Тайная беременность. Девочка Громова (СИ) - Вишневская Виктория

Нет, так дело не пойдёт. Замёрзнем ещё сильнее. А она и заболеть может.

– Давай прогуляемся? Согреемся? Как раз и расскажешь, что случилось, хорошо?

Она шмыгает носом и скромно кивает.

– Как тебя зовут? – начинаю издалека.

– Слава.

Встаю с травы, утопаю каблуками в земле и на секунду желаю снять туфли, но держусь. Поднимаю девочку следом за собой. И вывожу из кустов и деревьев. Везёт, что в элитном посёлке хорошие асфальтированные дороги. А не как у тех, к которым я однажды ездила на дачу.

– Приятно познакомиться, девочка Слава. Меня зовут Ярослава. Но для друзей – просто Яра.

– И мне, – скромно, но мило опускает голову, – Яра.

– Так что случилось? – хватаю её за прохладную ладошку и спокойно вышагиваю по дорожке недалеко от того здания и забора. Выводить её отсюда смысла нет, особенно когда она может жить рядом.

– Я маме с папой больше не нужна.

– И почему же? – я впервые говорю так мягко.

Всё же с ребёнком общаюсь…

Блин, она такая милая! Как такой ребёнок может быть не нужен родителям?! Дайте мне их, я воткну им вилку в глаз.

– У них скоро родятся свои детки, и они вернут меня в детский дом!

Резко замедляю шаг, слыша эти слова.

Слава сжимает своими крохотными пальчиками мою ладонь. От шока чуть не чертыхаюсь вслух. От понимания того, кого веду за руку.

Это ведь сбежавшая дочка Миры и Артура, да? У них пропал ребёнок. Мама беременная.

Нет, я могу ошибаться, но разве вот так наткнёшься на плачущую малышку, а тем временем – у семьи пропала дочка?

Так, надо всё выяснить.

Но я потихоньку веду её к дому, откуда сбежала пару минут назад. Чтобы время не терять, если это не она.

– Они не могли сказать таких жестоких слов, – уверенно заявляю. Мира так говорила о детях… Любит она их. Да и слёзы её были настоящими.

– Она и не сказала. Её подружка сказала!

Хм… А ведь если подумать, когда мы пили чай, Артур ворвался на кухню и спросил, не приходила ли какая-то Даша к ним в дом. Неужели ревнивая баба, у которой не состоялась личная жизнь, решила нагадить хорошим людям?

Классика. И гадать не надо.

Мусор в голову ребёнка вбила.

Не верю я, чтобы те люди так сказали маленькому ребёнку.

Было бы им плевать, они бы не бегали по округе, думая, что она потерялась ночью в небольшом лесу у них за домом. А Мира бы так не переживала.

Гнида чёртова та, кто так сказала.

Наверняка била по самому уязвимому, чтобы нагадить. По ребёнку.

Вот она и убежала… Нервы треплет родителям. Неосознанно, конечно.

– Но я точно стану им не нужна, когда братики родятся…

И опять поджимает свои крохотные губки.

– Знаешь, – пытаюсь её успокоить, – верить кому-то вот так сразу нельзя. В мире куча злодеев и людей, которые не следят за словами. Та подружка всего лишь оказалась очередной злодейкой, – улыбнувшись, свободной рукой треплю её по макушке.

– Правда? – поднимает голову и смотрит на меня своими голубыми глазами. В свете фонарей теперь вижу отчётливо миловидное лицо ангелочка. – Они меня не разлюбят? Не вернут никуда? Я не хочу обратно. Там мальчики злые…

– Нет, конечно, – слегка смеюсь, чтобы расслабить её и не задеть уязвимых детских чувств. – Скажи, они тебе сказали хоть что-то плохое за всё время?

Угрюмо кивает.

– Мама сладкое запрещает много кушать. Какой-то кабриес будет.

Я легонько смеюсь.

– Это мама правильно делает, – успокаиваю малышку. – Сладкого много есть нельзя. Вредно. Это всё?

– Вроде да…

– А теперь вспомни, что родители делали для тебя хорошего и что говорили. Помнишь?

– Помню… – виновато утыкается взглядом в землю.

– Они ведь говорят тебе, что любят тебя?

Опять угрюмый кивок.

– Папа или мама укладывают спать?

– Да-да, – она радостно кивает головой, будто вспоминает всё хорошее. Все радостные впечатления и счастливые воспоминания перекрывают плохие. – А папа косички делает.

Свободной ладошкой гордо ведёт по светлым волосам.

