Инна Туголукова - Всем сестрам по серьгам
А в чем же он может ошибиться? В том, что возьмет на себя ответственность за трех отверженных детей? Но это давно уже его дети. Он успел приручить их и не собирается потерять, вот ведь в чем парадокс! Стало быть, все дело в Алене? То бишь именно ее не хочет он ни видеть, ни слышать, ни есть из ее рук, ни спать в ее постели, ни жить с ней под одной крышей? Не нужна она ему ни в каком качестве — ни в горе, ни в радости, ни в здравии, ни в болезни?
«Врешь, Шестаков! Нужна! Хочешь ты ее и видеть, и слышать, а главное, спать с ней в одной постели, топить пальцы в густом шелке волос, целовать опущенные веки и губы — сначала жадно, стукаясь зубами, а потом медленно и долго. И скользить ладонями по вздрагивающему телу, и слушать, как она стонет, и слышать, что она шепчет. И сладкая эта отрава уже влилась в твои уши, впиталась со слюной, проникла через поры и растеклась по всему телу, забродила и крутит тебя так, что сводит скулы и ломит больной позвоночник.
И за три года ты все про нее понял. И то, что когда-то говорили Викентий и экс-чемпионка по лыжам Фаина Мазанова, и то, в чем убеждали мама с Мишкой и даже отец, от которого доброго слова дождаться, как от козла молока. И не было никакой вспышки страсти, затмившей рассудок, как когда-то с Марией, если, конечно, не считать последнего досадного инцидента, но речь сейчас не об этом. И высокое светлое чувство не застит тебе глаза — ты трезво на нее смотришь и трезво оцениваешь. Ты вообще последнее время только и делаешь, что занимаешься самокопанием, и дорылся уже до таких глубин — заглянешь, мало не покажется. Впрочем, про это тоже как-нибудь в другой раз.
А про что же тогда сейчас? Все уже думано-передумано, а толку чуть. «Просто ты ходишь по кругу, — объяснил он себе. — Как мерин за клочком сена, а надо по спирали, как учит диалектика. Диалектический материализм. Помнишь, что это такое? Вот если сейчас удастся совершить рывок от мерина к диалектическому материализму, тогда, может, круг и разомкнется».
Он закинул руки за голову, потянулся, потер затекшую шею. Что за чушь лезет в голову? Идиотская привычка все усложнять! Задуривать до такой степени, что простейшие вещи превращаются во вселенскую неразрешимую проблему. Нет неразрешимых проблем! Есть неудобные выходы, которые не хочется рассматривать, но это уже совсем другое дело. А надо просто додумать все до логического конца, не лукавя с самим собой, найти эти выходы и выбрать из них тот самый, единственно для себя приемлемый.
Итак, что мы имеем в данном конкретном случае? А имеем мы женщину, не слишком, правда, красивую — не королеву красоты. А нужна ли нам королева? Ни Боже мой! На фига, как говорится, козе баян?
Поехали дальше. Женщина эта молодая и умная, несмотря на свою обманчивую кукольную внешность. Хотя при чем здесь, елы-палы, ее внешность? Вот тоже странную вывели закономерность! Если красавица, значит, обязательно дура или в лучшем случае стерва. Или стерва — это худший случай? А ежели крокодилица, следовательно, умница-разумница и душа-человек. Как будто интеллект и привлекательность, как гений и злодейство, две вещи несовместные. Две большие разницы, как говорят в Одессе.
Послушал бы сейчас отец его бредни! То-то бы разъярился, усмехнулся Андрей. Он терпеть не мог словоблудия, всех этих лирических отступлений от главной темы и приходил в страшное негодование, едва разговор уходил в сторону.
— Тебе бы только получить информацию! — обижалась Надежда Никитична. — Я же не на допросе! Такое впечатление, что я общаюсь со следователем, а не с мужем. Что, где, когда и с кем — все! Слово вправо, слово влево — расстрел! А прелесть разговора состоит именно в подробностях, во всех этих бесчисленных вариациях на заданную тему, в случайных ассоциациях, в неожиданно проснувшихся воспоминаниях. Вот в чем смысл общения, а вовсе не в обмене голыми фактами!
Впрочем, вернемся к нашим баранам. Стало быть, имеется симпатичная, молодая, умная женщина без жилищных проблем и вредных привычек, с востребованной профессией, характером Золушки, стойкостью Оловянного солдатика и тремя детьми.
Это с одной стороны. А с другой — осел, козел, или кто там у нас ходил за пучком соломы? Сивый мерин? И есть у этого мерина как минимум парочка застарелых комплексов, которые перевешивают все вредные привычки, вместе взятые.
Так что же мешает ему сойти с круга и рвануть по спирали в светлое будущее? Страх еще раз потерять свой дом? Лишиться убежища, разрушить крепость, разорить гнездо? Впустить в него чужие запахи и звуки? И в итоге пережить еще одно перерождение царевны в лягушку? В холодную, мерзкую, бородавчатую жабу? И раздавить ее в конце концов, не в силах побороть отвращение, и вышвырнуть ошметки, и мучиться потом ночами за бессмысленно, безвинно загубленную Божью тварь…
28
Почему это сырость пробирает почище любого мороза? Вползает, проникая до самых костей. Еще вчера светило солнце, небо было пронзительно-голубым, ветер теплым, пахучим, и казалось, что весна необратима. А сегодня зима вернулась или даже не зима, а промозглая поздняя осень со всеми своими неизбежными атрибутами: небо заволокло тяжелыми серыми тучами, задул холодный пронизывающий ветер, пошел дождь вперемешку со снегом, и температура упала ниже нуля, а заодно с ней и настроение, и так-то в последнее время не слишком радужное.
Вообще-то Алена не страдала зависимостью от плохой погоды в отличие, скажем, от Ольги, которая немедленно впадала в уныние, раздражалась по пустякам и бросалась на всех, как некормленая злая собака. Но уж слишком неожиданным и резким был переход от тепла и света к серому мозглому ненастью. Словно внезапный поворот судьбы. Или это неоправданное сравнение? Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть. Вот, например, со стороны дубка за окном, еще вчера покрытого молодыми нежными листочками, вместо которых сегодня повисли черные съежившиеся тряпочки, словно поникшие траурные флаги. Чем не удар судьбы?
Пришлось с утра пораньше доставать шубы и шапки, так опрометчиво вычищенные и запакованные до будущей зимы, и преодолевать бешеное сопротивление Сашеньки и Мими, категорически не желающих утепляться. И только Анька безропотно позволила себя укутать.
— Зима напрасно злится, — приговаривала Алена, натягивая на дочку толстые вязаные рейтузы, — прошла ее пора. Весна в окно стучится и гонит со двора.
— Гонит, гонит, да никак не прогонит, — ворчала Мими, в десятый раз выглядывая в окно, — боялась, что Андрей не приедет, забудет или не захочет, и она одна пойдет в школу. И все поймут, что нет у нее никакого папы, нет, никогда не было и не будет. И это такой позор и обида, что страшнее ничего не придумать.
