Арина Ларина - Счастье малое, домашнее
Очередное «х-х-х-х» поставило в поисках точку.
– Вот! – Он торжествующе потряс чем-то мелким и косматым.
Маруся застыла, пытаясь определить, что за осьминожка мотается в руке Николая. Подходить ближе она боялась.
– Обезьянка! – гордо сообщил Николай. – Батарейка, наверное, села. Или намокла наша макака, вот и заедает теперь звук. Раньше она просто ржала и говорила «Ух ты!» или что-то подобное. А теперь и гогочет на медленных оборотах, и «ух» растягивает так, что слабонервным лучше не слушать.
– Фень её в луже искупал, я постирала, – обморочным голосом подтвердила Маша. – И её сохнуть положила на комод. Дай я эту дрянь выкину. У меня, наверное, все волосы седые уже. Просто диверсия какая-то китайская!
– Не надо выкидывать, отличная игрушка. Чувствуешь, эта фигня изо всех сил пытается нас сблизить, – улыбнулся Николай. – И у неё всё получилось.
– Вы что себе придумываете? – возмутилась Маруся, в смятении кося глазами в разные стороны. – Чего это у неё получилось? У меня просто был стресс. Шок! Забудьте, ничего не было!
– А, то есть мы опять на «вы», – разъярился Коля. – И мне можно уматывать восвояси? Вы тут уже лужи от ужаса на полу не оставляете, зубами не щёлкаете и пыль под кроватью пузом не вытираете?
– У меня под кроватью нет пыли!
– Отлично! Страшно рад. Счастливо оставаться! – Николай сжал губы, зубы и кулаки. Что за девица! Просто невыносимая!
– Нет, не уезжайте, пожалуйста, – вдруг жалобно пискнула Маша. – Я не хочу тут одна оставаться. Или возьмите меня с собой. Нас, в смысле – с Фенем.
– Ну, вы и наглая, Мария! – фыркнул Николай. – В гости напрашиваетесь?
– Нет.
– Как же нет, когда натурально да!
– Николай, пожалуйста, – взмолилась Маша, – я темноты боюсь. Я понимаю, что это была игрушка, но я больше одна тут не останусь. У меня лимит стрессов исчерпан, честное слово.
– А целоваться со мной будем? – Коля решил поторговаться.
Но Маша так шарахнулась в сторону, хотя он даже не шевельнулся, что стало ясно – поцелуи отменяются.
– Всё, спокойной ночи, Мария. Идите к себе, я не уеду, – процедил Николай. – И пока мама не вернётся, ночевать буду здесь. Удовлетворены?
– А вы могли бы переночевать со мной? – затравленно прошелестела Маша. – В нормальном смысле этого слова, а не что-то там такое.
– Гос-с-споди! Вы сейчас о чём? Я просто боюсь, что у нас «нормальный смысл слова» сильно разнится! Опасаюсь, так сказать, фатального недопонимания! – Коля аж руки в бока упёр, как сварливая жена, поджидающая мужа-алкаша с очередной попойки. Не хватало только скалки или сковороды.
– Ну… Вы что, не понимаете? Мне страшно! – У Маруси в глазах блеснули слёзы. – Я такое пережила, что просто не могу оставаться одна в комнате! Я могу постелить вам на полу, или сама лягу на полу. Можно в вашей комнате…
– Да уж. Блондинки на коврике у меня ещё не спали, – в сердцах выдохнул Николай. – То есть, как я и полагал, понимание «нормального» у нас различается. У меня двуспальная кровать в комнате. Может быть, хотя бы обойдёмся без ночёвок на полу?
К его огромаднейшему удивлению, Маруся молча кивнула и послушно потрусила в комнату, прихватив свою подушку и одеяло. Проворно забравшись на Колясикову кровать, она замоталась в одеяло, как в кокон, и тревожно зыркнула на хозяина апартаментов.
