Ольга Дрёмова - Иллюзия любви. Ледяное сердце
— Но мне-то теперь где жить? — Из-за гула в ушах Леонид почти не расслышал собственного голоса.
— Да где хочешь, меня это не касается. — Тесня бывшего хозяина к выходу, Игорь встал в проёме. — И не ходи сюда больше, нечего тебе тут делать.
— Но Семён… — ошарашенно прошептал Тополь.
— Вот и разбирайся со своим Семёном, а нам нервы не трепи. — Мужчина сделал ещё шаг вперёд, и Тополь оказался вытесненным на лестничную площадку.
— Но не на помойке же мне жить… в самом деле.
— А это как тебе больше нравится. А если ещё хоть раз сюда завалишься…
Замок щёлкнул, и вокруг Тополя сомкнулась пугающая тишина. На миг в дверном глазке мелькнула тень, но тут же исчезла, и стеклянный кругляшок снова стал тёмным. Чувствуя, как сердце тяжело ударяется о грудную клетку, Тополь ощутил во всём теле безмерную слабость. Жизнь неожиданно дала огромную трещину, и именно тогда, когда он меньше всего этого ожидал.
* * *— Тётенька Алечка, выполнил я ваше задание, теперь этому чумовому ни в жизнь не вывернуться! — Тёмная виноградина Борькиного носа дёрнулась, и на лице появилась слащавая улыбочка, делавшая его похожим на крысёныша. — Теперь труба вашему Тополю, крышка.
— Борюсик, ягодка моя… — Альбина Ивановна обошла стол, приблизилась к родственнику со спины и поцеловала его в курчавую тёмную макушку. — И в кого ты у меня такой способный, даже не знаю?
— Конечно в вас, тётя Алечка, в кого же ещё? — Он запрокинул голову назад и, беззвучно смеясь, затряс плечами. — Да тут и способностей особенных не потребовалось. Этот ваш Семён — дурак из дураков, сам на рожон полез, даже подталкивать не пришлось.
— Как всё вышло-то?
Теребя батистовый носовой платочек, Лидия, зашедшая к подруге, бросила на парня нетерпеливый взгляд. То ли из-за природной медлительности, то ли для пущего эффекта Борис тянул кота за хвост, обходя молчанием самое интересное.
— Ну, как… — Густые брови Бориса шевельнулись. — Ещё в августе он взял взаймы у моих ребяток денег, да так удачно взял, что лучше и не придумаешь. Это надо же было ему так вляпаться!
— Вовремя дефолт ему по башке шарахнул. — Альбина одобрительно погладила Бориса по плечу и подошла к серванту, за стеклом которого стоял парадный чайный сервиз для особо важных гостей. — Ничего не скажешь, счастливчик он редкостный.
— Когда у нас тут всё с ног на голову перевернулось, его в Москве не было, они с ребятами на Селигере ры-ыбку удили, — умильно протянул Борис. — Только рыбка-то золотая вышла. Это в первые два дня можно было доллары на марки махнуть и с кондачка проскочить, а потом же все обменки опомнились и лавочку прикрыли. Когда их сиятельство прибыли с отдыха, поезд уже ушёл и даже рельсы с собой забрал.
— Как он ещё с Селигера сумел вернуться?! — Альбина взяла чашки с блюдцами и осторожно переставила дорогой фарфор на стол. — Вон, наши соседи за стенкой, Стебаковы, Раиса с Владиславом, они как раз в это время в Турцию отправились, на солнышке погреться. Нет чтобы куда-нибудь поближе, в Подмосковье, так нет, дёрнул их чёрт так далеко забраться! Улететь-то они улетели, а как обратно выбраться — и не знают. Билеты-то на самолёт подорожали, а у них к концу отпуска денег — с гулькин нос. Они телеграфируют: так, мол, и так…
— Да бог с ними, с твоими Стебаковыми, — возмутилась Загорская. И что у Альбины за манера такая, перескакивать с важной темы чёрт знает на что? Тут у людей жизнь решается, а она… Лидия разочарованно покачала головой и глубоко вздохнула: вот ведь характер какой взбалмошный! Где-то такая умная, что прямо оторопь берёт, а где-то — чучело набитое. — Боря, ты не томи, говори, что и как оно дальше-то. — Положив локти на стол, Лидия наклонилась вперёд и внимательно вперилась в лицо Алькиного племянника.
