Иван Жагель - Состязание в непристойностях
Дома Калачников сразу же лег спать, однако ночка выдалась для него очень беспокойной. Из-за перебора спиртного ему снилось черт знает что: будто бы он пробирался сквозь густые заросли, а его везде подстерегали дикие, с огромными клыками животные, полуразложившиеся мертвецы и вообще всякая нечисть. Или он вдруг оказывался в болоте и при этом словно со стороны видел, как, мерзко чавкая, его засасывает трясина. Петр часто просыпался, жадно пил на кухне воду прямо из-под крана, а возвращаясь в кровать, долго не мог заснуть опять.
Уставившись в потолок, Калачников думал о том, что между ним и этой жалкой, пошлой, готовой на все ради саморекламы Козловской действительно очень много общего. Возможно, их поступки отличаются по форме, но по сути они тождественны, и эта схожесть буквально бесила его. Пытаясь отвлечься от своих неприятных ассоциаций и все же заснуть, Петр ворочался с боку на бок, мысленно считал прыгавших через забор баранов, но стоило ему задремать, как опять приходили кошмары и он просыпался в холодном поту.
Особенно напугал Калачникова один страшный, уже как-то посещавший его сон. Петр явственно увидел свою мать, умершую, когда он еще учился в старших классах. Вся в черном, с черной косынкой на голове, мама зашла в его нынешнюю квартиру на Остоженке, где при жизни она, естественно, не бывала, удивленно огляделась вокруг и вдруг безудержно расплакалась. И сколько он ни пытался выяснить причину ее слез, она лишь сильнее заходилась в рыданиях.
Петр мог абсолютно точно сказать, когда он впервые видел этот сон. Это было восемь лет назад, накануне Нового года. Тогда мама тоже явилась ему ночью вся в слезах, а на следующий день, тридцать первого декабря, умер его отец. С тех пор в подсознании Калачникова эти два события — странное сновидение и смерть родного человека — сплелись в одно целое. Петр был уверен, что в данном случае проявилась связь живого мира с миром потусторонним: из загадочной вечности, куда навсегда уходят люди, мама подала ему сигнал, знак, пытаясь предупредить о грядущем несчастье, она продолжала заботиться о нем.
И вот опять он увидел ее во сне плачущей. Да что там плачущей — мама буквально рыдала навзрыд. Близких родственников у Калачникова не осталось, и если ночной кошмар действительно являлся знаком, то что-то нехорошее должно было случиться с ним самим, причем уже на следующий день. Вот почему Петр был так сильно напуган.
С плохими предчувствиями Калачников поднялся уже в восемь утра, хотя спешить ему в общем-то было некуда. По давно заведенному холостяцкому распорядку он побрился, принял душ, позавтракал и опять лег в гостиной, с отвращением ощущая запах страшного, тошнотворного перегара изо рта, который не смогли забить ни еда, ни чистка зубов, ни мятная жевательная резинка. Несколько часов он провалялся на диване, щелкая пультом телевизора и думая о том, как хорошо было бы, если бы рядом с ним оказалась Волкогонова. Конечно, с его похмельным синдромом и она вряд ли справилась бы, но одно ее присутствие дало бы ему надежду, что вещий сон не сбудется: Марина вытащила бы его даже с того света.
Однако вот уже неделю они не только не виделись, но даже не общались по телефону. Калачников понимал, что он очень сильно обидел Марину и для примирения теперь уже недостаточно будет просто повиниться, а чего будет достаточно, он не знал. Эта женщина была не из тех, кого можно сегодня прогнать, а завтра вернуть назад, поманив одним пальцем.
Около двенадцати Петр наконец поднялся с дивана, оделся и поехал в телецентр на репетицию, хотя, пожалуй, никогда он не испытывал такого отвращения к бальным танцам, как сейчас, — прежде он их не любил, а теперь люто ненавидел. А вот у его партнерши Вероники в этот день, как и вообще в последнее время, настроение было превосходным.
Она была воодушевлена тем, что симпатичная спутница Калачникова перестала везде его сопровождать, торчать на трибуне с книжками. Может быть, ума у Вероники было не так уж много, но женской интуицией Бог ее не обидел, и она, как говорится, спинным мозгом чувствовала, что размолвка между Петром и его пассией по-настоящему серьезна. А это вновь открывало перед Вероникой заманчивые, почти безграничные перспективы в устройстве личной жизни. Во всяком случае, она опять перестала надевать нижнее белье под свое черное, облегающее трико, а делая перед репетицией растяжку ног, гипнотизировала Петра призывным, похотливым взглядом.
Калачников же из-за пугающего сновидения опять был излишне осторожен, все делал вполсилы, вполнакала: где требовался шаг, он делал полшага, а вместо вращения — топтался на месте, как медведь, наступая на ноги партнерши. Это злило Мухамедшина, тренер пытался хоть как-то расшевелить, завести Петра, переходил на фальцет, ругался матом, но после часа мучений он плюнул на все и репетицию прекратил.
Больше в этот день физических и эмоциональных нагрузок у Калачникова не предвиделось, а значит, и ночное пророчество не должно было сбыться. Выходя из студии, Петр уже не понимал, чего это он так накрутил себя с утра, и мысленно давал себе короткое наставление: «Пить надо меньше!» Не хватало только удариться сейчас в беспробудное пьянство, попытаться залить пожар в душе алкоголем.
У лифта Калачников увидел Льва Дурманова, который, судя по куртке, тоже собирался спускаться вниз. Они сдержанно поздоровались, но после мимолетной паузы все же шагнули навстречу друг другу и пожали руки. Как назло лифты застряли где-то наверху, и, кроме Калачникова и Дурманова, на площадке не было ни единого человека. Петр, сколько было можно, молчал, наблюдая за световым табло, — казалось, кабинки останавливаются на каждом этаже, — а потом спросил:
— Вы там, в руководстве, еще не определились, кто будет вести «Волшебное колесо»?
Продюсер не моргнув глазом соврал:
— Нет, — и, подумав, добавил: — Кстати, у меня есть для тебя другая новость.
— Хорошая или так себе?
— Думаю, хорошая.
— Тогда не томи…
— Ты знаешь Ингу Бауэр? — поинтересовался Дурманов. — Ну, из программы «По душам»?
— Естественно, — удивился Калачников. — Кто же ее в нашей конторе не знает?! Милая девочка.
— Так вот, три дня назад она сломала ногу.
— Что ты говоришь!
Прежде, когда по производственной необходимости Петр постоянно крутился в телецентре, такая информация дошла бы до него сразу, а не на третий день. Однако с этими проклятыми бальными танцами он буквально выпал из жизни коллектива канала НРТ.
— Да, сразу обе кости, — подтвердил продюсер. — Врачи говорят, что случай серьезный. Минимум полгода Инга будет на больничном, может, даже придется делать еще несколько операций, проводить специальный курс реабилитации.
