Мэг Кэбот - Принцесса в розовом.
9 мая, пятница, 19.04
Ура! Теперь могу слышать собственные мысли.
Майкл только что прислал сообщение, в котором известил меня, что он со своей группой, наверное, всю ночь не ляжет спать, и будет репетировать перед первым ответственным концертом. Для ПАРНЯ совершенно нормально прийти на выпускной с синими кругами под глазами, для ДЕВУШКИ же это совершенно неприемлемо. На таких мероприятиях она должна быть свежей, как ромашка.
Ребята из группы Майкла не особо обрадовались известию, что они будут играть на выпускном. По слухам, Тревор даже сказал:
— Может, сразу выколем вилками глаза, а?
Но Майкл сказал ему, что концерт есть концерт, и нищие не выбирают, куда пойти, а с радостью отзываются на приглашения.
Подписался Майкл так:
Увидимся завтра вечером. С любовью, М.
Завтра вечером. Ода, завтра вечером. Завтра вечером, любовь моя, когда я войду в праздничный зал, все мои одноклассники будут смотреть на меня с завистью. Мм-м, правда, не все, а только Лана, потому что она будет единственной моей одноклассницей на выпускном. Ну, и еще Шамика. Только она не будет смотреть на меня с завистью, потому что она моя подруга.
Ой, еще Тина. Вышло так, что Тина тоже идет на выпускной. Потому что Борис входит в группу Майкла, и раз он будет там, ему можно пригласить одного гостя. Он выбрал Тину. За ланчем он сказал:
— Она моя новая муза и единственная причина, чтобы жить.
Тина, конечно, обалдела, услышав такие слова от своей новой любви! Клянусь, она чуть не подавилась газировкой. Она такими глазами уставилась на Бориса через стол! Не предполагала я, что придется написать подобные слова, но все же я их пишу:
Борис почти красивый, когда наслаждается сиянием ее обожания.
Серьезно. Даже его прикус становится не так заметен. И грудь выгибается.
А может, он просто наконец занялся собой?
ОООООООООООЙ! Телефон! Пожалуйста, Господи, сделай так» чтобы это был папа с сообщением, что забастовка закончилась, и он уже высылает лимузин за бабушкой...
9 мая, пятница, 19.10
Это был не папа. Это был Майкл, хотел спросить, согласна ли я с подборкой песен, которые завтра будет исполнять «Скиннер Бокс». В нее входит много традиционных для выпускных балов песен, например Молди Пичерса и «Свитчблейд Киттенз» и, кроме того, еще «Мэри Кей» Джилл Собул и «Позовите доктора» Слитер-Кинни. И еще собственные песни «Скиннер Бокс», например «Мы молодые, мы играем рок» и «Принцесса моего сердца».
Я чувствовала себя обязанной предложить Майклу заменить «Мы молодые, мы играем рок» чем-нибудь более радикальным, например «Когда все пройдет » Шугар Рэй или чем-нибудь из репертуара Рикки Мартина, но он сказал, что скорее выйдет на Тайме Сквер голый, в одной ковбойской шляпе. Тогда я предложила что-то из совсем старого репертуара, хотя бы «Спун» или «Уайт Странно».
Тут Майкл перебил меня:
— Что это там за шум у тебя?
— А, — небрежно сказала я, — это моя бабушка и мама спорят. Бабушка настаивает, чтобы мама разрешила ей курить у нас в квартире, а мама говорит, что это .вредно для меня и ребенка. Бабушка сказала, что мама хуже фашистки. Она припомнила, что когда Гитлер и Муссолини посещали ее в разгар Второй мировой войны, они оба разрешали ей курить, и если они стерпели, то и мама переживет.
— Миа, — сказал вдруг Майкл, — ты знаешь, сколько твоей бабушке лет?
— Конечно, — сказала я. Дату ее дня рождения я помню прекрасно: она как-то настаивала, чтобы я поехала в Дженовию на его празднование. Правда (СЛАВА БОГУ), у меня были зимние экзамены, и я не могла никуда ехать. Меня потом еще несколько месяцев шпыняли из-за моего отсутствия на торжестве.
— Ну, Миа, — сказал Майкл, — конечно, алгебра не самая сильная твоя сторона. Но ты же должна знать, что во время войны твоя бабушка была маленьким ребенком, так? То есть она не могла принимать Гитлера и Муссолини за чашкой чая в Дженовийском дворце, разве что она вышла замуж за твоего дедушку в возрасте... ну там, пяти лет.
Я не нашлась, что ответить. В это невозможно поверить. Моя собственная бабушка врала мне ВСЮ ЖИЗНЬ. Она постоянно рассказывает мне о том, как спасла дворец от бомбардировки нацистскими полчищами, пригласив Гитлера на суп или еще что-то. Все это время я думала, какая же она храбрая и какой тонкий дипломат, как она здорово остановила неизбежное военное вторжение в Дженовию при помощи СУПА и своей обаятельной (в те далекие времена) улыбки.
И КАКОВО МНЕ ТЕПЕРЬ ОСОЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО НЕПРАВДА??????????????????????
О господи! Ну она дает! На этот раз, по-моему, сама себя превзошла.
Хотя — я никогда не думала, что доведется писать такие слова — сердиться на нее трудно. Потому что... ну...
Она спасла выпускной.
9 мая, пятница, 19.30
Только что звонила Тина, Она буквально стонет от счастья, что идет на выпускной. Сбылась мечта, говорит она. Я сказала, что не могу не согласиться с каждым ее словом.
Я сказала ей: потому что мы с тобой обе добры и чисты сердцем.
9 мая, пятница, 20.00
О господи! Не предполагала, что когда-нибудь скажу такое, но вот говорю: бедная Лилли.
Бедная, бедная Лилли.
Она только что узнала, что Борис берет Тину на выпускной: подслушала наш разговор с Майклом. Сейчас она сама позвонила и говорит, с трудом сдерживая слезы:
— М-Миа, ч-что я наделала?
Ну что Лилли наделала, к гадалке не ходи: разрушила собственную жизнь, и все.
Но, конечно, я ей этого не сказала.
Вместо этого наболтала всякую чушь про то, что современной женщине мужчина нужен как рыбке велосипед и про то, как Лилли теперь выучится любить снова — короче, всякую чушь. Вообще-то, почти то же мы говорили Тине, когда ее бросил Дэйв Фарух Эль-Абар.
Кроме, разве что, одной детали: не Борис бросил Лилли, а она его.
Но не могу же я ей так сказать. Это уж битье лежачего.
Трудновато общаться с угнетенной Лилли, переживающей личный кризис, когда:
а) я сама так счастлива;
б) мама с бабушкой все еще воюют где-то в квартире.
Я извинилась перед Лилли и положила трубку на стол. Вышла из гостиной и крикнула:
— Бабушка, ради всего святого, пожалуйста, позвони в «Хот Манже» и попроси взять Джангбу обратно, тогда ты сможешь вернуться в свой номер в «Плазе» и оставить нас В ПОКОЕ.
Мистер Джанини сидел за кухонным столом и делал вид, что читает газету.
— Думаю, — сказал он, — если ты хочешь прекратить забастовку, просто взять на работу молодого мистера Панасу уже недостаточно.
Конечно, это было для меня большим разочарованием. Ведь я практически ничего не могу найти в своей комнате — повсюду лежит бабушкино барахло. Меня все-таки деморализует, когда я лезу в ящик с нижним бельем, ожидаю увидеть там трусики «Королева Амидала» и нахожу там бабулины ЧЕРНЫЕ ШЕЛКОВЫЕ КРУЖЕВНЫЕ ПАНТАЛОНЧИКИ.