— А что дальше? — Борис привычным жестом провёл указательным пальцем под своей тёмной виноградиной, и Загорская невольно поморщилась: надо же, мальчику всего каких-то там двадцать лет, а уже такое уродство. — Дальше всё было как по нотам: ребята потребовали отдать деньги, у Тополя их не оказалось. Тогда они дали две недели сроку, чтобы он продал папашкину квартирку и выплатил долг по расписке. Тополь поразмыслил хорошенько и решил, что скинуть папенькину хату — меньшее из двух зол.
— И как же ему удалось её продать… так скоро? — От нетерпения Загорская даже заёрзала на стуле.
— А какие проблемы? Сейчас это просто. Правильно я говорю, Боречка? — Альбина достала из серванта пачку салфеток с необыкновенно красивым цветочным узором.
— Правильно, тётя Алечка. — Он разгладил рукой край скатерти.
— А за сколько он продал Лёнькину квартиру, ты случайно не знаешь? — При мысли о деньгах, свалившихся за просто так на голову этому паршивцу, глаза Лидии хищно блеснули. — Говорят, сейчас однушечка тысяч на тридцать в зелёненьких тянет.
— Это если с умом продавать. А если впопыхах… — Губы Бориса искривились в высокомерной улыбке.
— И сколько же ему дали? — Нижнее веко Лидии нервно дёрнулось. — Двадцать пять, двадцать? Или ещё меньше?..
— Не знаю, наврал он мне или нет, но, когда у нас с Сёмкой зашёл разговор о деньгах, он сказал, что за скорость риэлторы содрали с него приличную копеечку и пришлось ему, бедолаге, согласиться на восемнадцать с половиной.
— Это ж почти даром! — ахнула Лидия, и её лицо невольно покрыла бледность, как будто наглое агентство по продаже недвижимости выманило доллары не из кармана Лёнькиного сыночка, а из её собственного. — Надо же, согласиться на такой грабёж!
— А у него что, имелся выбор? — Борис покрутил в руках крохотную мельхиоровую ложечку, прилагающуюся к дорогой чайной паре. — Конечно, можно было подыскать какую-нибудь другую контору, более порядочную и более щедрую. Но на это нужно время, а его-то у Сёмки как раз и не было. Он же до последнего дня всё надеялся, что каким-то невероятным образом деньги сами свалятся на него с неба и что ему не придётся ощипывать пёрышки папашке. А когда времени осталось всего ничего, он и чухнулся.
— Значит, говоришь, восемнадцать с половиной… — задумчиво протянула Лидия. — Значит, на сегодняшний день деньги у него есть.
— Были, — поправил её Борис.
— Что значит «были»? — Помножив шестнадцать тысяч долларов, оставшихся у Семёна после отдачи долга, на тридцать и получив какую-то нечеловечески огромную сумму с энным количеством нулей, Загорская изумлённо захлопала ресницами. — Подожди-ка, это ж почти полмиллиона денег! Это ж чёртова прорва…
— Вы так считаете? — Борис снисходительно хмыкнул. — Для умного человека — да, а для… — Не договорив, словно сочтя ниже своего достоинства продолжать вслух всем понятную мысль, он манерно дёрнул шеей, взял ложечку двумя пальцами и, аристократически отставив мизинец в сторону, принялся размешивать в чашке сахар. — Насколько мне известно, на сегодняшний день у Тополя-младшего на руках остались сущие крохи, так… не больше пяти-семи тысяч или что-то около того.
