Елена Рахманова - Цап-царап, моя радость
Но тут из-за угла дома показалась полная тетка не первой по счету молодости. Была она в коротком велюровом халате на «молнии», разрисованном разлапистыми зелеными пальмами на фоне малиново-розового заката, и в высоких зимних сапогах на босу ногу. Достигнув гряды сугробов, тетка ничтоже сумняшеся ринулась на их преодоление. При этом – Артему это было хорошо слышно – она ни на секунду не переставала уговаривать свою киску не волноваться.
Утопая в снегу, женщина достигла того места, над которым вопила ее любимица, протянула руки и приняла ту в свои надежные материнские объятия. Тут же мужчина захлопнул окно и скрылся в глубине комнаты.
Артем облегченно перевел дыхание. А ведь раньше, примерно полгода назад, проехал бы мимо, не обратив внимания, или бы даже досадливо поморщился, услышав пронзительные «мяу».
«Нет, но насколько моя Мурка отважнее и сообразительнее этой, – с гордостью подумал он, поворачивая ключ в замке зажигания и трогая машину с места. – А кое у кого еще хватает ума утверждать, будто все кошки одинаковы».
Дома его поджидала степенно улыбающаяся Фрида Яковлевна.
– Никогда не думала, что скажу это, но правда превыше всего, – заявила она, едва Артем разделся. – Ваша Мурка действительно разительно отличается от ей подобных… Только это не сразу можно разглядеть, – сочла нужным добавить она.
– И что навело вас на такую мысль? – В присутствии этой дамы Артем и сам начинал выражаться несколько старомодно, возможно из желания соответствовать.
– Она явно старается сделать мне приятное. Вы представляете? – И фрекен Бок изумленно приподняла брови.
Такого великодушия от Мурки Артем не ожидал и насторожился. Что еще придумала эта хитроумная чертовка?
– Помните, еще в первый день нашего знакомства с Муркой я купила ей мячик с хвостом? – Артем кивнул, хотя ничего подобного не помнил, хоть убей. – Так вот, она вдруг откуда-то его достала и стала на ковре играть с ним, так мило, так занятно, что я даже развеселилась.
– Очень рад, – ответствовал Артем и решился наконец-то сказать: – Я должен признаться вам, Фрида Яковлевна, эту кошку не приятель дал мне на время, это я подобрал ее на улице. Уж простите, что поначалу обманул…
Она великодушно отмахнулась от его извинений:
– Нечто подобное я и предполагала с самого начала. Но, как говорится, кто старое помянет, и все такое прочее.
А когда фрекен Бок ушла и они остались с Муркой вдвоем, Артем неожиданно подумал: неужели все уже устоялось и никаких перемен в его жизни не предвидится? Он никогда больше не позволит себе ходить по дому небритым и в мятых тренировочных штанах, на плите его всегда будет ожидать ужин, на холодильнике – записки от фрекен Бок. А Мурка из хитроумной дерзкой твари превратится в кошку, что заменяет собой живую игрушку. Еще немного – и на письменном столе вновь появятся изысканные безделушки – символы его побед над красавицами.
И так ему стало тошно и горько от этих мыслей, что захотелось оказаться как можно дальше и от своей благоустроенной квартиры, и от своей такой же благоустроенной жизни…
Глава 17
В воздухе пахло весной, и сказать об этом другими словами просто не получалось. На улице по-прежнему лежали осевшие из-за плюсовой температуры сугробы ставшего уже серым снега, из-под колес машин летели мелкие камешки, что разбрасывали уборочные машины, местами на асфальте и проезжей части было скользко от наледи, но весной пахло до умопомрачения. А может, в голове просто звенело от звонкого чириканья воробьев и треньканья синиц, которых словно стало намного больше, чем месяц, да что там месяц – неделю назад.
И пахло открытием традиционной книжной ярмарки на ВВЦ. На фирме Артема подготовка к ней шла полным ходом. «Аркадиа-пресс» в этом году отмечала двадцатипятилетние своего успешного существования и собиралась основным местом проведения торжеств сделать ярмарку. Их стенд, а точнее, огромный кусок выставочной площади должен был превратиться в грандиозное нечто, демонстрирующее достижения издательства в смысле продвижения в читательские массы разумного, доброго, вечного так, как это понимало руководство.
Деньги на это были выделены немалые, и работа шла полным ходом.
– Интересно, а куда они потом всю эту хреновину денут? – спрашивал любознательный Леха, рассматривая эскизы громадных, под потолок выставочного зала, конструкций.
– А тебе что за дело? – индифферентно отвечал Артем, отбирая, отбраковывая, согласовывая и утверждая сметы и проекты оформления. – Это их проблема.
Его все больше и больше начинал раздражать друг Леха, с его чуть ли не постоянно блуждающей на лице блаженной улыбкой счастливого новобрачного. «Ну сколько можно? Уже два месяца прошло после бракосочетания, пора бы и прийти в себя. Так нет, словно мне назло, сияет как начищенный пятиалтынный», – злился Артем, не смея признаться самому себе, что отчаянно завидует приятелю.
А тут еще тот, от кого он меньше всего этого ожидал, нанес ему удар – подло, в спину.
Ни о чем не подозревая, он в тот день возвращался домой. Его поджидала фрекен Бок, которую он даже мысленно все чаще называл Фридой Яковлевной. Как-то само собой получилось, что время от времени они вместе пили чай.
И вот тем вечером домработница встретила его с таинственным видом и, заговорщически прижав палец к губам, жестами пригласила Артема следовать за ней. Он пошел, заинтригованный, но мало подготовленный к тому, что его ожидало.
А ожидало его следующее. На раме открытой форточки расположилась Мурка, причем в ее позе было столько же томной неги, сколько у одалисок на полотнах художника, подсевшего на гаремную тематику.
– Вот черт! – невольно воскликнул Артем, качая головой. – И что сие означает? – полюбопытствовал он у Фриды Яковлевны.
Та молча указала подбородком на что-то за окном.
Артем приблизился к подоконнику и остолбенел. Снаружи перед домой рос огромный тополь, оставшийся с прежних времен и чудом переживший стройку. Его толстые нижние серо-зеленые ветви почти достигали стены дома. И вот на одной из них в вальяжной позе расположился здоровенный котище. Кот-рецидивист Тихон.
Был он самой банальной полосатой расцветки и довольно преклонного для его собратьев возраста. Однако выглядел Тихон не ленивым и толстым, как любой домашний кот на его месте, а этаким матерым зверюгой, прошедшим огонь, воду и медные трубы, если таковые, конечно, случаются в кошачьей жизни. Принадлежал Тихон профессору с шестого этажа, и все жильцы об этом знали. Сам профессор выделялся из среды тех, кому было по карману обзавестись квартирой в этом элитном доме, и поселил его здесь успешный сын, основное время обретающийся с семьей в загородном особняке.
