Прощай, Алиса! (СИ) - Ловыгина Маша
Андрей провел ладонью по ее волосам, а затем накрутил на палец тонкую прядь и чуть потянул на себя.
— Так уж вышло, что тебе попался опытный режиссер, хорошо это или плохо…
— Он был старше ее на целых десять лет, я помню, — прошептала она. — И тоже не знаю, хорошо это или плохо…
— Остается только проверить, — Андрей подхватил ее на руки, и Алиса охнула, оказавшись в его крепких объятьях.
Преодолев несколько метров до спальни, он бросил ее на кровать. А затем рухнул рядом и, перекатившись, навис над девушкой на вытянутых руках. Окинув жадным взглядом разметавшиеся волосы и выглядывающие из распахнутого ворота острые ключицы, Андрей склонился и потерся кончиком носа о ее нос. Алиса выдохнула и потянулась к нему, но он покачал головой, приказывая ей не двигаться.
— Слушай только мой голос, хорошо?
— Да…
— Твои губы похожи на лепестки роз… — Он коснулся ее губ своими губами лишь вскользь, чтобы сорвать тихий стон. Спустился ниже, прочертив языком влажную дорожку по подбородку к ямочке у основания шеи и замер там, щекоча горячим дыханием.
Рука Алисы дернулась, но Андрей тут же припечатал ее своей ладонью. Девушка зажмурилась и вытянулась под ним в струнку.
— А кожа нежнее шелка…
Жилка на ее шее горячо пульсировала, и Андрей на мгновение прижался к ней, чтобы затем покрыть цепочкой коротких жалящих поцелуев сначала одно, а потом другое плечо, осторожно приспуская ткань халата.
Опершись на локти по обе стороны, он лег на нее и замер, давая Алисе возможность привыкнуть к своему весу, и выравнивая собственное дыхание.
— Открой глаза, Алиса! — прошептал он в ее губы.
Но она зажмурилась еще крепче и чуть приподняла сведенные колени.
— Ладно, непослушная девчонка, пусть будет по-твоему. Главное, чтобы тебе нравилось. Можно ведь видеть и с закрытыми глазами, правда? Но я предпочитаю смотреть…
Он развязал узел ее пояса и медленно раздвинул полы халата. Провел горячей ладонью вдоль ее бедра сначала вниз, а затем, так же медленно, через ребра вверх, накрывая левую грудь.
Толкнувшись в ее бедра своими, Андрей зашипел, выпуская воздух сквозь сомкнутые зубы. Сладкая боль пронзила тело и заставила низ живота налиться свинцовой тяжестью.
Не спеша, он облизал розовый сосок, а затем сжал его двумя пальцами и немного потянул. Алиса выгнулась и часто-часто задышала. Андрей повторил то же самое со вторым соском, наблюдая за тем, как реагирует ее тело. Алиса издала тихий гортанный звук, приоткрыв влажный рот.
Продолжая нежную пытку, Андрей стал спускаться ниже, зацеловывая каждый миллиметр ее кожи. Скоро Алиса уже не сдерживалась — судорожно вздрагивала под его губами и руками, сминая простыни горячими пальцами. Под небольшим давлением с его стороны ее ноги раздвинулись, и Андрей, подхватив их под колени, подтянул ее ближе, чтобы тут же пропихнуть подушку под ее бедра.
Алиса вскрикнула. Кожа ее стала пенно-розовой от его ласк. А тело, гибкое и податливое, сейчас напоминало сжатую пружину.
Он раздвинул ее ноги шире и держал так крепко, что она вся оказалась в его власти.
— Андрей… — заметалась она, — Андрей! — а затем вскинула руки и со стоном подалась низом живота, насаживаясь на его рот.
Судорожная волна пронизала ее тело и потом еще какое-то время заставляла метаться и вздрагивать от малейшего прикосновения.
— Сладкая… — сжал ее бедра Андрей и облизнулся.
Алиса смотрела в потолок, и глаза ее были полны немого восторга и удивления. Она лежала перед ним, доверчиво открытая, бездумно поглаживая и пропуская его волосы между пальцев.
— Моя, — потерся он щекой о нежную кожу ее бедра. — Только моя…
49
— Так вот, значит, как это бывает… — прошептала Алиса.
