Екатерина Риз - Такое вот кино (СИ)
- И фамилию я его вспомнила.
- А он называл тебе свою фамилию?
- На столике письма лежат.
- И ты мимо не прошла, - догадалась я.
- Да ладно тебе. Было бы странно, если бы прошла. Папа про него рассказывал, он кинотеатры у нас в городе скупает.
- Не скупает. Он их реставрирует.
- Ну да. - Она усмехнулась, хитро глянула на меня. - Я тебя поздравляю, ты молодец.
Я взяла с полки стакан.
- Сережки отдай, и можешь оставить поздравления при себе.
- Зачем они тебе? - удивилась Дашка. - Тебе Саня другие купит.
- Они бабушкины, Даша. У меня они будут в сохранности.
Она лишь отмахнулась. На стуле развернулась, вытянула ноги.
- Ты собираешься за него замуж? Тань, ты ведь понимаешь, что в такой ситуации теряться нельзя. Особенно, тебе.
- Почему это "особенно мне"? - обиделась я, хотя всё прекрасно поняла.
- Потому что. Другого шанса может не быть. Надо вести его в загс.
- Даш, не лезь в чужие дела.
- Не такие уж они и чужие. Ты мне сестра всё-таки.
Я лишь фыркнула. Всё-таки сестра!.. Высказалась.
- Я беспокоюсь за тебя, - продолжала гнуть она свою линию. - Ты так на него смотришь, словно до смерти зацеловать хочешь. Помнишь, у тебя медведь был плюшевый в детстве? Ты его всё время целовала. - Даша рассмеялась.
Я уперла руку, в которой стакан держала, в бок.
- Я помню. И помню, как ты подарила его соседскому мальчишке, а тот ему лапу оторвал.
- И зачем я спросила? Тань, ты всегда помнишь, какую-то ерунду. Помнить надо главное. И думать о главном. А не зацикливаться на мелочах.
- Не учи меня, - попросила я. - Я - старшая.
Дашка ахнула.
- Как давно я этого не слышала! Ты так любишь быть старше меня.
Я взглянула на часы и сообщила:
- Я пошла досыпать, а ты продолжай строить планы. Жаль, что они никому не пригодятся.
К моему огромному удивлению и облегчению, Сашка в это утро с постели встал и даже без чужой помощи. Правда, постонал немного, потом поругался, глядя на себя в зеркало, долго ощупывал припухшие ребра, и наотрез отказался ехать в больницу, хотя я предлагала весьма настойчиво.
- Что мне, впервой с синяками ходить? Заживут.
- Ты упрямый, - пожаловалась я. - И ты дурак.
Он криво усмехнулся.
- Знаешь, я плохо помню вчерашний вечер, но твои слова о том, что я дурак, в память просто врезались.
- Очень хорошо. Запомни надолго.
Сашка дохромал до постели, лёг, правда, теперь поперёк, голову мне на живот положил, а к рёбрам прижал прохладную бутылку с минеральной водой. Зашипел сквозь зубы. Я погладила его колючим щекам, всмотрелась в избитое лицо.
- На работе тебя не узнают.
- Я скажу, что отстаивал честь дамы.
Я не удержалась и презрительно фыркнула.
- Ты бы для начала поинтересовался, есть ли там, что отстаивать, или давно всё выветрилось.
Он рассмеялся, но тут же заохал, схватившись за бок.
Дверь без стука приоткрылась, заглянула Дашка, секундная пауза, в течение которой она разглядывала нас, после чего скроила виноватую физиономию.
- Извините, надо было постучать. Ленка завтрак готовит, вы спуститесь?
- Да, идём, - отозвалась я без всякого энтузиазма, а Сашка попытался сесть, уцепившись за край кровати. Дашка, вместо того, чтобы уйти, пошире распахнула дверь, взглянула на Емельянова с жалостью.
- Ты как? - трогательно поинтересовалась она. - Всё болит?
- Как будто меня самосвал переехал.
- Тебе надо выпить обезболивающее. Тань, ты дала ему таблетку?
Я взглядом пригвоздила сестру к полу.
- Пить обезболивающее на голодный желудок вредно, - оповестила я тоном учительницы начальных классов. - Язву можно заработать.
- Да? - вроде бы заинтересовалась Дашка. - Ну, тогда нужно срочно позавтракать. Спускайтесь. Или сюда принести?
Я готова была её задушить. Но Сашка, наконец, поднялся, и заверил, что сам в состоянии дойти до кухни. И на самом деле дошёл, правда, не отводил руку от ушибленных ребёр и время от времени болезненно охал, чем меня тревожил.
- Похмелиться ему надо, - внёс дельное предложение Николай. Он выглядел довольным и энергичным, и на сновавшую по кухне Ленку поглядывал с большим значением. Если честно, этим утром меня все раздражали, хотелось гостей выгнать, пусть некоторые из них родные и любимые, и остаться с Сашкой наедине. Но сделать этого я бы, конечно, не осмелилась, это в раздражении размечталась, и поэтому лишь кулак Николаю показала. И назидательно произнесла:
- Похмеляются только алкоголики.
Мужики одновременно усмехнулись, но промолчали, что я сочла за умный поступок.
За завтраком Дашка молчала, ковыряла вилкой омлет в своей тарелке и ни на кого не смотрела. Ленка в основном болтала, пересказывая события вчерашнего вечера. Я даже удивилась, насколько хорошо она всё помнит, видимо, была трезвее, чем я думала. Что тоже удивительно, если обратить свой взор к Николаю. Разве можно было "сдружиться" с ним на трезвую голову? Чего только в жизни не бывает.
После завтрака, вспомнив о том, что я вроде бы как в этом доме хозяйка, или, по крайней мере, временно исполняю эту роль, принялась наводить в доме порядок. Все меня бросили: Сашка устроился на диване-качелях в саду, Ленка с Николаем снова уединились (как подростки, честное слово!), а Дашка и вовсе затихла где-то в доме. Я мыла посуду, размышляла о чём-то невесёлом, увлеклась немного, и не сразу расслышала голоса на улице. Руки полотенцем вытерла и подошла к окну, недовольно поджала губы, обнаружив сестру, что ещё несколько минут назад в одиночестве слонялась по дому, не зная, чем себя занять, рядом с Сашкой. Тот возлежал на подушках, вытянувшись в полный рост, а она сидела на самом краешке, разговаривала с ним и отталкивалась ногами, раскачивая качели. Дашка выглядела чересчур умиротворённой, а оттого опасной. Болтала с Емельяновым, скрестила свои длинные ноги, взгляд блуждал, не останавливаясь на Сашкином лице ни на мгновение. Я не слышала, о чём они говорят, но когда Сашка рассмеялся над какими-то её словами, у меня внутри начало расти нехорошее предчувствие. Конечно, я могла бы выскочить из дома, подойти к ним, снова оттеснить Дашку, вынудить уйти, но как бы это выглядело? По меньшей мере, глупо. И поэтому я довольно долго стояла у окна, поглядывая на них и делая вид, что занята делом. И не понимала, о чём они так долго разговаривать могут. Что Емельянова может так увлечь в моей сестре? В смысле общения? Как бы мне хотелось услышать!..
Я промучилась минут пятнадцать. Иногда до меня доносился негромкий смех или шутливые Дашкины восклицания, и, в конце концов, я не выдержала, нацепила на лицо небрежную улыбку и вышла в сад. При моём появлении смех сестры сразу стих. Она вроде бы увидела меня, смутилась и замолкла. А Емельянов голову повернул. Его синий лоб странно смотрелся на фоне светлых волос.
