Непреодолимые обстоятельства (СИ) - Добрынина Елена

На поляне все было по-прежнему. Макс, шутя и забавляясь, учил Амину хотя бы стоять на лыжах. Та испуганно вцепилась в руку инструктора, боясь отпустить его. Дети смеялись, наблюдая за своей неспособной к лыжам матери. В целом, настроение в их компании было веселым.

— Ты уже вернулся? — Удивился Потапов. — Я думал, ты до вечера там останешься.

— Все отменилось, — сказал Рус, сохраняя самообладание, вспоминая об этой «встрече», — пришлось вернуться на полпути.

— Досадно. — Казалось, Макс даже расстроился.

Он крепко держал Амину за руку, умудрившись всунуть во вторую ее ладонь лыжную палку. Это был прогресс! Нащупав опору палкой, она уже по чуть ехала, правда, инструктора так и не отпустила.

— Ничего, — махнул рукой Алимов. Бывает, мол.

Амина и Макс, а также дети были так заняты процессом обучения, что Рус почувствовал себя лишним. К лучшему, решил он, как раз будет время обдумать разговор с Ольгой и сообразить, как встретиться с ней снова. Он сказал, что будет кататься на синих трассах и ушел в сторону подъемника.

Склон Чегета был скрыт тяжелой, сизой снеговой тучей, да и здесь, в низине снова повалил снег, хотя с утра было довольно тепло. Погода портилась, тянуло на мороз. Эти постоянные перепады температур отражались на состоянии сосудов непривыкших к местности туристов. Вот и у Рустема разболелась голова, то ли от погоды, то ли от насыщенного кислородом высокогорного воздуха, то ли от постоянных мыслей.

Он думал, что сможет расслабиться, не думать о работе. Уже три года, как он управлял империей отца единолично, после скоропостижной кончины Шамиля Алимова от инсульта. Все легло на плечи его сына. В последние годы Рустем итак занимался большей частью дел, сначала стараясь забыть свою влюбленность, а позже, чтобы меньше времени проводить дома. Дела требовали не просто внимания, они поглощали все его время. Но он и рад был: всегда есть, о чем подумать. Всегда есть, чем заглушить пустоту в душе. Так и жил.

За эти три года он очень устал. Вот и решил, что пора им всей семьей отдохнуть вместе, провести время с пользой и в красивых местах. Заодно и вопросы кое-какие решил по бизнесу. Рустем очень надеялся, хотя бы тут освободить голову от бесконечного потока мыслей. Но не тут-то было. Алимов криво усмехнулся сам себе, в очередной раз спускаясь по накатанной и выученной за эти два дня трассе. Теперь его голова была забита Ольгой — виденьем из прошлого, которое из туманного уже воспоминания превратилась во вполне реальную женщину — чужую, недоступную, такую манящую. Так забита, что даже виски ломило от одной только мысли о ней. Какой уж тут отдых?

Рустем вернулся к своим, в «лягушатник», когда уже солнце было довольно низко. Еще немного и подъемник закроется. Пора было возвращаться в гостиницу на поляну Чегет.

На обратной дороге Макс притормозил у маленького продуктового.

— Извините меня, но нужно забежать в магазин. Я буквально на пару минут! Хочу Оленьке что-нибудь купить. Что-то приболела она со вчерашнего вечера. — Макс обворожительно улыбнулся, но видна была его озабоченность состоянием жены.

Хлопнула водительская дверь и в машине на секунду стало тихо. Уставшие, но счастливые дети в состоянии полудремы привалились к Амине. Рядовая мелочь — вкусности для любимой женщины, вызвали в Алимовых противоположные чувства. Амина в очередной раз с горечью отметила, что ее берет зависть. Рустем же испытывал злость и раздражение от того, что законный муж проявлял заботу к той, к кому у него доступа не было. А еще он удивился — там, в тесной прихожей метеостанции, Ольга не показалась ему больной. Неужели, ему все-таки удалось вызвать в ее душе какие-то чувства? Ох, как же Рустему этого хотелось!

***

Остаток дня из сознания Ольги выпал. Она помнила только, что долго рыдала — горько, жалея себя, пока наконец, не обессилила и не уснула. Очнулась только к вечеру. Состояние опять было странным — вялость, слабость, болела голова, то ли от сна перед закатом, то ли от пролитых слез — она не понимала. Да и какая разница? Еще два дня назад она и не подозревала, что жизнь ее, умиротворенная и вполне счастливая, вдруг изменится кардинально, когда почти физически тошнит от страха, что Рустем так близко к ней, что он может разрушить ее мир, хрупкий, нежный, который выстраивали они с Максом годами.