У нее возникло чувство, будто она качается на волнах. Странно, учитывая, что она никогда не была на море. И хоть оно было рядом, всего в нескольких часах езды от города, можно было только мечтать о том, чтобы увидеть его и окунуться в соленую воду. Проклятый Тимашаевск на долгие годы стал не только домом, но и тюремной камерой и для нее, и для матери.
Подтянувшись, Андрей облокотился рядом с ее головой. Второй рукой он продолжил путешествие по ее телу, обрисовывая каждую выпуклость и впадинку. От его прикосновений у нее все трепетало внутри, а по венам растекалась сладкая истома.
— И так каждый раз? — пораженно спросила она.
— Теоретически к этому нужно стремиться. А практически… — Ладонь Андрея медленно поползла вниз и замерла на мгновение перед тем, как его палец скользнул между ее ног.
Алиса прикусила губу и зажмурилась. Потом уткнулась в его грудь и смущенно уточнила:
— А практически?
— Только к этому и нужно стремиться, — ответил он, массируя чувствительный бугорок.
— О боже… что ты делаешь… — ахнула она.
— Естественные вещи, — рассмеялся он. — Разве ты никогда не…
Алиса замотала головой и, поддавшись новому импульсу нарастающего возбуждения, ухватилась за его бедро поверх полотенца.
— Никогда себя не ласкала? — склонился к ее уху Андрей. — Не трогала, не…
— Пожалуйста, не спрашивай! — всхлипнула она, царапая махровую ткань и выгибаясь под его пальцами.
Алиса вжималась в мужское тело, словно хотела слиться с ним воедино. В своих мыслях и ощущениях она представляла себя то расплавленной лавой, то воздухом, то водой. Потому что быть женщиной в ее мире значило совсем другое. Такое, о чем не принято говорить или, упаси боже, сопротивляться этому.
Она целовала грудь Андрея с жадностью путника, набредшего в пустыне на оазис с водой. От одной только мысли, что он мог отказаться от той поездки в Тимашаевск, и они бы никогда не встретились, у нее отказывало сознание и начинало сбоить сердце. Горячая слеза вновь предательски выползла из-под ресницы и скатилась по виску, впитавшись в простыню.
Что бы тогда с ней стало? Нетрудно догадаться…
Алису обуяло жуткое чувство потери, от которого похолодела спина и защемило внутри. Как же опрометчиво она поступила, когда ушла от Андрея в неизвестность! И как жестоко она была за это наказана…
Рядом с Андреем она чувствовала себя живой, настоящей, свободной. И смелой. Потому что ему было наплевать на то, что подумают и скажут другие. Потому что он хочет, чтобы она была с ним рядом, несмотря на то что она так не похожа на всех тех красивых, статных и опытных девушек, с которыми он привык общаться.
— Подожди… подожди, моя сладкая… — взмолился Андрей, падая навзничь. А она не могла оторваться от него, будто боялась, что сейчас мираж исчезнет, и она опять окажется в своей комнате в ненавистном доме.
Алиса вдруг с ужасом подумала о своей матери, о Любе, и об изнасилованной официантке. О том, что могло произойти с ней, не окажись его рядом. Перед ней встало лоснящееся лицо Карапетяна и его волосатые руки.
— Как хорошо, что это ты… как хорошо, что это ты… — в исступлении снова и снова повторяла она.
— Только я, слышишь? — Андрей подтянул ее к себе, обхватил мокрое от слез лицо и впился в припухшие губы.
Их языки сплелись, толкаясь и жаля друг друга. Нежность сменила дикая, необузданная страсть, и от ощущения того, что под ее кожей бушует пламя, Алиса почти лишилась сознания.
Догадывался ли Андрей о том, что творится в ее голове, она не знала. Сейчас она вообще ничего не хотела ни знать, ни думать, не анализировать. Все, что ей было нужно, находилось так близко, что все остальное мешало, раздражало и убивало.
— Ты уверена? — на выдохе прохрипел Андрей, когда ее рука легла на полотенце и надавила на его член.
Алиса что-то промычала и закинула голову с прилипшими ко лбу светлыми завитками и раскрасневшимися щеками.
— Посмотри на меня, Алиса! Я хочу, чтобы смотрела на меня, — велел он, и только тогда она открыла глаза.
Губы ее дрогнули, когда она встретила его взгляд. За окном начинало светать, и в сероватых предутренних сумерках зрачки Андрея казались особенно темными.
