жаль, что вы покинули ферму.
– Но вы же меня выгнали!
– Нет-нет, я не выгоняла. В том-то и ошибка. Мисс Симпсон неправильно меня поняла. Наверное, я не совсем точно изложила ей свои пожелания… и…
– Значит, ошиблись вы, а не мисс Симпсон? Патриция деланно рассмеялась.
– Выходит, что я. Видите ли, я тогда была страшно взволнована, потому что в ту ночь разорвала свою помолвку.
– Ах, вот как! Ну что ж, мои соболезнования. Нет, я в самом деле за вас огорчен.
Голос Мигеля звучал уже далеко не так сурово.
– Надеюсь, что с вашей невестой вам повезло больше.
– Какое совпадение – если можно так выразиться.
– Что вы имеете в виду?
– Я с нею тоже порвал.
– Ах ты, Господи. – В голосе у Патриции было ровно столько сочувствия, сколько ей удалось с трудом из себя выдавить. Но она была рада тому, что Мигель, судя по всему, не слишком убит горем. – Но, знаете ли, вы задолжали мне два месяца уроков.
– Это совершенно справедливо, и я переведу вам деньги.
– Нет-нет… Мне хочется продолжить занятия!
– Но я не могу вернуться в Штаты. Мой отец болен, и на меня возложено руководство учебным центром.
– Но, может быть, я смогу приехать к вам.
– Да-да, приезжайте в Лиссабон и продолжим наши занятия здесь.
Патриции оставалось только надеяться, что по линии международной связи не было слышно, с каким облегчением она вздохнула.
– Что ж, – произнесла она затем, – хотя и ненадолго, но я смогу приехать.
– И когда же вас ждать?
– Как насчет послезавтра?
– Великолепно.
Мигель повесил трубку, вскочил на Ультимато, поехал по кругу, и изумленные ученики увидели, как их, казалось бы, трезвый учитель разъезжает по арене, горланя веселую песню.
НЬЮ-ЙОРКЭш и Роузмонт едва успели рассесться по местам, как Хорейс Коулмен, с непривычно бодрым выражением на лице, поспешил объявить им:
– Знаете ли, друзья мои, Патриция все-таки оказалась благоразумной девицей, и нам, возможно, удастся избежать утомительной процедуры признания ее недееспособной.
Эш бросил на него взгляд, означающий: «Не могу поверить собственным ушам».
Роузмонт также отнесся к услышанному весьма скептически.
– Но послушай, Хорейс, мы же пришли к выводу, что это единственный путь сохранения контроля над корпорацией. Зачем же нам теперь от этого отказываться?
– Тед, я не сказал, что мы должны отказываться. Я сказал, что нам, возможно, удастся избежать этой процедуры. Появился другой путь.
– И в чем же он заключается?
– Запасной вариант. – Коулмен, медленно переводил взгляд с одного компаньона на другого и казался им загадочным Буддой. – Выкупить контрольный пакет акций корпорации.
Эш и Роузмонт уставились на него в полном недоумении.
– Ты тоже, спятил, Хорейс? – поинтересовался Эш.
– Думаю, что девица созрела для того, чтобы продать свою долю.
– Ты имеешь в виду всю ее долю? – Роузмонт почтительно понизил голос. – Пятьдесят два процента акций?
– Коулмен кивнул.
– И она поднесет нам компанию на серебряном блюдечке?
– Вот именно.
Эш хмыкнул.
– Ничего не скажешь, благоразумная девица. Роузмонт принялся чертить по воздуху эмблему доллара.
– А деньги-то мы откуда возьмем? Послушай, Хорейс, речь идет об изрядной сумме, не так ли?
– Джентльмены, собрать деньги под залог имущества не составит труда. Все это можно провернуть, скрепить подписью и печатью и разложить по полочкам менее чем за полгода.
– Однако! – вырвалось у Эша.
– Ну, и сколько же ты собираешься ей предложить? – спросил Роузмонт.
– Нынешнюю биржевую цену – шестьдесят три доллара за акцию.
– Лихо! Акции ведь на самом деле стоят куда дороже, – с почтением в голосе произнес Эш.
– А она продаст и за меньшую сумму, – сказал Коулмен.
– Что ж, тогда давай заплатим ей меньшую. Коулмен смерил Эша презрительным взглядом.
– Вот тогда ты и объяснишь это Федеральному экономическому совету. Передача имущества в таких масштабах будет самым тщательным образом проанализирована.
– Но почему ты решил, что она пойдет на это? – пропищал Эш.
Коулмен описал в воздухе указательным пальцем круг, а затем постучал себя по лбу.
– Потому что она хочет прославиться на поприще благотворительности – и, как я уже сказал, черт с нею. Пусть строит больницы, которые ей вздумается, пусть хоронит в ящиках дохлых лошадей… словом, делает все, что хочет.
– Ты прав, Хорейс. – В голосе Эша послышалось злорадство. – Доставим девушке удовольствие.
Коулмен откинулся в кресле.
– В моем возрасте очень вредно не спать ночами, дрожа от страха перед тем, какой еще номер пожелает отколоть безумная наследница состояния.
– Ты изумительно придумал, Хорейс. – Роузмонт подошел к стенному бару, достал бутылку шампанского, откупорил ее. – Полагаю, что нам следует выпить за твой гений.