С трудом поднявшись, Ольга поплелась готовить ужин. Но не успела. За окном стремительно темнело. Солнце скрылось за грядой, тьма молниеносно, как и всегда бывает в горах, опустилась в долину. Скоро ночь достигнет и их склона.

Знакомый стук калитки, скрип дверей. Мурлыка бросился встречать хозяина. А в ней словно что-то сломалось. С усилием она вышла в темную прихожую, где еще днем позволила Алимову коснуться своих губ.

— Я уж думал, тебя нет, Олюшка. Темно в окнах. — Макс как всегда был в прекрасном расположении духа.

Ольга попыталась припомнить, было ли хоть когда-то плохое настроение у ее благоверного, и не смогла. Даже когда болел, он сохранял стойкость духа и позитивный настрой.

— Я спала. Сама не знаю, как уснула. — Вымученно ответила она и попыталась поддержать разговор. — Как там погода на улице?

— Опять оттепель сменилась морозом. Еще день постоит такая погода, трассы совсем испортятся. На солнечных склонах тает сильно. — Болтал беззаботно Макс, снимая куртку и вешая ее рядом со сменной, оранжевой в синие полоски. Той, что была немым свидетелем их с Рустемом поцелуя. Ольгу прошиб пот, слабость потекла по пальцам. Она опять вспомнила дневной разговор в мельчайших подробностях. Его слова, его голос, его прикосновения.

Торопливо она взяла из рук мужа пакет и ушла в кухню. Надо прийти в себя.

Макс застыл посреди прихожей, удивленно проводил ее взглядом. Обычно она всегда встречала его объятиями и поцелуем. Неужто и правда, заболела? Он на автомате погладил кота, который терся у ног в ожидании ласки, и прошел следом.

— Как ты себя чувствуешь, малышка? Я тебе привез зефир к чаю.

— Спасибо, Максим, что-то я разболелась. И ужин не приготовила. Завтра ехать в Нальчик, а я не знаю, смогу ли.

Макс подошел, встревоженно приложил руку к ее лбу, коснулся его губами. Температура если и была, то совсем небольшая. Но видно было, что чувствует себя Олюшка плохо.

— Ужин — это чепуха, если есть пельмени. — Отмахнулся Макс. — Можно и не поехать один раз. Степанычу я позвоню завтра, когда внизу буду.

— Я к врачу поеду, Макс, у меня прием днем. Тоже предлагаешь пропустить? — Сама не зная, отчего, Ольга вдруг разозлилась.

— Ну, тише. Просто завтра обещают дождь и опять плюсовую температуру. Отлежаться бы тебе. Но если не хочешь пропускать прием, поезжай, конечно.

Ольге стало стыдно за свое поведение. Почему она срывается на муже? Он не виноват ни в чем. Он — самый замечательный, честный, верный, не то, что она. Опять стало тошно от самой себя.

— Я пойду, лягу, хорошо? Мне плохо.

— Конечно!

Макс, не медля, подхватил ее на руки, отнес в спальню, уложил в кровать. Окружил нежностью и заботой. Включил фильм, налил ей чаю с зефиром, принес таблетки. Идеальный.

— Прости, я сорвалась на тебя. Я такая неблагодарная.

— Ты самая лучшая! Просто знай это!

— Ты не ужинал. — С сожалением сказала она.

Макс отмахнулся.

— Сейчас чаю налью себе и бутербродов сооружу. И будем смотреть фильм. Пойдет?

Ольга кивнула. Не было сил сопротивляться. Раньше она обожала такие их вечера. А сейчас все напрягало, а больше всего Ольгу бесила она сама — за слабость, за чувства к чужому мужчине, что ей не принадлежит, за раздражение к Максу. Так нельзя! Это неправильно!

Макс уже вернулся со своей огромной кружкой, в которой до краев был налит чай — насыщенный, ароматный. Примостился рядом.

— Расскажи мне про работу. — Попросила она.

Это — беспроигрышный вариант. О работе Потапов может болтать часами.

— Отлично откатали сегодня. Рустем катался сам. Я занимался детьми и Аминой. — Макс по-доброму усмехнулся, прикрыл глаза ладонью, изображая жест «рука-лицо». — Я даже не думал, что можно быть такой неспособной к катанию, как мадам Алимова.