Джин Флей - Чудачка, стоящая внимания
Повязав фартук и нацепив колпак, без этого облачения Ван не разрешал священнодействовать на вверенной ему территории, я принялась за дело. Кое-каких мелочей, как водится, не хватало, ну так на то мы и творцы, чтоб заменить их чем придется. Заменила, поставила, засекла время и стала томиться в ожидании, выйдет – не выйдет, а если получится, как окрестить: «Белое безмолвие» – отверг Ван, «Когда луна отражается в застывших водах» – Корсан, в результате все сошлись, что «Воспоминание о днях юности» – скромно, поэтично и запоминающе, то, что надо. Наконец пришло время снимать пробу. Я волновалась, так как это был мой первый публичный опыт, обычно результатами своих кулинарных изысканий я потчевала одного Вана, а тут и Корсана придется. А он не так снисходителен, да к тому же имеет большой опыт, вон сколько наговорил о разных экзотических кухнях, я даже записала некоторые его догадки.
Мне понравилось, но мне все свое нравится, это не показательно. Я наложила Вану и Корсану. Ван сразу закивал – одобряет, а Корсан все распробовать не может: то на меня взглянет, то на потолок, задумается, а уж мне сил нет, знать хочется. А по лицу его ничего не узнаешь, сколь пытливо ни вглядывайся. Наконец-то тарелку отставил, губы промокнул. И-и пошел, ни слова не сказав! Ну как же так?! И дверь открыл. Не понравилось, что ли? Но он вдруг остановился, медленно повернулся и, взглянув на меня, бросил сакраментальное:
– Есть можно, сразу не умрешь.
Ну, это же совсем другое дело! Наше с Ваном ликование дошло до всеобщего «Ура!» и выбивания туша на кастрюльных крышках. Даже Корсан улыбался весело и без ехидства.
Я бы еще ударила по паре бутылок для звону, если бы в окно не заглянул Билли, привлеченный суматохой, которая почему-то случилась без него. Он, конечно бы, с удовольствием внес в нее свою лепту, и не малую, если б не Корсан, а так он только знак мне подал – на выход. Я спешно отвязала фартук, скинула колпак и не разобрала, что мне вслед Корсан крикнул.
Выигранный вслед за этим кон примирил Билли со мной. И он согласился прочитать несколько абзацев, сошлись на трех, но по его выбору. Естественно, он пал на самые короткие, но нет худа без добра. Желание учиться еще не пропало совсем, и он согласился, после моего краткого повествования о подвигах одноглазого грозы морей, сообразить, сколько сундуков потребовалось пирату Кидду, чтобы перевезти сокровища в безопасное место на остров Трех Мертвецов, если известно общее количество награбленного и вместимость одного сундука.
Он еще сосредоточенно шевелил губами и манипулировал с пальцами обеих рук с поглядом на их нижних братьев, когда за мной прислал Корсан с приглашением составить ему компанию за обедом. Билли на мой вопросительный взгляд махнул рукой. Иди, не мешай. Потом сообщу, сколько. Когда я оглянулась, он еще имел крайне сосредоточенный вид. Надо отдать ему должное: раз он решился на что-нибудь, то пока не справится, к другому не приступит.
Весь обед я обдумывала, согласится Корсан или нет исполнить то, что я собиралась у него попросить. И надо ли мне вообще у него просить? С одной стороны, не надо, так как у нас с ним война, но, с другой стороны, это же не для меня, а для Билли, и Корсан как его хозяин обязан заботиться о мальчике. Он, должно быть, не видит, что Билли до крайности поизносился и дикие заросли на его голове нуждаются в ножницах. Но даром Билли не дастся, нечего и пытаться. Вот если бы у меня было что-нибудь исключительное: дудка или ножик, или еще что-нибудь такое же привлекательное для его девятилетнего сердца и ума, – тогда, возможно, удалось бы не только его остричь, но даже вымыть.
За обедом я не решилась, но уже была близка к тому и последовала за Корсаном в кабинет; там сделала вид, что вовсе не собираюсь с духом и не выжидаю удобного момента, а просто так, смотрю книги. Эх! Кажется, два уже упустила, когда, опершись головой на согнутую руку, он стоял у окна и курил и когда садился за стол, а теперь вот что-то пишет и головы не поднимает. На деловые бумаги не похоже, на письма – тоже: слишком убористо, и зачеркивает много.
Я не успела вернуть свою вывернутую от любопытства голову в ее естественное положение, как Корсан отшвырнул ручку и хватил кулаком по столу так, что я вместе с некоторыми предметами испуганно подскочила. Но он не удовольствовался этим. Он подошел ко мне, развернул и грозно спросил:
– Ну?!
– Что? – в замешательстве переспросила я.
– Это я вас спрашиваю: что вам от меня надо?
– Мне ничего.
– Значит, вы весь обед не таращились на меня, не тащились сюда и не подглядывали за мной вот уже битый час?
– Ну, в общем, я хотела вас просить привезти для Билли что-нибудь из одежды.
– И все?
– Нет, еще, если вам не трудно, что-нибудь такое, за что он согласится подстричься, ну дудку там или ножик, или еще что-нибудь хорошенькое.
– Хм, что-то я не припомню, чтобы в детстве был таким прожженным дельцом. Кажется, этот малый нуждается в некоторых воспитательных процедурах.
– Вы с ума сошли! Не вздумайте! Как вам в голову могло такое прийти? Лучше бы я совсем вам ничего не говорила.
– Ну, хорошо, не кипятитесь. Ваш протеже не пострадает, как того заслуживает. Что еще вам требуется?
Я прикидывала, стоит говорить или для первого раза хватит? И, наверное, остановилась бы на последнем, если бы не Корсан, который зловеще прошептал:
– Я начинаю терять терпение, милая леди.
– Еще учебники для первого класса.
– Вы, кажется, решили заняться самообразованием?
Я проигнорировала эту колкость и пошла, и только у двери вспомнила, хорошо, что он еще не сел, а смотрел мне вслед.
– Да, вот еще что. Одежда Билли должна быть попроще, ну такая, чтобы он в ней не чувствовал себя стесненным незнакомцем. И потом, привезите мне джинсы, у меня нет ни одних.
– И не будет, я предпочитаю женщин в юбках, особенно, если они лазают по деревьям.
Я не хлопнула дверью, хотя очень хотелось.
ГЛАВА 33. КАК Я ОТБИРАЛА ХЛЕБ У ОТЦА НЕБЕСНОГО
Билли поджидал меня с правильным ответом и кучей вопросов относительно славного капитана и его товарищей. Мы пошли на наше место, где никто не мог нам помешать, так как, чтобы пробраться туда, надо или знать тайный лаз, или пожертвовать своим платьем, поскольку оно неминуемо раздерется о колючки кустарника, но таких охотников пока не находилось.
Повествование заняло у меня немало времени, потому что, разойдясь не на шутку, я почти разыграла в жестах, прыжках и лицах весь толстенный роман. Такого благодарного зрителя свет еще не знал, я – тем более, он был так очарован, что даже чесаться перестал. Только случайный взгляд на положение теней остановил поток моего красноречия. Если через пять минут я не буду у себя, то меня ждут большие неприятности: я не успеваю на вечернюю церемонию.
