Татьяна Герцик - Курортный роман
Разговаривая как старые добрые знакомые, они подошли к детскому саду. Погода была хорошая, дети играли на веранде, и Маша заметила их издалека. Замахала рукой, хотела побежать навстречу, но воспитательница что-то строго ей сказала, и девочка замерла рядом с ней, напряженно вытянувшись, как стойкий оловянный солдатик, терпеливо ожидая, когда взрослые подойдут ближе.
Воспитательница, молодая девушка лет двадцати двух, в голубом джинсовом костюме, удачно облегающем ее тонкую фигуру, приосанилась, заметив симпатичного мужчину, и кокетливо сказала:
– Дарья Петровна, у нас на следующей неделе в группе будет день осени. Маша участвует в литмонтаже, возьмите, пожалуйста, ее стихи! – она протянула небольшой листок с аккуратными строчками. – Она сообразительная девочка и быстро всё выучит! – и ручкой с длинными наманикюренными ноготками погладила воспитанницу по светлым волосикам.
Даше этот жест показался нарочитым, потому что по время своей маленькой речи та неотрывно смотрела на Юрия. Воспитательница прекрасно знала, что мать Маши разведена, поэтому без особой застенчивости пялилась на ее спутника, посылая ему откровенно женский призыв.
Даша прислушалась к себе и с радостью отметила, что ей совершенно всё равно! Пусть он хоть тут же в постель с ней ложится – она ничего не чувствует. Юрий с досадой наблюдал сначала за девицей, не страдающей хорошим воспитанием, потом за насмешливым лицом Даши, явно наслаждавшейся показательной интермедией. Он помрачнел, но оправдываться счел ниже своего достоинства. В чем ему оправдываться? Заигрывания этой шлюшки он ничем не спровоцировал.
Они неторопливо пошли к проезжей части улицы по асфальтовой дорожке между рядами колючего боярышника. Маша радостно прыгала впереди, в угоду маме старательно обходя лужи и одновременно ловко закидывая удочку насчет посещения кафе.
– Мама, ты помнишь, какое было вкусное мороженое в «Белоснежке»? И коктейль тебе очень понравился! Ты не хочешь еще? Мне папа дал пятьдесят рублей, пойдем, я тебя угощу!
Юрий почувствовал себя на редкость паршиво. Ревновать ему еще не доводилось, и это чувство показалось ему крайне неприятным. Тяжко нахмурившись, он пристрастно спросил:
– И часто бывший муж тебя посещает? – он выделил «бывший», со скрытым страхом ожидая ответа.
Даша легко прошла на носочках по неровному поребрику, обходя глубокую грязную лужу.
– Когда как. Но вообще-то он не ко мне приезжает, а к дочери.
– И что он делает? – Юрий вслед ей легко перепрыгнул через лужу и встал рядом, собственнически заглянув в лицо. Заметил это за собой и непринужденно добавил, пытаясь исправиться: – Ходит гулять с Машей?
Даша чуть фыркнула, легко разгадав скрытый подтекст.
– Не только. – Это прозвучало двусмысленно, но этого она и добивалась.
Он сразу напрягся.
– А что еще?
Она немного помедлила, насмешливо наблюдая за его изменившимся лицом.
– Бывает, что чай с нами пьет.
Юрий раскусил подначку, расслабился и недовольно заметил:
– Как в старые добрые времена?
Она подняла голову, выискивая глазами девочку. Увидев ее возле самой дороги, попросила быть осторожнее и не бегать так быстро. И только после этого насмешливо ответила дожидавшемуся ответа Юрию:
– В старые, но недобрые для меня времена он никогда с нами чай не пил. Ему прислуга была нужно. Приготовь, положи, подай, убери и вымой. Он только милостиво съедал то, что давали. Иногда, правда, ругал, что невкусно. Вкусно не бывало никогда. Мы жили по такому принципу: он царь, а я грязь у него под ногами. – В голосе зазвенела горькая ирония. – Больше ни для чего другого я ему нужна не была. Это сейчас вдруг всё изменилось.
Она осознала, что слишком много говорит, что ее слова очень похожи на тривиальные жалобы оставленной жены, и замолкла, коря себя за неожиданную болтливость.
Юрий изумленно посмотрел на нее. На его памяти она впервые говорила о своей жизни, и он счел это добрым знаком. Возможно, начинает ему доверять? Осторожно, боясь, что Даша снова замкнется в себе, спросил, будто вскрывая застарелый нарыв:
– А сейчас хочет вернуться обратно в первую семью? – она молча кивнула, не желая ничего ему объяснять. Но он настойчиво, хотя и мягко, продолжал расспрашивать: – А как к этому относишься ты?
Она слегка нахмурилась и промолчала, проигнорировав его вопрос. Остановилась у кафе, где их уже ждала взволнованная девочка, подпрыгивавшая от нетерпения. Юрий посмотрел на умильное личико малышки, улыбнулся и предложил:
– Может, заглянем?
Немного поколебавшись, сомневаясь, стоит ли так часто баловать дочку, Даша уступила двойному напору. Они прошли внутрь. В кафе за низкими столиками сидели дети и подростки, из динамиков негромко звучали детские песенки. То и дело раздавался веселый смех. Мужчина усадил своих спутниц за столик у окна и пошел к бару за мороженым и коктейлями. Даша хотела пойти с ним, но он решительно воспротивился:
– Я всё принесу сам! Что бы сказал мой папа, если бы я не смог сделать такой ерунды для таких прелестных дам! – он подмигнул девочке, радостно засмеявшейся от его слов. – Вы уж меня не конфузьте!
Даша присела за столик, ощущая себя той самой барыней, которой ее столько раз укоряла свекровка. Чувство было удивительно приятным. Она посмотрела на мощную фигуру Юрия, непринужденно стоявшего в очереди к бару вместе с подростками и малышами, и с грустью подумала, что смотрится он здесь совершенно уместно. Не то, что Валерий. Вот уж кого совершенно невозможно представить среди детей в очереди за мороженым.
Через пять минут Юрий, уверенно, как заправский официант, принес на подносе две порции мороженого с ликером и орехами для себя и Даши, взбитые сливки с ананасами для Маши, и три коктейля – два с коньяком и один молочный с сиропом. Ловко составил всё это пиршество на столик и озабочено произнес, чувствуя себя немного виноватым:
– Не знал, стоит ли брать пирожное, вдруг ты их не ешь? Мать у меня постоянно на какой-нибудь диете и жутко сердится, когда ее, как она говорит, провоцируют. Если хочешь, сейчас принесу.
Она властным жестом усадила его на место.
– Никаких пирожных! Ко мне недавно приезжала моя любимая подруга, Вера, помнишь ее? – он кивнул, вспомнив веселую тетю-лошадь, как ее называли отдыхающие. – Она обожает торты, пирожные и печенье. И я за компанию с ней съела столько, что до сих пор ни на что подобное смотреть не могу.
Они не торопясь, с наслаждением, ели свои порции, слушая непрерывное щебетание девочки, рассказывавшей, как Сашка влюбился в Катю и дернул ее за косичку, а потом разлюбил и показал язык. Потом про то, как на обед в детском саду давали овсяную кашу, которую она не любит, но съела, потому что овсянка ужасно полезная, и что уже почти выучила стих, который ей дали на праздник.
