Кейт Лэндон - Это случилось в полночь
– Ну что ж, ты держишься молодцом, – сказал он с невозмутимым видом. – Однако подъем к дороге займет не меньше трех дней, и еще некоторое время – спуск по ней. Ты выдержишь? Твой отец и брат снимут с меня шкуру и высушат ее, если с тобой что-нибудь случится.
– Не волнуйся. Если ты будешь себя хорошо вести, я смогу о тебе позаботиться. Не забыл, как я набросила лассо на Рурка, чтобы защитить тебя? Итак, будем считать это нашим первым свиданием?
Микаэла встряхнула фланелевую рубашку Харрисона и, поеживаясь, надела, чтобы согреться.
– За это я еще с тобой поквитаюсь, – мрачно заявил он, доставая из рюкзака небольшую шоколадку. Развернув, Харрисон протянул ее Микаэле. Она взяла угощение, разломила и протянула половину ему. Лучи восходящего солнца ярким сполохом отразились от золотой монеты. Микаэла, одетая в футболку, спортивные штаны и его фланелевую рубашку, казалась Харрисону самой соблазнительной женщиной, какую он когда-либо видел.
– Ты согласишься на свидание со мной? Ужин, танцы, кино? – спросил он через секунду, наблюдая, как Микаэла жует шоколад, растянувшись на камне; можно было подумать, что ее совершенно не волнует это затруднительное положение.
В голове прокручивались различные варианты, и вдруг совершенно не к месту Харрисон задумался над тем, что могло бы доставить Микаэле удовольствие – небольшие подарки, украшения, цветы? Ему придется взять несколько уроков танцев, иначе она узнает, что он так и не научился танцевать. Ему непременно нужно знать, что может доставить этой женщине самую большую радость. Сейчас Микаэла выглядела вполне довольной – впервые с момента ее приезда она оставалась спокойной и непринужденной.
Харрисон сел рядом с Микаэлой, следя за тем, как медведь-самец забавляется с пойманной рыбой, перекидывая ее с лапы на лапу, прежде чем вонзить в нее свои зубы.
– Почему ты берегла это платье? Ну, то, которое мне пришлось увезти из города и отдать в починку и чистку?
На мгновение в уголках губ Микаэлы появилась жесткая складка, словно она пробовала горькие воспоминания на вкус.
– Это не просто платье, Харрисон. Оно от французского кутюрье. Я берегла его для помолвки. Я собиралась его выкинуть, но…
Харрисон нагнулся и закрыл Микаэле рот поцелуем.
– Рад, что ты этого не сделала. У меня предчувствие, что это будет мое любимое платье.
Микаэла ответила нежным прикосновением губ.
– Харрисон, не вини себя за эту ситуацию. У нас есть ботинки, шоколад – гм, не знала, что ты любишь орехи с карамелью, мне казалось, что ты из тех парней, что предпочитают питательные батончики.
– Хорошее шоколадное пирожное с орехами и чашка кофе сейчас бы не помешали, – пробормотал Харрисон, проклиная себя за признание своей вины и за слабость.
– А как насчет кусочка ягодного пирога из кафе «У Меган»? Или шоколадного крема? Или…
Харрисон нахмурился. Микаэла была единственным человеком, который осмеливался его дразнить. Ему придется учиться держать себя в руках, впрочем, она и сейчас понимает, что задела его.
Харрисон слегка улыбнулся, оказывается, Микаэла заметила, что он обычно заказывает в кафе во время перерывов на ленч.
Она улыбнулась, и тут же ничем не сдерживаемый хохот вырвался наружу, от смеха на глазах Микаэлы выступили слезы.
– У тебя был такой потешный вид, когда ты подскочил, ударившись ногой о камень, – совершенно голый, огромный, скачущий, как сумасшедший.
– Рад, что доставил тебе удовольствие, – сухо ответил Харрисон.
Микаэла вытерла слезы, счастливо улыбаясь.
– Ты даже напомнил мне Захарию, я уж было подумала, что ты отправишься назад, чтобы убить медведя и забрать его когти.
– Вероятно, именно это мне и следовало сделать.
Харрисон все еще хмурился, следя за тем, как медведи хозяйничают в разрушенном лагере. Он чувствовал, что без малейшего колебания сразился бы с хищниками, если бы Микаэле грозила опасность.
– Путь будет неблизкий. Нам очень повезет, если пума не использует нас в качестве обеда. Отсюда подъем к старой дороге очень трудный, гористый…
Но Микаэла уже перестала смеяться и сидела, обхватив колени руками и вглядываясь в зазубренные черные вершины.
– Мы все сделаем, я совершенно не беспокоюсь об этом… Я чувствую в себе достаточно сил, а солнце, свежий воздух… свобода только прибавляют мне уверенности. Я думала, что у меня все получится с Дольфом, но все было не так. Не было основы, все было каким-то искусственным, даже эмоции были напоказ.
– Хватит об этом, – сказал Харрисон. Ему совершенно не хотелось представлять Микаэлу рядом с другим мужчиной, не важно, что их отношения были поверхностными и пустыми. Что это? Чувство собственности?
Харрисон испытывал совершенно новые чувства, теплые, искренние, касавшиеся только Микаэлы.
Он натянул носки, зашнуровал ботинки и встал, все так же глядя на медведей.
– Пошли. Нам ничего не удастся спасти из этого хаоса. Смотри, этот мохнатый парень мордой буквально приклеился к твоим трусам.
– Брифы, Харрисон. Сейчас это называют «брифы».
– Черт…
У него были свои планы относительно нижнего белья Микаэлы.
Порывшись в рюкзаке Харрисона, Микаэла вытащила еще одни боксерские трусы.
– Хочу поберечь свои спортивные штаны. Хорошо, что ты подготовлен на все случаи жизни. Все, что мне нужно, это… – Микаэла вытащила его ремень. – Ага! То, что надо. Отвернись, Харрисон.
Он пристально смотрел на нее: интересно, неужели она будет раздеваться перед ним? Чувство было своеобразное, словно он испытывал Микаэлу, проверял, как далеко ее можно завести. Скрестив на груди руки, Харрисон и не думал отворачиваться.
– Джентльменом я себя не ощущаю. Обычно в столь раннее утро я наслаждаюсь свежеприготовленным кофе, но, поскольку в этом удовольствии мне отказано, попробую получить удовольствие от другого.
– Прекрасно.
Позже, когда во время подъема по голой скалистой тропинке одной рукой он аккуратно поддерживал Микаэлу за бедра, то сильно пожалел, что не отвернулся, когда она переодевалась. В боксерских трусах, затянутая ремнем, она выглядела слишком соблазнительной. К тому же Микаэла покинула лагерь без бюстгальтера, и эти прекрасные, чувственные, желанные женственные формы теперь находились от него так близко. Человек рационального мышления, Харрисон осознавал, что его самообладание подвергается серьезному испытанию. Желание было настолько сильным, что он чувствовал боль в паху, и даже в своем самоконтроле он уже не был уверен – особенно тогда, когда его пальцы касались соблазнительных ягодиц Микаэлы.
Харрисон стер пот со лба и почувствовал, что руки у него дрожат. От них пахло лимонным солнцезащитным кремом, которым он растирал Микаэлу для защиты от яркого горного солнца.