– Даже в мыслях ничего такого не держу. – Николай аж руки поднял, предъявив пустые ладошки. – Только я в такую жару, уж извините, спать в трусах буду. Если вам не нравится, можете отвернуться.
Маша послушно отвернулась и на всякий случай подползла к краю постели.
– Вот вас приложило-то, – с сочувствием покачал головой Коля, сграбастав кокон в охапку и перекатив ближе к середине. – Не надо на краю спать. На пол ляпнетесь, головкой стукнетесь и станете совсем тогось. Спите спокойно, я на ваши прелести не претендую. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – прошептала Маруся. Ему показалось, что она снова плачет. Но выяснять Николай побоялся – сбежит ещё и будет трястись в своём углу. А то и вовсе опять под кровать закатится.
Утро началось с привычного буханья в дверь. Фень рвался на свободу. Сегодня у него не получилось нажать ручку правильно, поэтому лис был отсечён от человечества и вожделенной кухни.
Маша повозилась на кровати. Открывать глаза было лень, просыпаться не хотелось. Во всём теле ощущалась какая-то разбитость, усталость и ломота, словно она всю ночь то ли полы мыла, то ли коней пасла. Поперёк спины и вовсе лежало какое-то бревно. Маруся лениво пошевелилась. Бревно не торопясь поползло в сторону. От неожиданности девушка распахнула глаза и упёрлась взглядом в не менее удивлённую физиономию. Физиономия была небрита и помята.
Николай убрал с неё руку и очумело моргнул. Похоже, кокон как-то сам собой размотался, и они спали едва ли не обнявшись. Вот, против природы не попрёшь!
– Доброе утро, – сипло бормотнул он. – Надеюсь, вы не воспользовались ночью моим беспомощным состоянием?
– И не мечтайте. – Маша снова ощетинилась и вскочила как ошпаренная. – Много чести!
– Ишь ты, осмелела. – Колясик блаженно потянулся. – Ничего, скоро снова придёт ночь! Слышите, Мария?! Ещё посмотрим, как вы в сумерках запоёте!
Ответа не последовало. Лисья нянька ускакала к себе, пузырясь от праведного гнева.
Глава 23
День снова обещал быть жарким. Лето стояло какое-то тропическое. Солнце жарило с совершенно голубого неба – ни ветерка, ни дождичка. Знойное марево нависало над утренней лужайкой. А ведь до полудня ещё была уйма времени! Каждый день один температурный рекорд сменялся другим.
Хлопнула дверца машины. Маруся метнулась к окну и осторожно выглянула во двор. Николай уезжал на работу. Он тоже задрал голову, и девушка тут же отпрянула.
Коля хмыкнул, довольно улыбнулся и нырнул в прохладное нутро автомобиля. Сегодня вечером надо будет поговорить серьёзно. Что, в самом деле, как дети. Взрослые же люди, чего дурью маяться? Но женщины не могут без сложностей, им непременно надо набивать себе цену, строить из себя чёрт-те что и сбоку бантик. Сплошные ритуальные пляски вместо простых и понятных действий.
– Я, Фень, какая-то удивительная дура, – делилась тем временем с лисом Маруся. – Я думаю одно, хочу другое, а делаю третье. Кстати, я сегодня чуть не умерла от страха из-за твоей обезьяны. Но зато мы с Николаем целовались. Представляешь? Какой ужас! В смысле, как ему не стыдно!
Фень смотрел на неё так, что Маше стало неловко. В круглых глазках-пуговках плескалась вековая мудрость и понимание.
– Ладно, – смутилась Маша. – Просто ты не понимаешь, как это тяжело: снова наступать на те же грабли. Главное, я ведь знаю, что это именно опять, и именно грабли, но иду на абордаж, как последняя курица. Для меня это очень серьёзно, а для твоего хозяина – промежуточный эпизод, интрижка, очередная галочка в его послужном списке. Ай, что ты можешь понимать.