Папа косички делает…

На секунду я представила, как бы мой папа заплетал мне волосы, но…

Слёзы на глазах выступают. У меня никогда такого не было. И в чём-то я завидую маленькому ангелочку.

– Тогда у тебя самые лучшие родители, – стараюсь не расплакаться. – Пока ты веришь злодейкам, мама и папа ищут тебя.

– Да? – я вижу, как ей становится не по себе. И где-то внутри меня всё скручивает от долбаной вины. Я сказала что-то лишнее? – Они меня любят? И никому не отдадут? Не вернут дяде Лёше?

Я не знаю, кто это такой, но…

– Не-а, – радостно сообщаю ей. – Представь, как папа сейчас волнуется? Он стал седым! И на новый год у тебя будет собственный Дед Мороз!

Кажется, она пропускает глупую шутку мимо ушей. Сильнее стискивает мою ладонь.

– Тогда надо быстрее вернуться! – она мигом загорается, но тут же тухнет, чуть не плача. – Но я потеряла-а-ась и не помню дорогу домо-ой…

Глава 59

В голубых глазах сверкает влага.

И резко хочется снова притянуть её к себе, утешить, пожалеть. И мягким, нежным голосом сказать, что всё будет хорошо.

– Ничего, найдём, – уверенно заявляю. – Пойдём пока прямо.

Девочка от нетерпения срывается с места, и мне приходится бежать на каблуках за ней. Направляю её, рассказывая, куда сворачивать. И даже не спрашивает, откуда я это знаю.

Догадалась? Или в силу детской наивности ещё не поняла, что я знаю о ней?

Улыбнувшись, всё ещё пытаюсь вспомнить, где её дом. Примерно знаю.

Мужики поблизости ищут, в небольшом лесу, а она сидит в чужом саду. И далеко от их участка.

Что уж там… Я сама забрела по случайности, когда искала название улицы.

А теперь мы возвращаемся к дому Славы. Возле ворот по-прежнему стоит в ряд около десятка машин. Калитка открыта, а тот бугай всё ещё дежурит на входе. Но уже не один. Рядом с ним кричит Мира, спорит с ним. И будто чувствуя нас, своего ребёнка, неожиданно переводит взгляд на меня.

Хватка на ладони пропадает.

И я вижу летящую к маме Славу. Чуть не спотыкается, но долетает до своей цели. Её плач и детские слёзы слышатся даже здесь.

Облегчение пронизывает каждую клеточку, и необычная эйфория захлёстывает как цунами.

Малышка поняла, что родители не желают ей зла, любят её сильно и никуда не отдадут. Горжусь ею так, словно это мой собственный ребёнок.

И я честно, искренне, по-доброму ей завидую.

Смотрю за них, плачущих, но счастливых, и органы скручиваются в мясорубку. Грустно и одновременно радостно наблюдать за тем, как к ним подлетает Артур. И отец, хоть и не родной, заботливо притягивает её к себе.

Хорошая семья.

Больно признавать, но у меня никогда такого не было.

Семья у меня хреновая. Я всегда это видела, знала, лишь раз сняв розовые очки. И, увидев весь ужас, надела их обратно, несмотря на всю жестокую правду. Они спасали от ругани, лишних разговоров и вопросов.

Мне всегда хотелось задать несколько своей любимой мамочке.

В чём счастье, если жена не любит своего мужа, что иногда поднимал на неё руку? Какая может быть любовь, когда ты живёшь в клетке, подчиняясь любому слову, и не знаешь, что на тебя накричат через час?

Мама гордо терпела это. А на мои вопросы отвечала всегда одно и то же:

«У пар всегда бывают разлады в отношениях. Иногда нужно перетерпеть, чтобы потом стало всё намного лучше».

И я верила. Думала, что это – нормально. Такое бывает. И оправдывала папу, который был вечно холоден со мной.

Порой мне казалось, я не чувствовала от него никаких чувств. Ничего. Кроме обязанности. Одеть, накормить и достойно воспитать, чтобы не опозорила перед другими. Последним, к сожалению, занималась мама.

Но ведь отец много работал. Был занят. Не мог выделить мне достаточно времени.

Да хрень всё это собачья. Мог. Если бы любил.

Мне не хватало отца. Очень сильно.

И однажды в моей жизни появился Громов. Мужик, который решит все мои проблемы, разрешит мне не поехать на поминки, проявив сочувствие. Всегда закроет своей спиной, как тогда, на вечере, когда меня чуть не изнасиловали. Он ударил того подонка, не задумываясь. Не разбираясь. Защитил, унёс, думая, что я какая-то шлюха.